Ирэн Фрэн - Набоб
Как всегда, Уоррен Гастингс попал в точку. Спустя три дня он узнал, что швейцарский инженер отплыл на отдаленный тихоокеанский архипелаг, где надеется найти средство против своего несчастья. За месяц до того он встретил на набережной Калькутты некоего весьма красивого молодого француза-гугенота, который приехал неизвестно откуда и назвался эффектным именем Сен-Любен. Инженер часто встречался с ним, ввел в свой дом, представил супруге. Не прошло и недели, как тот соблазнил даму, или, как утверждали злые языки, дама сама соблазнила его, потому что сам он не был похож на человека, способного надолго к кому-нибудь привязаться. Как ни странно, эта супружеская катастрофа послужила поводом для чрезвычайного заседания Совета Бенгалии: прежде чем отплыть на необитаемый остров, господин Вагнер написал Вантиссару, что, помимо его супруги, шевалье де Сен-Любен украл у него план калькуттской крепости, второй по надежности цитадели в Бенгалии после Бадж-Баджа. По всеобщему мнению, лицемерные любовники отбыли в Голландию, откуда смогут перебраться во Францию, и никто не сомневался в том, что Морской министр Версаля согласится заплатить любую сумму за бесценный документ, чтобы взять реванш за разгром Пондишери.
ГЛАВА XII
Калькутта
20 октября 1761 года
— Господа, положение очень серьезное, — объявил Вантиссар, закончив чтение письма членам Совета. — Теперь план нашей крепости в руках врагов. Независимо от того, подпишем мы мирный договор с Францией или нет, наша безопасность будет под угрозой, потому что у нас нет средств ни для того, чтобы перестраивать оборонные сооружения, ни для того, чтобы укрепить аванпост в Бадж-Бадже.
— Но мы теперь одни в Индии, — вмешался Ботсон. — Ни какой иностранный корабль, и тем более флот, не сможет пройти мимо Бадж-Баджа. Давайте не будем делать из этой истории трагедию.
Уоррен молчал. Он не мог сослаться на то, что узнал от Рама. Возможно, Вантиссар или какой-нибудь другой член Совета знал бы, как это сделать; но, во всяком случае официально, никто не уполномочивал Гастингса получать секретные сведения от индийцев. Если сейчас он признается в этом, Ботсон наверняка воспользуется случаем, чтобы возобновить их недавнюю стычку по поводу банкиров. Уоррен был в замешательстве. Каждый из членов Совета должен был по очереди высказаться. Наконец наступил его черед, а он не знал, что говорить.
— Гастингс! Гастингс… Вы опять размечтались!
Уоррен подскочил. Выходит, они думают, что он размышляет о чем-то, что не имеет отношения к обсуждению! Почему за ним закрепилась репутация мечтателя и чуть ли не легкомысленного человека, ведь он олицетворяет собой расчетливость и серьезность?
— Гастингс! — снова обратился к нему Вантиссар. — Мы ждем, что вы выскажите свое мнение.
Уоррен начал импровизировать:
— Господин президент, я ограничусь простым замечанием, которое, тем не менее, может показаться вам нелепым. Почему бы нашим врагам, кем бы они ни были, не нанести нам удар изнутри, а не извне? В конце концов, грозную славу Бадж-Баджа признают все торговцы, и вряд ли кто-нибудь рискнет помериться силой огня с цитаделью, которая закрывает путь по Гангу. Но если на нас нападут с севера или с запада…
— Вы по-прежнему находитесь в плену своих поэтических мечтаний, — проскрипел Ботсон. — Каким это образом, по-вашему, на нас нападут с запада? Для этого пришлось бы пройти через весь полуостров! Но сначала до него надо добраться! Ведь в наших руках Гуджарат, его столица Сурат, и главное — Бомбей, порт на Инде. Его торговцы преданы нам. Они предоставляют нам столько денег, сколько мы хотим. Даже парсы, с которыми так трудно вести дела, не захотят выставить нас за дверь: им никогда не найти клиентов лучше нас! Ладно, Гастингс, не предсказывайте нам нашествий татарских лам или дикарей из Гималаев!
Уоррен молчал. Он ждал, когда заговорит Вантиссар, и тот не заставил себя ждать.
— Наши враги, возможно, уже в Индии, — сказал президент.
Все члены Совета уставились на него в изумлении. Гастингс счел необходимым изобразить такое же удивление, а Бот-сон даже побледнел.
— Из наших самых отдаленных контор я получаю весьма тревожные известия, — продолжал президент. — Мусульмане и индусы, традиционно враждующие между собой, собираются объединиться, чтобы восстановить в правах бывшего набоба Бенгалии.
— Они ни черта не понимают в войне! — усмехнулся Ботсон.
— Это верно. И вы имели бы основания улыбаться, если бы среди них не было некоего Угроонга.
— Угроонг! Но это же чушь! — вмешался Спенсер, бывший бакалейщик, перешедший на службу в Компанию, человек оптимистичный, жизнерадостный эпикуреец; ничто не могло надолго расстроить его с тех пор, как случай спас его, как и Уоррена, от гибели в Черной Яме. — Вот уже три месяца, как говорят об этом Угроонге, — сказал он. — Я уверен, что это просто выдумка. Эти черномазые бенгальцы хотят посеять среди нас страх. К тому же хороший повод взвинтить процентные ставки. Расспросите-ка тех, кто говорил вам об этом Угроонге: они его даже никогда не видели! Но мы же англичане, черт возьми, мы же не будем верить в подобные глупости!
— У меня есть основания считать, что это не глупости, — мрачно и сдержанно заявил Вантиссар.
Ботсон, пытаясь скрыть волнение, достал из кармана фарфоровую табакерку и стал нюхать табак.
— У меня также есть основания считать, что этот Угроонг — европеец, возможно француз. В любом случае, он поведет эти войска так, как это делают европейцы. Пушки, генеральные сражения! Пушки, говорю вам, пушки, барабаны и трубы… Индийцам трудно к этому привыкнуть, но, судя по последним сообщениям, они начинают приспосабливаться.
— Эти макаки… — пробормотал Ботсон.
Вантиссар сделал вид, что не расслышал.
— Но вот что хуже всего. И что абсолютно достоверно, потому что остальное — это просто вывод наших агентов, а вы знаете не хуже меня, что наши агенты еще не добрались до глубин Индии; все сведения, которыми они располагают, получены от их осведомителей, ярмарочных торговцев, которые знают только караванные пути, а это не самые надежные источники. Но при этом точно известно, что индийцы четко различают два вида фиранги, как они говорят: французов и нас, англичан. Мы больше не можем продолжать давить на них. Если они объединяться с французами, если французы возглавят их…
— Господин президент, — перебил Гастингс, — позвольте мне напомнить вам, что я никогда не одобрял титула «король Французский», который мы добавляем в корреспонденции к имени Его Величества короля Георга. Рано или поздно индийцы узнают, что мы воспользовались этим титулом, чтобы обмануть их. Титулом времен Столетней войны! В Индии еще остались французские торговцы, которые говорят на хинди и персидском, и они могут легко им все объяснить.
