Кортни Милан - Доказательство любви
Тонкая белая материя не спасала. Лаура была такой трепетной и невинной. Она боялась замужества. Он ощущал груз ее страха на своих плечах.
– Блейкли, – взволнованно спросила она. – Вы на меня сердитесь?
Сердиться на нее? Гарет не знал, что ответить. Он был сердит на себя. Он устроил женитьбу и нашел жениха. Он лишь грубо проинформировал ее, что этот джентльмен подойдет, но в глубине его сердца были сомнения.
У него всегда остались бы сомнения, независимо от того, кем бы ни был этот мужчина, поэтому он молча проглотил все возражения. Ни один человек на земле не будет достаточно хорош для Лауры.
Он обратился к ней:
– Я помню, когда ты родилась. Я был в Харроу, конечно, и жил с дедом в то время. Я не видел тебя, пока тебе не исполнилось шести месяцев. А ты схватила рукой мои волосы и улыбнулась.
– Мне больше не шесть месяцев.
– Да, – сказал Гарет. – И ты больше не дергаешь меня за волосы.
Его голос звучал холодно даже для него самого. Он, сутулясь, сидел на жестких подушках наемного экипажа.
– Она не виновата, – горячо попыталась убедить его Лаура. – Мисс Кибл. Она сказала, что вы не будете рады, если я поговорю с ней. Но я настояла. Я была так испугана, и мне не с кем было поговорить, и…
– Лаура. – Гарет слышал себя со стороны. В его голосе звучал лед. Стальные путы словно сдавили грудь. Но он не знал, как можно это изменить. Когда дело касалось Лауры, ему не удавалось быть мягким и сердечным. – У тебя есть я.
Она сидела тихо. Слишком тихо. Когда он посмотрел на нее, ее ресницы были влажными. Гарет крепко выругался про себя.
– У меня есть ты? – возразила она дрожащим голосом, не заметив, что впервые в жизни назвала его на ты. – Разве? Каждый раз, когда я пыталась завести разговор, ты отмахивался от меня. Ты произносил одно из этих своих ужасных замечаний. Я чувствовала себя так глупо.
Господи. У него не было ни малейшей идеи, как поступить. Она напугана, она вся дрожит. И весь ужас заключался в том, что она боялась его.
Когда его мать снова вышла замуж, время его с ней общения ограничилось парой дней, случавшихся в перерыве между школьными семестрами. Обучение науке быть лордом Блейкли в имении деда занимало летние месяцы. Лаура окружала его трепетным вниманием и почтением в те редкие дни, когда он появлялся в их доме. Но она почитала его как ветхозаветного Бога, который может покарать ее при первых же признаках предательства.
– А теперь, – сердито глотая слезы, произнесла Лаура, – ты собираешься разорвать помолвку?
– Как я это сделаю? Я подписал соглашение, у меня нет никакой законной власти над тобой.
– Ты можешь убедить папу.
Та часть его души, что рвалась окружить ее неистовой, ревностной защитой, возликовала при этих словах. Раз она так боится замужества, будет лучше, если она не выйдет замуж за этого человека. Он осторожно завел об этом речь:
– А столь ли уж важно выходить за него замуж?
– Совсем не важно. – Она подняла голову. – Я п-просто люблю его, вот и все.
– Ох. – Это все, что Гарет был в состоянии вымолвить. Он ожидал от нее перечисления глупых, непоследовательных возражений относительно брачной церемонии. Он был слишком потрясен, чтобы предпринять что-либо, кроме как опять повторить: – Ох.
– И в этом заключается основная проблема. – Она залилась слезами. – Я люблю тебя, и это не принесло мне еще ни капли хорошего. Я никогда не стану достаточно хороша.
Только что он думал, что не в силах произнести ни слова. Теперь слова покинули его полностью. Разумным представлялось промолчать, не прерывая тишины, доставить ее домой в надежде, что она выплачется в подушку в своей комнате. Но она была сейчас здесь и тихо всхлипывала, уткнувшись лицом в пышные юбки. И он так часто уходил, оставляя ее при мысли, что она недостаточно хороша.
Прикосновение передается как электрический импульс.
Гарет проглотил страх и неловкость. Он словно сжал их в тугой комок у себя в груди. А потом он сделал нечто, чего никогда не делал до этого. Он пересек тесную кабину наемного экипажа и присел подле своей сестры. И обнял ее.
Она потрясенно замерла. В эти первые хрупкие мгновения он был почти готов в испуге отпрянуть от нее. А потом она бросилась в его объятия. К его удивлению, он обнаружил, что холод действительно его покинул. И он не перешел к Лауре. Напротив, ее рыдания сменились редкими всхлипами. Они словно смягчили друг друга, успокоив все постигшие их горести.
Ньютон был посрамлен со своим законом сохранения энергии. Этот вид энергии не сохранялся.
К тому времени, как утихли ее рыдания, он сумел подобрать нужные слова.
– Я учился тому, как управлять счетами, – начал он, – вместо того чтобы учиться быть братом. Пока мне это не очень-то удается, хотя я и стараюсь изо всех сил. Но, Лаура, я люблю тебя с самого того первого мгновения, когда ты схватила меня за волосы. И всегда любил.
Она резко вздохнула. Лаура подняла к нему лицо, ее глаза были влажными, а зрачки слегка расширенными.
– Ну а теперь скажи, – спросил он значительно более веселым тоном. – Твой Алекс любит тебя тоже или он безнадежный идиот?
– Он любит меня, – тихо ответила она. – Но я боюсь, что разлюбит, едва мы поженимся. Он изменится, он…
– Он будет любить тебя только больше. Верь мне.
– Правда? – Она была совсем в этом не уверена.
– Правда! – У него не было слов, чтобы заставить ее улыбнуться, поэтому он легонько щелкнул ее по носу.
И она рассмеялась.
Прошло так много времени с тех пор, когда он смеялся в последний раз. Но, несмотря на все эти годы, он все еще помнил, как это делается. Что он забыл, так это ту легкость, которая заполнила всю его душу при звуках собственного смеха. Он чувствовал себя превосходно.
Почти. В отдаленном уголке его сознания затаилась чернота. Он пытался заглушить эти недостойные радостного момента горькие слова, но они жгли его, тихо шепча в темноте.
«Мужчины уходят». Почему же его так задели последние слова Дженни? Не более, чем он заслуживал. И Лаура, первая из всех окружающих, знала, насколько они правдивы. Он бросал свою сестру, начиная с ее рождения, возвращаясь в имение деда после каждого краткого визита.
Он потерял годы жизни Лауры, полностью углубившись в обязанности и ответственность, налагаемые его титулом. Он, скорее всего, потеряет и Дженни тоже. Его титул поглощал все, что было ему дорого. Но, сжимая в объятиях свою маленькую сестренку, он не мог понять, ради чего все это. И это пугало его больше всего.
* * *
Прошел уже час, как Дженни, дрожа, ожидала своей участи. Потом еще один. Она слишком хорошо представляла себе то холодное порицание, которое Гарет мог обрушить на ее голову. Он сказал ей не вмешиваться. А что она сделала? Вмешалась, и самым худшим из доступных способов.
