Радик Соколов - Наездник
Радик Соколов - Наездник краткое содержание
Радик Соколов
Наездник
Часть 1
Глава 1
В этот предрассветный час, старый двухэтажный дом, на окраине города давно предназначенный под снос, вызывал жалость и тоску. Ему лет сорок назад следовало уступить место другому строению нисколько не похожему на образец барачного строительства и остаться в воспоминаниях бывших жильцов. Предрассветные сумерки не баловали многолюдьем. В отличие от жителей хорошо освещенного центра, здешние обитатели старались не высовывать нос, какие бы разборки среди местной гопоты не происходили на улице. Облезлые стены зданий, выкрашенные в непонятный тускло-серый зеленый цвет, испещрены безграмотными матерщинными стихами. Грязная суть надписей угадывалась с огромным трудом, из-за их многочисленности, безграмотности и щедро осыпавшейся штукатурке. Авторы многих оскорблений уже давно перекочевали в мир иной так и не дождавшись признания своего поэтического дара.
Из вяло освещенной парадной вверх вела ветхая крутая лестница на которой подозрительно скрипели покрывшиеся трещинами ступеньки. Бывший барак, как и его кривобокие соседи, насквозь пропитался запахом тоски и безденежья.
Если ночью, когда слышен каждый шорох, осторожно подниматься по поющим доскам на второй этаж, то услышав глухие булькающие звуки в старых ржавых батареях и скрипучие жалобные стоны словно возникающие сами по себе, то можно было решить, что попал в дом с привидениями. Нет, классических призраков здесь никто не видел, но человек с тонкой душевной организацией наверняка почувствовал бы неловкость. Здесь царила духовная пустота. Целые миры чаяний и надежд рушились вокруг каждую минуту, рассыпались в прах без всякого следа, погребенные обыденностью. Все окружало только мерзкое ощущение несправедливости, от которого становится противно. Слой за слоем, год за годом, нарастал в душах людей настоящий чернозем, порождавший ростки темных помыслов и жутких фантазий, итогом этого служило появление настоящих монстров.
Жили в этом месте и менее колоритные персонажи, типичные для неустроенной городской окраины, заполнившие до отказа такие вот ветхие дома, которые смотрели на мир сквозь мутные залитые дешевым алкоголем глаза. Их унылые будни вспышками озаряли злобные словесные стычки, изредка перераставшие в драки, но все это оказывалось лишь разминкой. Когда приходили светлые общенародные праздники народ веселился по-взрослому, с поножовщиной и стрельбой.
Не было вокруг ни тенистых аллей, ни красивых парков, даже дороги стали настолько разбиты, что перейти их в дождь рисковали только самые бесстрашные местные жители, сильно подгоняемые либо жаждой, либо нуждой. По телевизору, между бесконечными слезливыми сериалами, которые тетка казалось знала наизусть, говорили, что страна с каждым годом становиться прекраснее. Только увидеть чудесное преображение никак не удавалось, видимо оно широким шагом шагало мимо этой богом забытой окраины. В реале все ветшало и разрушалось, не встречая никакого препятствия ни со стороны жителей ни от витающих высоко в облаках довольных жизнью властей. Более того, всем это мнилось естественным ходом вещей.
При всем том, было у этого дома огромное преимущество перед такими-же убогими строениями, стоявшими бок о бок. Небольшой дворик, сохранившийся скорее по недоразумению, чем по прихоти обитателей. Остался он еще со времен дровяного отопления, а точнее с конца сороковых, когда эти места только покинули пленные немцы, строившие бараки. Боковыми стенами огороженной площадки служили занозистые, некрашеные дощатые стены, а задней — стоящие вплотную сараюшки, где в раньшее время хранили дрова, а теперь были кладовушки для всякого хлама, гаражи для убогой техники и мастерские кустарей.
В этом, почти элитном для здешних мест бараке, в квартире на втором этаже, на небольшом, огороженном от и без того маленького пространства коридора закутке, обитал Павел Шатов. Это был невысокий, худенький, совсем молоденький паренек, лет четырнадцати. Внешне тихий и послушный, интеллигентского вида, неспособный ни на какие значительные физические нагрузки. Своей бледной немощью он производил на окружающих самое благоприятное впечатление. Глядя на него даже самые опустившиеся соседи радовались своему еще не до конца подорванному здоровью.
Целый год он был обитателем этой комнатки на скорую руку переделанной из чулана. Если бы не крохотное окно, смотревшее на пустырь, каморку в которой жил Паша можно было бы смело именовать стенным шкафом. Здесь с трудом помещались коротенький старый диванчик на котором три года назад скончалась одинокая древняя старуха, жившая по соседству и промучившаяся долгие годы от обширного инсульта, письменный стол — сооруженный из куска толстой фанеры, положенной на боковины из досок. На стене висела полочка с книгами и старыми тетрадками. Роль шкафа выполняла доска с набитыми на нее разномастными крючками. В самом углу притулился уже пыльный мольберт. Впрочем, одно преимущество у комнатки было. Воздух здесь был всегда свежий из-за огромного количества щелей пронизавших дощатые стены постройки, зато, когда по утрам в окошко заглядывало солнце, комната преображалась и напоминала жилую.
Еще год назад он жил в городе-спутнике, но после трагической гибели матери вынужден был переехать сюда, в рабочий пригород, который почти в день основания обзавелся целым букетом криминальных групп как правило сколоченных по местечковому признаку. Сейчас они настолько тесно переплелись, что стали интернациональными. Огромное количество агрессивной неустроенной молодежи служили питательной средой для процветания многочисленных банд. И все-же даже среди этой братии были свои чемпионы — наркоторговцы. Они в последний десяток лет практически подмяли под себя весь район, хотя их деятельность оставалась невидимой для большинства обывателей, даже не подозревающих о существовании этого страшного мира и отдававших предпочтение суррогатному алкоголю.
Тетка, нежданная опекунша, получив наследство вошла в штопор и буквально за несколько месяцев растратила все полученное после продажи домика и даже умудрилась залезть в долги. Она как всякая местная разведенка, была свободной гетерой, находящейся в беспрерывном поиске спутника жизни. И хотя каждый день прихорашивалась, но характерную помятость и синеву спрятать было весьма затруднительно. Домашний халат ее был весь в коричнево-желтых пятнах, не поддающихся никакой Асе, пуговицы броско различались по цвету и размеру, а вместо двух висели одни только ниточки.
