Шерри Томас - Ночные откровения
– Отправляйтесь в полицейский участок и приведите главного инспектора и стольких констеблей, скольких сможете убедить пойти с вами. Я останусь тут и присмотрю… за всем.
– Уже бегу, миледи.
– Тетя тоже пойдет с вами. Она и так слишком долго находилась в незнакомом доме.
– Разумеется, – маркиз осторожно поставил тетушку на пол.– Мы сейчас выйдем во-о-н в ту дверь, миссис Дуглас.
– Я столько вынес, чтобы разыскать и повидать своих родных, а ты радостно передашь меня в руки полиции? – спросил дядя, как-то невнятно выговаривая слова. Элиссанда надеялась, что серьезно повредила мучителю челюсть. Но это не уменьшило источаемой им ядовитой злобности, поражающей медленно, но верно.
– Именно так, – ликуя, подтвердила она.
– Все эти годы я заменял тебе отца, и вот благодарность…
Элиссанда улыбнулась – впервые за «все эти годы» улыбнулась в присутствии дяди по собственной воле.
– Вы получите столько благодарности, сколько заслуживаете.
– Значит, никакой жалости? – горящий ледяной ненавистью взгляд был бы страшен, если бы мужчина не был стянут веревками туже, чем мошна Эбенезера Скруджа. – И когда меня будут вешать, ты тоже придешь полюбоваться?
– Нет, – отрезала племянница. – Не имею ни малейшего желания еще хоть раз вас видеть. Пожалуйста, поторопитесь, – повернулась она к маркизу.
– Иду, – отозвался Вир, предлагая руку тетушке. – Миссис Дуглас?
Та бросила быстрый, оценивающий взгляд на мужа и положила ладонь на локоть маркиза.
– Вижу, Рейчел, брачные обеты для тебя теперь не больше, чем пустые слова, – выплюнул Дуглас. – Хотя они и раньше ничего не значили, правда?
Тетя заколебалась. Элиссанда решила, что пора покончить с ложью.
– Не слушайте его, дорогая. Мне известно, что этот негодяй женился на вас под чужим именем – и у него нет никакого права укорять вас святостью супружеских клятв.
– Откуда… Как ты узнала? – уставилась женщина на племянницу.
– Чужое имя… – презрительно ухмыльнулся дядя. – Ты ведь тоже не погнушалась присвоить чужое имя, не так ли, Рейчел? Я разоблачил твой обман. И знаю, что на самом деле случилось с Кристабель.
Тетушка покачнулась.
– С вами все в порядке, миссис Дуглас? – поддержал ее Вир.
Женщина часто и тяжело дышала.
– Мне нужно… мне нужно немножко передохнуть.
Маркиз усадил ее на одну из нижних ступенек. Элиссанда присела рядом и крепко обняла тетю.
– Ш-ш-ш, все будет хорошо.
– Ты уверена? – негромко рассмеялся дядя. – Почему с ней все должно быть хорошо, когда со мной все эти годы не было? – он перевел взгляд на жену. – Все, что я совершил, Рейчел, я сделал ради тебя. Чтобы быть достойным твоей руки, чтобы обеспечить тебе королевскую жизнь. Я обожал тебя. Я тебя боготворил!
Миссис Дуглас начала дрожать.
Элиссанда закусила губу. Вот бы сейчас обратно свой увесистый ридикюль…
– Нельзя ли его утихомирить? – поднимаясь, спросила она Вира. – Мы достаточно сегодня наслушались.
– У меня есть хлороформ, – нашелся тот.
Она благодарно стиснула мужу руку – в такой ситуации на него всецело можно положиться.
– Не спеши, дорогуша, – процедил дядя. – Хочу предложить тебе соглашение. Отдай мне колье и отпусти – и ты больше никогда обо мне не услышишь.
– Вот уж действительно выгодная сделка, сударь, – скептически хмыкнула Элиссанда. – Смею напомнить, что после того, как вы задергаетесь на виселице, мы и так больше о вас не услышим. И колье сохраним.
Дуглас язвительно хохотнул.
– Может, к совету тетушки прислушаешься? Миссис Дуглас, не подтвердите ли вы своей возлюбленной племяннице, что, несмотря на ее презрение и ненависть, за мое молчание стоит заплатить гораздо, гораздо больше?
Тетя невидяще уставилась на свои ботинки.
– Рейчел! – окрикнул супруг.
Вскинувшись, та посмотрела на него отсутствующим взглядом.
– Не правда ли, Рейчел, некоторым тайнам лучше оставаться… похороненными?
Женщина дернулась.
Элиссанде надоела эта игра в кошки-мышки.
– Милорд, дайте хлороформ.
– Ну что ж, тогда я все открою, – пригрозил дядя, без сомнения, воображая, что до сих пор хозяйничает в Хайгейт-корте и может одним своим словом потрясать вселенную.
– Нет! – вскрикнула Рейчел. – Не нужно. Элли, он прав. Отпусти его.
– Ни за что! – повысила голос разочарованная Элиссанда. Как может тетя так легко позволять этому извергу манипулировать собою, когда тот связан и беспомощен, а она окружена поддержкой и защитой? – Ему нельзя доверять. Сейчас мы позволим этому мерзавцу уйти, а через полгода он снова вернется! И подумайте обо всех убитых им людях: неужели их души не заслуживают отмщения?
– Настоящий Эдмунд Дуглас вытворял с местным населением невероятно жестокие вещи, – вкрадчиво заметил дядя. – Не думай, что мстишь за безгрешную невинность.
– Не имеет значения. Я собираюсь заткнуть вам рот, вызвать полицейских, чтобы вас арестовали, и нанять надежную охрану, чтобы вам больше не удалось сбежать.
– Ты только послушай ее, Рейчел, – вздохнул связанный. – Тебе не кажется, что мне следовало уделять этой девочке больше внимания? Такая решительная, безжалостная, не считающаяся ни с какими препятствиями – она напоминает мне себя самого в юности.
– Да как вы смеете сравнивать?! – взорвалась Элиссанда.
– А почему нет? Ты кровь от крови моей, и плоть от плоти – как же не сравнивать?
По спине побежали мурашки от ужасного предчувствия, но разум неверяще отмахнулся.
– Моя кузина умерла в младенчестве. Я вам родня только по браку.
От улыбки мужчины могло бы замерзнуть Средиземное море.
– Да, дитя мое, твоя кузина умерла. Но моя дочь живехонька.
Ощущение было таким, словно библейский Голиаф ударил Элиссанду в висок ее собственным ридикюлем.
– Вы лжете! – бессознательно воскликнула она.
– Видишь ли, твоя мать узнала о моих делах, – невозмутимо продолжал Дуглас. – Я рыдал, умолял ее не покидать меня – ради нашего неродившегося ребенка. Рейчел солгала мне – и так сладко солгала… Она поклялась, что всегда будет моею – до гробовой доски.
– Ты пригрозил убить меня, если я уйду, – чуть слышно отозвалась женщина.
– А ты ожидала, что я так просто тебя отпущу?! Откажусь от собственных жены и ребенка? Я верил твоим лицемерным клятвам в вечной любви – пока ты не плюнула мне в душу, солгав, что это моя дочь умерла, а не твоя племянница. Ты предпочла, чтобы наша дочь выросла, полагая своим отцом мота и бездельника, а своей матерью – шлюху. Ты предпочла, чтобы она считала себя нищей сиротой. Надо было убить тебя тогда – но я слишком тебя любил!
