Шерри Томас - Восхитительная
Стюарт взял новый стакан и налил виски до половины. Звонок задребезжал опять. И этот стакан чуть не упал на ковер.
Неужели она? И что ему делать, если это она? Один раз он прогнал ее и потерял все, что у него было. Ему недостанет ни чести, ни добродетели, ни просто силы, чтобы прогнать ее снова. Даже гнев куда-то улетучился. Тупое уныние, царящее в его голове, истощило умственные силы, необходимые, чтобы питать и лелеять гнев.
Стюарт опрокинул в себя содержимое стакана. Он не пойдет открывать. Пусть поймет, что он прогнал ее не в порыве мимолетной злости. Нет, он тщательно обдумал свое решение. Принципиальное решение. Этой женщине нет места в его жизни, и никогда не было. Почему она никак не поймет? Почему не оставит его в покое, не даст его душе спокойно умереть?
Стюарт пересек кабинет, спотыкаясь и чуть не падая, потому что ковер был усыпан осколками, и встал перед каминной полкой с часами. Который час? Стюарт не мог ра-. зобрать, где какая стрелка. Одна из стрелок двигалась со скоростью улитки-инвалида. Она ползла. Шаркала по циферблату. В одном месте – он мог бы поклясться – стрелка вообще решила немного поспать. Пока эта стрелка опишет круг, ясноглазые младенцы успеют вырасти, жениться, состариться и превратиться в слабоумных стариков. Черт, поднимутся и падут целые династии!
Стюарту удалось выдержать целую минуту и не броситься открывать дверь – кстати, и за каминную полку можно было не хвататься так отчаянно. Еще минуту и еще одну. Верити в конце концов поймет, что он решил твердо, ничто не собьет его с выбранного курса.
Звонок прозвенел в третий раз. Его сердце сжалось. Стюарт повернулся – и упал, прямо на острый осколок. Поднялся на ноги, вытащил осколок из раны на колене и бросился бежать. Ударился плечом о дверной косяк, другим плечом толкнул часы-футляр и чуть не упал лицом о дверь.
«Не забудь закрыть дверь, прежде чем ты ее поцелуешь».
Стюарт рывком распахнул дверь и в следующую секунду с шумом захлопнул. Его сердце было разбито – как разлетевшиеся на мелкие осколки стаканы в его кабинете.
За дверью стояла вовсе не Верити, а миссис Аберкромби, которая забыла ключи. А он только что изменил своим принципам, всем до единого.
Глава 20
Верити нашла Майкла на переднем крыльце домика егеря, где он курил. На Майкле была старая твидовая куртка, слишком свободная и короткая для него, заляпанные грязью сапоги и надвинутая по самые брови шерстяная кепка. Сейчас своей манерой курить он ни в коем случае не походил на элегантного джентльмена, держа сигарету между большим и указательным пальцами и затягиваясь с жадность рабочего человека. Кончик сигареты то и дело вспыхивал красным огнем.
Как правило, Майкл возвращайся в Фэрли-Парк к середине декабря. Но на сей раз он был приглашен провести неделю в конце семестра в дом одноклассника. Майкл приехал лишь накануне.
– Ходил охотиться?
Майкл поднял голову. Он явно удивился – должно быть, глубоко задумался, вот и не видел, как она подошла.
– Застрелил оленя, – ответил он, даже не пытаясь спрятать сигарету. Напротив, сунул руку в карман и вытащил сигарету для Верити.
Она ее взяла. Верити никогда не курила в присутствии Майкла, но ее вовсе не удивило, что сын знает о ее маленьком грехе.
– Спасибо. Выкурю позже.
Майкл сделал последнюю глубокую затяжку. Сойдя с крыльца, выбросил окурок туда, куда, стряхивал пепел, и забросал его снегом. Поднявшись назад на крыльцо, распахнул перед Верити дверь:
– Зайдете?
Она вошла в гостиную первой.
– Папа и мама отдыхают?
Роббинсы любили подремать днем. Именно в этот час Верити обычно навещала сына. Оставаться с ним наедине было гораздо приятнее, чем под присмотром его приемных родителей. Роббинсы были чудесными людьми, но побаивались и смущались Верити и не знали, чего от нее ждать. Их смущала ее близкая дружба с их сыном.
– Они проспят еще три четверти часа, – ответил Майкл. – Садитесь. Я принесу воды.
Верити убрала со стола газету и вязанье миссис Роббинс. Майкл вернулся с маленьким стальным чайником в руках – пригибая голову, чтобы не удариться о низкую притолоку, – и поставил чайник на спиртовку.
– Я принесла миндального печенья. Тебе понравится, – сказала Верити.
Больше всего Майкл любил «Мадлен», но у Верити больше не хватало духу их печь, даже для сына. Две недели и один день миновали с тех пор, как она покинула Лондон. Но боль не стихала – боль, сожаление и резкие всплески безрассудной и ожесточенной надежды, которая еще сильнее отравляла ее существование.
– Спасибо, – поблагодарил Майкл. Он снял кепку и повесил ее на вешалку возле двери. – Мне нравится все, что вы готовите, кроме печенки.
Верити повела бровью.
– Это оскорбление моему фуа-гра, знаешь ли.
Майкл мудро решил воздержаться от ответа. Они заговорили о ее больной спине, его насморке и недавнем, крайне неудачном, кулинарном опыте миссис Роббинс. Отвечая на расспросы, Майкл играл с карманным ножиком. Как всегда, Верити осмотрела его руки. Ни синяков, ни царапин – значит, в школе не было никаких драк.
Чайник засвистел, Верити приготовила чай и выложила на поднос миндальное печенье. Майкл проглотил сразу дюжину, одно печенье за другим. Верити смотрела, как он ест. Раньше она могла наблюдать за сыном часами, как он читает, играет или бормочет что-то себе под нос, забавляясь с палочками и камушками.
Майкл взглянул ей в лицо, и Верити отвернулась. Когда он был ребенком, ей ужасно хотелось, чтобы мальчик поскорее вырос и стал таким мужчиной, за какого ей так и не посчастливилось выйти замуж. Теперь она жалела, что все произошло так быстро. Вернуть бы время, когда он был ей по пояс! Она могла обнимать его сколько угодно, а он не спешил освободиться из ее объятий.
– Слышала, тебя приглашали в гости. Тебе там понравилось?
Майкл пожал плечами:
– Ведь не откажешься же от приглашения в Букингемский дворец? Даже если предпочтешь, чтобы в драке тебе выбили зубы, чем распивать чаи с королевой?
– Было так плохо? Мне казалось, Болдуины – достойные люди.
– Я не ездил к Болдуинам. Я гостил у Коув-Редклиффов.
Миндальное печенье в пальцах Верити треснуло пополам. Графиня Коув-Редклифф, старшая дочь вдовствующей герцогини Арлингтон!
– Не знала, что у тебя есть друзья в их клане.
– В этом году Найджел Гренвилл работал вместе со мной в редколлегии школьной газеты. Если честно, я не ждал от него приглашения, да и он как-то смущался, приглашая меня в гости. Тем не менее меня пригласили, и я поехал.
– А его сестры, они хорошо к тебе отнеслись?
