Элизабет Торнтон - Если полюбишь графа
Он налил себе бренди из графина, стоявшего на столе. Миссис Дьюинтерс поняла намек и проговорила деловым тоном:
– Я здесь, чтобы предостеречь тебя. Грант в Париже после твоего отъезда наткнулся на некоторые документы, проливающие свет на то, кто выдал тебя французам как нашего тайного агента. Похоже, что этот некто передал кое-какую информацию через французскую шпионскую сеть в Лондоне, когда ты был в Брюсселе.
– Интересно, – произнес Рэтборн. – Продолжай. – И принялся цедить свой напиток с таким видом, будто услышанное не имело для него большого значения.
По его выражению лица невозможно было понять, о чем он думает. Грант предупреждал, что Рэтборн не придает особого значения личной безопасности.
Мария шумно вздохнула и сделала новую попытку вразумить графа.
– Гарет, ты должен отнестись к этому серьезно. Информатор – англичанин, и получил значительную сумму денег. Ты должен понимать, о чем это говорит.
– Конечно. Меня выдали не из идейных соображений, а за деньги, и это был кто-то, пользующийся моим доверием или достаточно близко меня знающий и способный догадаться, чем я занимаюсь. И все же не вижу, к чему создавать сложности для нас обоих – приезжать тебе сюда и сообщать мне об этом лично.
При этих словах графа гостья слегка смутилась, но все же продолжала ровным тоном:
– Идея была не моя, Гарет. Так решил Грант. Он подумал, что мои слова смогут на тебя подействовать. Я возразила, сказав, что не стоит слишком на это полагаться, но, как видишь, он не стал меня слушать.
Рэтборн мгновенно вспыхнул:
– Конечно. Грант ведь многого не знает о моей личной жизни.
– Ты хочешь сказать, он не знал, что ты использовал меня в Брюсселе, чтобы вызвать ревность Дейрдре? Не стоит так смотреть на меня, Рэтборн. Я прекрасно поняла твои намерения, как бы ты их ни скрывал и как бы ни притворялся, что это не так. Мне вполне подошел образ респектабельной дамы, а иначе я послала бы тебя к чертовой матери.
Под пристальным взглядом Рэтборна Мария нервно комкала свою синюю шелковую юбку с разводами цвета павлиньего хвоста. Потом подняла глаза и посмотрела графу прямо в лицо:
– Гарет, я хочу прекратить слухи о нашей связи до того, как они начнут циркулировать в Лондоне.
– Пожалуй, поздновато об этом думать, – ответил он нетерпеливо. – А то, что ты вот так приехала сюда, только усугубляет положение.
– Возможно, я слишком прямо выразилась. Позволь мне объяснить. Я предприняла шаги, чтобы восстановить наши добрые имена. Жди появления статьи в «Таймс» в ближайшем будущем. В этой статье много говорится о нашей совместной работе в качестве тайных агентов на службе его величества. И тогда каждому станет ясно, что наша так называемая связь – это только прикрытие разведывательной деятельности.
– Черта с два это удастся!
– Черт тут совсем ни при чем. Сам Грант преподносит эту историю прессе.
– И с какой целью?
– Мне казалось, я объяснила. Я хочу выглядеть в глазах общества респектабельной.
Рэтборн бросил на гостью пронзительный взгляд из-под черных густых, вразлет, бровей.
– Твое стремление выглядеть респектабельной имеет какое-нибудь отношение к Родерику Огилви?
Мария заметила, как обмякли плечи Рэтборна. Этот невольный жест сказал ей о многом. Она поняла, что он почувствовал облегчение, оттого что ее интерес теперь был направлен на другого.
Она подавила последние остатки сожаления в своей душе и заставила себя улыбнуться.
– Да, все это из-за Родди. Надеюсь, к концу месяца мы поженимся.
– Надеешься? – Гарет вопросительно приподнял бровь.
– Он еще не сделал мне предложение, но я думаю, скоро сделает.
– Могу я пожелать тебе счастья? Дейрдре будет рада это слышать.
Он подумал, что радость Дейрдре при этом известии будет и вполовину не такой, как его собственная.
– Ты думаешь, она будет рада?
– На что ты намекаешь?
– Ни на что. Просто некоторые женщины очень не любят терять своих поклонников. Одно время Родди оказывал Дейрдре внимание.
– Да, я это замечал, – сухо ответил граф и сделал большой глоток из своего бокала.
Миссис Дьюинтерс сочла разумным не обращать внимания на его насмешку.
– Возвратимся к причине, по которой я сюда приехала, – сказала она решительно.
– Да? Есть что-то еще?
– Чутье Гранта. Он считает, что кто-то все еще желает твоей смерти. То, что тебя выдали, дело не столько политическое, сколь корыстное, и главное – в тридцати сребрениках, которыми расплатились. Можешь припомнить кого-нибудь, кто желает твоей смерти, Гарет?
– Десятки людей. Я не из тех, кто всем угождает.
– Но есть ли кто-то определенный? Рэтборн задумался.
– Я бы с ходу мог назвать нескольких. И что ты предлагаешь?
– Ничего. Грант только хочет, чтобы ты был осторожен. Если я убедила тебя, значит, выполнила свою задачу. О да, есть еще кое-что. Были ли у тебя случаи счастливого избавления от смерти в последний год или когда ты ступил на землю Англии?
– По правде говоря, были случаи, когда я оказывался на волосок от смерти. Но это всего лишь несчастные случаи.
– Ты уверен, что несчастные случаи?
– Даже если и не так, не вижу ничего удивительного. В Англии полно шпионов, которые готовы поставить точку в моем существовании.
– Возможно, но Грант говорит, что французы узнали, чем ты занимался, только когда ты уже был в Брюсселе. До этого их агенты ничего о тебе не знали. Подумай об этом, Гарет. Кто настолько тебя ненавидит, что желает смерти?
Рэтборн об этом не задумывался. Однако по опыту он знал: интуиция Гранта такова, что не стоит ею пренебрегать. Много раз она спасала и его самого, и его агентов. Внезапно опасные ситуации, в которые он попадал, приобрели иное значение. Раньше он по своему легкомыслию рассматривал их всего лишь Как досадные. Если за всем этим стоял злоумышленник, то, как он догадывался, им должен быть некто, чью ненависть он навлек на себя в последний год. И только одно имя приходило Рэтборну на ум.
В тот вечер обед не удался, хотя Рэтборн постарался показать, что хорошее настроение к нему вернулось. Он избегал смотреть в глаза только одному человеку, и этим человеком был Гай Лэндрон. Рэтборн еще не оправился от стычки, происшедшей перед обедом в его кабинете. Нет, он не станет мириться с дерзостью тех, кто попытается указывать ему, что он неправильно ведет свои дела! И как только Дейрдре удается добиться симпатии и верности у всех окружающих? Его матери, сестры, дворецкого, слуг? В этом была какая-то мистика! Чего бы он ни отдал, чтобы быть главной ее привязанностью! Тайком он наблюдал за Дейрдре, когда она исполняла роль хозяйки дома. С каким искусством она это делала!
