Алекс Айнгорн - Сердце и корона
Вместо трактирщика обед принес его помощник — юноша лет восемнадцати, на бледном бесцветном лице которого хороши были одни лишь большие лучистые густо-зеленые глаза. Принцесса вдруг положила столовый прибор. Глаза из-под маски метнули молнии.
— Вы?
Юноша вздрогнул, едва не уронив бокалы.
— Мадам?
Она сняла маску и надменно встряхнула головой.
— Сен-Поль? — ее губы презрительно скривились. — Я полагала, вас выслали из страны.
— Ваше высочество! — воскликнул он со страхом, уловив неприязнь в ее голосе.
— Говорите тише.
— Простите, умоляю. Здешний трактирщик мой дядя. Тетя при смерти, и некому было помочь ему. Она скоро умрет и…
— Даже если вы изволите говорить правду, что меня совершенно не касается, это вовсе не означает, что вы можете безнаказанно нарушать волю короля.
— Я уеду сегодня же, ваше высочество. Умоляю, не губите.
Он униженно опустился на колени.
— Да будет так. Уезжайте. Я прощаю вас — сегодня. Но помните, второй раз я не буду столь милостива. Можете удалиться, — она отпустила его надменным жестом.
Поправив маску, принцесса как ни в чем не бывало отдала должное горячему обеду. Антуан ничего не понял. Лишь когда они вышли, бросив на стол несколько монет, вдвое покрывающих стоимость обеда, он позволил себе заговорить о странном инциденте.
— Кто это был, госпожа графиня, этот юноша, который вызвал ваше недовольство?
Она ответила не сразу, но с подкупающей искренностью.
— Сын королевского портного Сен-Поля, британца с золотыми руками, которые поставили его на службу моему отцу. Мальчиком он был очень мил. Мне было тринадцать или четырнадцать, я была так юна, и оказанное мною ему покровительство ничего не означало. Я лишь повторяла то, что видела у взрослых. Однако… Пришлось выслать их из страны, пока ситуация не стала компрометирующей.
— Что значит для королей судьба слуг, так?
— Да, так. У слуг бывают ссоры и неприятности, а у королей — враги и несчастья. Никто не мог сказать этому мальчику, совсем ребенку, что он только слуга и никогда не станет ничем большим, потому что он бы не понял. Никто тогда не мог толком объяснить мне, совсем девочке, почему мне нельзя засматриваться на маленького Сен-Поля. Через какой-то год я поняла все сама и устыдилась собственному безрассудству. Понимаете, граф? Хорошо, вы поймете, если спросите кого-нибудь из свиты короля, кто такой Сен-Поль. Они будут испуганно оглядываться, не слышит ли кто, хотя, повторяю, кроме нескольких выразительных взглядов не было ничего. Просто, видите ли, дети слишком непосредственны и наивны. Они ведут себя так, как подсказывает сердце, не умея хитрить и притворяться. Вот и вся история. Кстати, никакого зла этому семейству не причинили. Их выслали за границу, так они и были иностранцами. А причин они не знают и поныне. И не нужно, чтоб узнали.
Рони-Шерье ничего не сказал. Он думал о том, что ему неосторожно было открыто его собственное будущее. Что ждало его, если не судьба Сен-Поля, вся вина которого была в том, что он осмелился мечтать о принцессе? Конечно, он по общественному положению занимает гораздо более высокое место, и он осмотрителен в своих поступках и словах. Но что это меняет? Однажды его влюбленный взгляд также сочтут компрометирующим. Как тогда поступит с ним королевская семья?
— Граф? Что с вами? — он понял, что принцесса заметила его задумчивость, и возможно, уже не в первый раз окликает его.
— Я думал о Сен-Поле, — признался он. — О том, как я его понимаю и как мне его жаль.
— Жаль? Но его не за что жалеть. Надо сказать, что с моей стороны было больше интереса, чем с его. А его отец до сих пор неплохо зарабатывает шитьем. Но вряд ли сын унаследовал его золотые руки.
— Однажды наступит день, когда я повторю его судьбу.
— Нет, если вы будете осмотрительны.
— О, вряд ли я буду осмотрителен! — вырвалось у графа. — Чтобы быть осмотрительным всегда, нужно не иметь сердца в груди.
Она пристыженно опустила голову.
— Не хочу, чтобы вы думали, что я играю с вами, граф. Я искренна. Я никогда не стану для вас чем-то более близким, чем друг. Возможно, меня отдадут кому-то в жены. Хорошо, если хоть для приличия спросят меня, что я о том думаю. Тем не менее, мне отрадно знать, что рядом со мной такой человек, как вы. Возможно, я начиталась рыцарских романов. Возможно, человека с вашим умом и сердцем не удовлетворит едва уловимая духовная связь. Вы достойны лучшей доли. Вы можете жениться на девушке, которую полюбите и прожить чудесную счастливую жизнь. Вам решать. Я не отталкиваю вас. Поверьте. Все может быть, как прежде, но это самое большее, что я могу вам предложить.
— Благодарю ваше высочество за откровенность. Моя судьба меня не заботит. Но мне не хотелось бы, чтобы мое чувство к вам могло вам повредить. Ваше благополучие и ваше доброе имя — вот, что для меня священно. Я покидаю двор, с вашего разрешения, принцесса.
— Но, постойте, граф! Я и не думала вас обидеть! Давайте, будем справедливы. Вы заботитесь о том, что лучше для вас, а я сама подумаю о себе. Не нужно никаких жертв ради меня, прошу вас.
— То, что делаешь ради любимой женщины, не жертва, ваше высочество, — он поклонился, но она гримасой выразила досаду.
— Ваши слова делают вам честь, но…
— Я могу отбыть сегодня же, ваше высочество?
— Когда пожелаете, — бросила она разочаровано. Потеря такого поклонника, как Рони-Шерье, задела ее. Она с удивлением почувствовала, что он еще не уехал, но сама мысль о том уже причиняет ей боль. Привязанность к нему успела глубоко пустить корни в ее сердце.
Рони-Шерье исчез из ее жизни, и она порой остро чувствовала, как опустела ее жизнь. Она скучала за ним, за его возвышенным, нежным поклонением, но жизнь шла своим чередом. Она была молода и полна жизни, ее манили развлечения, на которые щедра была королевская чета. Франциск Милосердный был набожен и мягкосердечен. Сам не склонный к шумному веселью, он тем не менее снисходительно и даже охотно позволял развлекаться другим. Стареющая королева Алисия благодаря спокойной и мирной жизни, которую она вела, сохранила грацию, изящество и даже миловидность молодости. Ее фигура не претерпела с возрастом никаких изменений, а неизбежные морщины ей ловко удавалось скрывать с помощью ухищрений парфюмера. Желая, пока не поздно, блеснуть отцветающей красотой, она часто устраивала балы и прогулки, ездила с королем на охоту, поощряла всяческие представления, — развлекалась сама и любила, чтобы веселились другие. Но среди ее друзей — так случается — вдруг оказалось много молодых смазливых провинциальных глупцов. Королеве нравилось покровительствовать, а любители быстрой и легкой наживы слетались к ней, как мухи на мед. Очередной жертвой покровительства королевы стал молодой виконт д’Антони. Это был очень робкий юноша, неуклюжий, с копной непослушных каштановых волос, которые, казалось, не знали прикосновения гребня. Скучающая Изабелла, впервые увидев его на балу, стала подшучивать над ним, но робкий юноша не только не понял юмора принцессы, но ему даже показалось, что он имел успех. Он развеселился, и Изабелла обнаружила, что улыбка у него довольно милая. Такие люди, улыбаясь, легко завоевывают доверие и симпатию. За считанные минуты беседы д’Антони сообщил Изабелле, что, несмотря на отошедший к нему титул виконта, он будущий Рафаэль и обещал показать принцессе свои шедевры. Изабеллу позабавило его невинное хвастовство, и она стала вызывать его на откровенность.
