Карен Рэнни - Моя безумная фантазия
Помоги ей…
— Проклятие, Джереми, ты можешь заставить их шевелиться быстрее?
Берни не задавала Арчеру вопросов ни по поводу такой спешки, ни по поводу страха, застывшего на его лице. Это был ужас, от которого обрывается все внутри. Смерть, поднявшая свою отвратительную голову, предчувствие, слишком сильное, чтобы его отрицать.
— Мы успеем, Арчер.
Он пристально взглянул на нее, спрашивая себя, откуда она знает. У Арчера было ощущение, словно он увидел двухголовую кошку. Он не смог бы сказать, откуда знает, что нечто угрожает Мэри-Кейт, ее жизни. Он только знал, что должен добраться до нее, защитить и, если надо, встать между ней и этим ужасом.
За многие месяцы он ни разу не чувствовал страха. Но только не теперь. Он переживал из-за Алисы, но не меньше боялся за свою репутацию. А сейчас у него сохнет во рту и леденеют ноги.
Что это за чувство? Почему оно пронизывает его до мозга костей? Почему он так напуган?
И чей голос предостерегает его и шепчет об опасности?
Мэри-Кейт очнулась оттого, что кто-то читал молитвы. Она лежала щекой на холодном, пыльном полу, Другая ее щека непроизвольно дернулась, и Мэри-Кейт сначала подумала, что по ней ползет какое-то насекомое. Она попыталась смахнуть его и только тогда поняла, что связана и рот у нее заткнут. Она подавила стон: что-то подсказало ей не двигаться, не издавать ни звука. Она открыла глаза, и это движение острой болью отдалось в одном из них.
Ее нос уловил тошнотворный запах тлена до того, как она поняла, что видит. Теплый дымный воздух заполнял легкие, она старалась не закричать, а потом поняла, что и не может из-за засунутого ей в рот куска ткани.
Горячая, пульсирующая кровь рывками помчалась по жилам. Сердце сжалось и затрепетало. Тошнота, горячая, тяжелая, подступила к горлу. Звук голоса Сесили, ее обращение к небесам бились в мозгу Мэри-Кейт. Страх сковал ее тело, сдавил затылок и грудь.
Джеймс Моршем сидел в кресле на колесах, мертвый, с остекленевшими глазами. Перед ним стояла на коленях женщина, которую он любил, — женщина, которая являлась предметом слишком многих разговоров и недостаточной заботы. Алиса Сент-Джон. Неужели все это время она находилась здесь, преклонив колени в молчаливом бдении, ожидая, что кто-нибудь избавит ее от вечного наказания?
— Разве это не самая прекрасная жертва Господу нашему? Ты не можешь обмануть меня. Господь пообещал мне, что разделит со мной отмщение. Мэри-Кейт почувствовала горечь во рту. Полный злобы взгляд Сесили не удивил Мэри-Кейт. Она смотрела на эту женщину без страха, без волнения. Странно, но она больше не боялась. Страх исчез через несколько секунд после того как она пришла в себя и увидела картину, созданную безумием. Внезапно и со всей ясностью поняла, что предостерегавший ее внутренний голос умолк.
Она подвела Алису.
Мэри-Кейт закрыла глаза под напором неожиданных слез. Помоги ему… Она не смогла, опоздала, не успела предотвратить смерть Джеймса. Даже не подозревала о безумии, которое блуждало сейчас в глазах Сесили. Неужели Мэри-Кейт всегда будет жить с чувством вины? И как долго продлится это «всегда»? Даст ли ей Сесили час или того меньше?
Мэри-Кейт сглотнула и подумала, хватит ли у нее смелости достойно встретить смерть. Как Сесили убьет ее? Будет больно или так, как представляла себе миссис Тонкетт, — шаг через порог и вверх по лестнице, ведущей высоко-высоко?
Она не хотела быть храброй, не хотела умирать. Но она лежала связанная на полу в коптильне. Дым разъедал глаза, голова раскалывалась от удара Сесили. Пожалуй, у нее мало надежды остаться в живых.
Если бы только она не выскочила из экипажа! Если бы у нее хватило разума подумать. Если бы знала, какой ужас ее ожидает. Если бы только не отправилась искать свою семью. Не села бы в фургон того фермера. Не поддалась бы очарованию человека с искрой боли в глазах. Если бы только не полюбила его — его смех, улыбку, дразнящий взгляд. Если бы только, если бы, если…
Интересно, разум теряют постепенно, по капле?..
Сотрясение пола она ощутила щекой раньше, чем услышала топот бегущих ног. Дверь открылась, вспышка серого света ворвалась в освещенную свечами комнатку. Тысячи ощущений птицами забились в мозгу, прежде чем воздух прорезал крик.
Визгливый женский вопль, животный крик бессильной ярости. Арчер повернулся на звук, не готовый к нападению Сесили Моршем, которую с трудом можно было узнать.
Она, ощерясь, бросилась на него, вооруженная крюком. Первый удар пришелся по плечу, второй зацепил шею: крюк впился в кожу. Сент-Джон почувствовал, как хлынула кровь, но только на секунду подумал о размере раны, потому что взглянул вниз и увидел скорчившуюся в углу Мэри-Кейт. Ее расширенных от ужаса глаз оказалось достаточно, чтобы он, забыв о боли, повернулся к Сесили.
Через мгновение позади него появилась Берии, которую оттолкнул с дороги рослый мускулистый лакей. Питер схватил Сесили за руки, ему почти удалось скрутить ее, когда она как животное, вцепилась зубами в его кисть. От боли и неожиданности Питер выпустил безумную. Сесили обеими руками схватила крюк, подняла его над головой и кинулась на Арчера.
А его взгляд остановился на освещенной свечами Алисе, застывшей в позе вечной мольбы.
Мэри-Кейт увидела, как замер Арчер. Она едва дышала; от страха в жилах у нее стыла кровь. Из-за кляпа Меэри-Кейт не могла предупредить возлюбленного и только слабо стонала.
— Арчер!
Предостерегающий крик Берни раздался, когда железный крюк с неумолимой силой начал опускаться на Арчера. Нереальная, замедленная картина неотвратимого несчастья. Сесили, вооруженная безумием и решимостью; Арчер, неспособный двинуться и освободиться от паралича мысли и действия…
Берни нагнулась, выхватила нож, который всегда носила привязанным к лодыжке, и метнула его. Он воткнулся в корсет благопристойного платья Сесили, по рукоятку погрузившись в пульсирующее сердце безумной. Сесили рухнула на пол у их ног, по-прежнему судорожно цепляясь за железный крюк.
На ее лице разлилось выражение покоя, на губах появилась улыбка; она издала что-то вроде смешка. Никто не узнал, что она сказала. Это могло быть проклятие, благословение, предостережение. Раздался только предсмертный хрип.
Глава 40
— Как великодушно с твоей стороны, Бернадетт, — сказал Сэмюел, — что ты позволила похоронить Джеймса рядом с Алисой в усыпальнице Сент-Джонов!
Берни только улыбнулась. Да и что она могла ответить? Фамильный склеп казался вполне подходящим приютом для возлюбленных. Она так и сказала Арчеру, когда он спросил ее совета. Алиса и Джеймс — перед лицом вечности. Прочтут ли потомки выбитую на мраморе надпись и задумаются ли над историей двух любящих сердец или слухи о зверствах Сесили будут годами блуждать по Англии, становясь легендой? Время покажет.
