Карен Рэнни - Его единственная любовь
Седжуик несколько минут изучал лицо старика, потом двинулся дальше и остановился возле Мэри. Она баюкала на руках дитя, родившееся уже после гибели мужа.
– А вы, мадам?
Мэри покачала головой, потом прижалась щекой к покрытой младенческим пушком головке Робби.
– Я была занята своим ребенком, – ответила она тихо. – Я ничего не слышала.
Седжуик шел сквозь толпу собравшихся, и его лицо становилось все более и более грозным, потому что ни один из них не проронил ни слова о Хемише.
Глаза Лейтис все еще были опушены, и, когда он приблизился к ней, она увидела прежде всего его сапоги.
– А как насчет вас? Вы тоже были заняты своими делами? – спросил он тихо.
Она ничего не ответила, но покачала головой, мечтая только, чтобы он ушел и оставил ее в покое.
– Где этот волынщик? – Седжуик обернулся и обратился к клану.
Никто не ответил.
– Принесите мне факел, – сказал майор.
Один из солдат поспешил выполнить его приказ и вернулся с длинным пучком соломы, оторванным от кровли и скрученным в жгут. Седжуик подождал, пока его не запалили, потом схватил факел и поднял вверх.
– Какова цена вашей верности? – спросил он их. – Ваши дома? Ваши жизни? Сейчас мы посмотрим!
Он приблизился к ближайшему дому и поднес факел к низкой кровле. Она немедленно запылала. Ветер надвигающейся бури раздувал огонь.
К счастью, этот дом был нежилым. Его владельцы умерли прошлым летом.
Седжуик двинулся к соседнему дому. Лейтис молча смотрела, как горит ее жилище.
Ее мысли нельзя было прочесть, и, пока она не высказывала их вслух, ее нельзя было за них наказать. Она смотрела в землю, не в силах видеть, как огонь пожирает ее дом. И в эту минуту ее ненависть к англичанам, ко всем англичанам, была такой сильной, что грозила ее задушить. Но ее гнев не помог бы Хемишу и не остановил бы Седжуика.
Майор проследовал к следующему строению и с удовлетворением наблюдал, как вспыхнула его крыша. Все понимали: он не остановится, пока не спалит всю деревню.
Мало того, что Лейтис потеряла всех, кого любила. Но теперь и ее воспоминания, и то, с чем они были связаны, должны исчезнуть навсегда: глиняные горшки с синим узором, которые так любила ее мать, плед, хранившийся под матрасом, ткацкий стан – сидя за ним, она коротала долгие дни...
Ее гнев был под стать черным грозовым облакам, теперь скрывшим последний кусочек голубого неба и погрузившим день во тьму.
– Скажите мне, где он, – снова обратился к Лейтис майор Седжуик.
– Вы, англичане, не успокоитесь, пока не истребите последнего скотта в Шотландии. Верно? – не выдержала она. Лейтис вдруг почувствовала усталость от этой бесконечной покорности, не сулившей ничего, кроме новых и новых издевательств и жестокости. – Неужели мы так медленно вымираем?
Майор ударил ее так сильно, что она упала на колени. Он стоял над ней, ожидая, пока она поднимется на ноги, несомненно, чтобы ударить снова.
– Я избавлю это место от гадов! – процедил он сквозь зубы. – Возможно, ты будешь первой!
Ему в ответ сверкнула молния, внезапно пронзившая тучу и, казалось, доставшая до земли. Всполох был столь ярким, что на мгновение ослепил ее. Секундой позже прогремел гром, и он был столь ужасен, что вполне мог сойти за голос Бога.
Лейтис протерла глаза, потом быстро заморгала, чтобы восстановить зрение. В воздухе пахло гарью, будто земля разверзлась, и при вспышке молнии она увидела существо, как ей показалось, извергнутое сатаной из земной толщи.
При следующем всполохе она поняла, что это человек. Его черные волосы, как и у остальных англичан, были стянуты на затылке лентой. На нем был красный мундир и бежевый жилет, и на отвороте красовался нагрудный знак офицера. Его бриджи были тоже бежевыми, а белую рубашку украшали пышное жабо на груди и кружева на обшлагах.
Он не был ни плодом воображения, ни демоном, а всего лишь англичанином. Офицером в красном мундире, правда, не таким разряженным, как майор. На его жилете было поменьше пуговиц, и они были костяными, а не блестящими.
Неожиданно Лейтис захотелось увидеть его лицо. Он не обращал внимания на плясавшие вокруг молнии, будто они были всего лишь мелкой, хоть и досадной, неприятностью. Он поднял левую руку, и следовавшие за ним люди остановились.
Этот человек привык повелевать, привык к подчинению, и в это легко было поверить, видя, как слушается его строптивый конь. Он держал поводья свободно в правой руке, уперев левую в мускулистое бедро.
Майор Седжуик тихонько выругался и отстранился от Лейтис.
– Полковник, – Седжуик встал навытяжку, – я не ожидал вас ранее будущей недели.
Полковник ничего не ответил, но его взгляд не отрывался от лица Седжуика. И внезапно Лейтис подумала, что не хочет, чтобы он смотрел так на нее, что она не хотела бы его прогневать. Будто услышав ее мысли, незнакомец взглянул на нее. У нее захватило дух.
У него было суровое лицо и квадратная челюсть, а плотно сжатые губы придавали его лицу решимость. Его взгляд был настолько прямым, что Лейтис показалось, будто он видит ее насквозь, знает все ее тайны и догадывается о ее молчаливой непокорности. У него были высокие, четко очерченные скулы, а губы сжаты так плотно, что казались очень тонкими. Она поняла, что он разъярен.
Полковник показался ей очень опасным.
Она отступила на шаг от Седжуика. Минутой позже незнакомец, будто повинуясь ее тайному желанию, отвел от нее взгляд. И только тогда она осмелилась перевести дух.
Глава 2
Лейтис! Он мгновенно узнал ее, хотя заставлял себя не думать о ней по дороге из Инвернесса, убеждая себя, что она наверняка давно вышла замуж и уехала отсюда.
Подъехав к ней, он торопливо спешился. Лейтис отшатнулась, когда его руки легли ей на плечи и помогли подняться. Он помрачнел, увидев шишку на ее подбородке. Это был свежий след удара Седжуика.
– С вами все в порядке? – спросил полковник.
Она кивнула, отворачиваясь, чтобы смотреть не на него, а на войска, окружившие кольцом деревню.
Губы у нее нежные, щеки раскраснелись... С возрастом ее волосы потемнели. Теперь они были не ярко-рыжими, а скорее каштановыми с рыжеватым отливом, но все еще вились и ниспадали на плечи, а на затылке были перехвачены лентой. Она носила ленту на девичий манер, как когда-то, еще ребенком. Ее глаза... эти удивительные бледно-голубые глаза! Ну конечно, такие глаза могли быть только у нее.
– У вас будет синяк, – сказал он мягко, вглядываясь в ее черты.
Она повернула голову и посмотрела ему прямо в лицо. И взгляд ее выразил чувства, в которых не приходилось сомневаться. Ее глаза были полны ненависти, а губы гневно сжаты.
– Мне случалось испытать и худшее, полковник. Время не смягчило ее характер. Она оставалась такой же дерзкой. Но возможно, последний год принес ей одни несчастья. А слабые, как он знал, не выживают. Алек повернулся, оглядывая солдат.
