Барбара Картленд - Незабываемый вальс
— И тут мне бросились в глаза ваши чудесные кони и коляска, милорд.
Она помолчала и добавила:
— Мне показалось, что сама колесница святого Ильи спустилась за мной с небес.
Граф рассмеялся ее наивной искренности.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Некоторое время они ехали молча.
— Вы надеетесь найти мать в Париже, мадемуазель Батиста? — спросил граф.
— Думаю, мама… еще там, — нерешительно начала она. — Я знаю, она бежала именно туда.
— Почему?
Батиста помолчала и затем ответила, запинаясь:
— Мама… сбежала… с графом де Сокорном.
Граф удивленно поднял брови. Это имя было ему знакомо, но самого Сокорна он никак не мог вспомнить.
— И вы ничего не слышали о ней с тех пор?
Батиста покачала головой.
— Папа не мог смириться с мыслью, что ему предпочли какого-то француза. Поэтому он решил, что наказание за ее «грехи» я должна понести именно во Франции.
Граф ясно представил извращенный ход мыслей лорда Дансфорда. То, о чем рассказала Батиста, могло прийти в голову только ненормальному человеку. Но даже сейчас граф с трудом верил в этот кошмар. Да ни один уважающий себя мужчина, ни один джентльмен не смог бы поднять руку на эту нежную, хрупкую девочку, на этот цветок! Ни один отец не стал бы наказывать своего ребенка за чужие грехи! Однако граф был довольно много наслышан о «пэре-проповеднике» и о его нелепом убеждении, что от зла можно очиститься только наказанием.
Граф откинулся на мягкие подушки и принялся разглядывать профиль девушки.
«Ее красота всегда будет доставлять ей немало хлопот», — подумал он.
Граф не был знатоком молоденьких девушек, но у Батисты он отметил не только исключительную красоту, но и грацию, и изящество, свойственные не каждой зрелой женщине. Он также полагал, что за внешностью девочки скрывался острый, совсем не детский ум. В этом он не ошибся. Всего два часа спустя, за завтраком, Батиста продемонстрировала свою сообразительность. Они остановились на постоялом дворе, хотя и не первоклассном, зато самом лучшем на этой дороге в Париж.
Батиста едва скрывала страх, когда граф предложил ей ненадолго покинуть экипаж. Словно прочтя ее мысли, он сказал:
— Здесь вы в полной безопасности, мадемуазель Батиста. Даже если ваш отец уже пустился вслед, ему ни за что не догнать моих четырех скакунов. Я не сомневаюсь, что почтовая карета — а у него, конечно, ушло немало времени, чтобы таковую раздобыть, — не так быстра. Более того, мы долго здесь не задержимся.
— Вы бесконечно добры, милорд, — пробормотала Батиста, — но меня беспокоит другое. Я не хочу быть вам в тягость… Если хотите, я оставлю вас … и отсюда поеду одна.
— А не обсудить ли нам это за завтраком? — предложил граф. — По-моему, это серьезный вопрос и его стоит хорошенько обдумать.
Граф видел, как ее глаза загорелись надеждой. Он проявил о ней заботу, а не прогнал при первой возможности, что намеревался сделать с самого начала.
Она поднялась наверх привести себя в порядок, а граф остался ждать ее в небольшой пустой гостиной. Он твердо решил, что ему надо скорей избавиться от Батисты, как бы жестоко это ни было по отношению к бедняжке. Лорду Дансфорду совсем не следует знать о причастности графа к побегу его дочери. А ведь ему достаточно спросить пару зевак, быстро собравшихся на месте дорожного происшествия, и те наверняка вспомнят щегольскую коляску графа. И хотя вероятность этого была незначительна, кто-то да мог видеть, как Батиста уехала в его экипаже.
Граф едва избежал неприятной переделки в Лондоне и сейчас не имел ни малейшего желания снова так глупо попасться в ловушку. Поэтому Ирвин Хоксхед решил, что, как только они доедут до ближайшего города он распрощается с Батистой. Он заранее отправил в город слугу сделать все необходимые приготовления и позаботиться о ночлеге.
Граф подумал, что леди Дансфорд имеет весьма непрочное положение в обществе. Она хоть и бежала с графом де Сокорном, но вряд ли вышла за него замуж. С тех пор многое могло измениться. Но граф предпочел сейчас об этом не думать. Если Батисте не придется по вкусу жизнь ее матери, она всегда сможет вернуться к отцу.
Но в то же время граф с дрожью отвращения вспоминал страшный рассказ Батисты о месте, куда ее чуть было не отправил отец. Он не раз слышал о всевозможных сектах, во множестве появившихся в последнее время. Дом покаяния был здесь обычным явлением. Все эти бесконечные фанатики, начиная с анархистов и заканчивая последователями секты «Алого креста», были обязаны своим появлением Луи Наполеону.
Эти мысли обеспокоили графа. Его совсем не удивляло поведение так называемого пастора. Последний был готов на любое преступление ради того, чтобы заполучить состояние Батисты для продолжения своего дела.
— Как все это, черт побери, мерзко и безнравственно! — воскликнул граф.
Он считал, что не в его силах чем-либо помочь девушке, и хотел поскорее забыть об этом кошмаре.
Открылась дверь, и в комнату вошла Батиста. Она привела себя в порядок; ее светлые волосы сверкали на солнце, а глаза казались небесно-голубыми. Граф с болью представил себе, как издевался отец над этой девушкой, такой нежной и прекрасной, как унижал ее и наслаждался ее криками, считая, что действует ей во благо.
— Я так спешила, — с улыбкой сказала Батиста, — потому что ужасно голодна. Не сомневаюсь, что завтрак будет восхитителен. У французов прекрасная еда.
— Лучше английской? — спросил граф.
— Дома мы питались очень просто, — ответила Батиста. — Раз в неделю папа устраивал постный день, и тогда на обед были только хлеб и вода.
— Удивляюсь, как только вашему отцу хватало такой пищи, чтобы продолжать свои проповеди, — съязвил граф.
— Папа часто подвергал себя наказанию, хотя я так и не пойму за что, — ответила Батиста. — Он никогда не грешил, но постоянно называл себя «несчастным грешником».
Она улыбнулась, и, пока говорила, на ее щеках играли ямочки:
— Я нетребовательна по натуре и готова довольствоваться малым. Да и грехов у меня за душой никаких нет, если, конечно, не считать грехом мой побег.
— Я одобрил бы ваш побег и счел его вполне разумным поступком, если бы вы знали, куда бежать, — заметил граф.
Сейчас он говорил серьезно. Батиста почувствовала это и погрустнела.
— Я всегда была полна решимости… найти маму, милорд. Я знаю, она скучает по мне… так же, как я скучаю по ней.
Но графу показалось, что в ее голосе слышится сомнение. Девушка казалось, боялась, что мать не захочет принять ее.
— Я не сомневаюсь, что она будет бесконечно рада видеть вас, мадемуазель, — заверил ее граф. — А теперь позвольте предложить вам мадеры. Вы заслужили ее в это беспокойное утро.
