Зоя. Том второй (СИ) - Приходько Анна

И тут немец неожиданно произнёс по-русски:

– Берьи и бегьи, пригодьится…

Катя продолжала пятиться назад. Немец наступал на неё, ящик упирался Кате прямо в живот.

У Кати была паника, она отвернулась было от немца, а он вдруг наставил на неё автомат и повторил, всё с той же улыбкой на лице:

– Берьи и бегьи, пригодьится…

Катя схватила ящик и побежала в сторону дома. Слышала, как немец свистит ей вслед.

Как добежала до калитки, Катя совсем не помнила. Бросила ящик на пол, села за стол и зарыдала. К ней тотчас подошла дочка, прижалась, что-то шептала.

Зоя переводила взгляд с ящика на Катю и обратно.

Когда Катя успокоилась, рассказала обо всём Зое.

– Мама Зоя, давай выбросим этот ящик?! – взмолилась она. – Воровать – это грех.

– А это не ты украла! Ещё вспомнишь про этот ящик, когда есть будет нечего. Не вздумай выбрасывать! Война. Да и как ты выбросишь-то? Не жалко столько людских трудов? Это же твоими руками сделано. Катя, война всегда против правил. У тебя ребёнок, всё пригодится. Отнеси ящик в сарай, переложи всё в банки. Не дай Бог, мыши или крысы испортят.

Катя послушно кивнула.

Появление в Ростове немцев очень встревожило Зою, и на следующий день она отговорила Катю идти на работу.

И правильно сделала, что отговорила. Неожиданный стук в дверь испугал и Зою, и Катю. Зоя долго не открывала, велела Кате и Карине тихо уйти через задний двор и спрятаться в сарае, как когда-то, ещё во время Первой мировой войны советовал Николай.

Катя упрямилась и уходить не хотела. Тогда Зоя прикрикнула на неё впервые за всё время с их знакомства. На мгновение Зое показалось, что Катя смотрит на неё детскими испуганными глазами. Зоя даже зажмурилась, открыла глаза, но ничего не изменилось. Тридцатидвухлетняя Катя так и смотрела на неё испуганно.

– Я никуда не пойду, мама Зоя. Может быть это папа? Я открою, – Катя ринулась к двери, но Зоя остановила её.

– Ты же сама вчера видела, что немцы в городе. К нам сюда мало кто захаживает. Зачем судьбу испытываешь, уходи, Катя, – Зоя была уже сильно раздражена.

Карина тянула мать за руку. Когда они ушли, стук повторился.

Зоя взяла кочергу, прислонилась к двери, услышала шёпот:

– Зоя! Это я, Коля.

Зоя выдохнула с облегчением. Открыла дверь.

Коля редко попадался ей на глаза. Когда исчезла Евгения, он какое-то время держался, а потом стал пить. Продолжал работать в порту, но ещё до войны Янек рассказывал, что Коля уже совсем не тот, каким был раньше. Никакая поддержка со стороны Ильи и Янека не вернула его к нормальной жизни. А его сын Прохор так и вырос замкнутым, молчаливым.

– Я в городе был, Зоя, – начал он.

Зоя обратила внимание на трясущиеся Колины руки. Он, заметив её взгляд, по привычке стыдливо спрятал руку без пальцев в карман.

– Проходи, Коля, – ласково сказала Зоя, – я пойду за девчонками своими схожу, а то они в сарае замёрзнут. Напугал ты нас…

Коля долго разувался, шоркал, сел на пол, облокотившись спиной о печку. Зоя накинула на себя полушубок и побежала звать Катю и Карину. Ноябрь был суровым. Страшнее холода ноября 1941 года Зоя за свою жизнь больше не ощущала.

Думала, что такие ощущения были связаны не только с самой погодой на улице, но и с погодой в душе. Все самые дорогие ей люди воевали, вот и было зябко. Поёживаясь от холода, она подошла к сараю и негромко позвала Катю и Карину.

Мать и дочь вышли из сарая, поспешили домой. За эти несколько минут уже успели замёрзнуть все трое.

Когда зашли в дом, Зоя заметила, что Николай своими дрожащими руками держит какую-то бумажку. Увидев вошедших, он скомкал её и спрятал в карман.

Зоя присела рядом с Колей, тоже прислонилась к печке. Коля положил свою голову Зое на плечо.

– В городе я был, – повторил Коля, – сидите дома. Страшное там творится. Еда есть у вас?

Зоя кивнула.

– Ну вот и хорошо, – продолжил Николай. – Ты спрячь еду туда, куда мы Парамоновские консервы прятали. Неспокойно мне, Зоя.

Катя, как только услышала эти слова, сказала Карине:

– Пойдём, поможешь, – и обратилась к Зое, – мама Зоя, я спрячу.

Коля замолчал. Так и сидел, положив голову на Зоино плечо.

Иногда он вздрагивал, и Зоя невольно вздрагивала вместе с ним. Ей стало казаться, что Колино беспокойство передаётся и ей. Она хотела встать, но Коля схватил её за руку.

– Посидим так, – прошептал он.

И вдруг слёзы брызнули из глаз Николая. Он вытащил из кармана скомканную бумажку.

– По-мя-нем, – произнёс он по слогам, прижал бумажку к груди и зарыдал.

Зоя оторопела. Внутри всё перевернулось. Вспомнила Прохора маленьким. Он именно маленьким и остался в её памяти, хотя она видела его и взрослым.

В горле образовался неприятный ком. Хотелось избавиться от него, закричать громко что есть силы. Всё горе, накопившееся внутри, не давало дышать. Николай продолжал всхлипывать.

– Мне сон накануне снился, – бормотал он, Зоя еле улавливала его слова. – Женя по лесу с ними гуляет. Держит за руку Прохора и девочку рыженькую, ну точно на мать мою похожую. И вот ходят они, ходят, а я их вижу, но догнать не могу. Бегу быстро, а они медленно идут, но никак мы не встретимся. А Прохор так оглядывается, улыбается. Глаза светятся. А чего бы им не светиться, если мать увидел, сколько лет не виделись-то. Я бы тоже светился…

Николай вдруг замолчал. Запрокинул голову назад, стал изучать потолок. А Зоя всё боролась со своим комом.

Уже и Катя с Кариной вернулись, а Николай и Зоя так и сидели, прислонившись к печке.

Только уже Зоя положила голову на плечо Николаю. Каждый молчал о своём.

Катя накрыла на стол. Помянули Прохора. Потом Николай ушёл, но вернулся через некоторое время. В двух больших сумках принёс консервы, сухари. Протянул Зое.

– Забери, – сказал он, – вам нужнее. Я уже и так проживу сколько смогу.

– Проходи, Коля, оставайся, у нас места много, – неожиданно произнесла Зоя.

Коля застыл на месте.

– Как это оставайся? – пролепетал он.

– Как это, как это, – передразнила его Зоя с улыбкой на лице, – проходи, будешь с нами жить.

Так Николай стал жить с Зоей, Катей и Кариной. Зоя выделила ему комнату сыновей.

Некоторое время Николай порывался уйти домой, всё думал, что Женя вернётся или Прохор, а его дома нет. В итоге сходил домой, оставил на столе записку и дверь не стал запирать.

А потом ожил. Днём ходил на работу, вечерами рубил дрова, а ночи напролёт разговаривал с Зоей.

Место Лорана за Зоиным столом занял теперь Николай.

«Дорогие мои мама, Катя, Карина! Как вы там, мои родные? Я всё-таки, как и мечтал, перевёлся в санитарную роту. Случайно получилось так, и я очень рад этому.

Встретил и полюбил девушку. Мы вместе в одной роте, её зовут Таисия. Она пишет стихи и читает их бойцам. Мама, ты была права: кто любит, тот дождётся.

Я получил от Ирины письмо, она не стала ждать. А я хочу, чтобы меня любили так, как ты любишь папу. А если вдруг Иринка придёт к тебе, ты скажи, что я погиб, а потом мне напиши, как она отнеслась к этому».

Зоя отвлеклась от чтения, подумала: «Что же ты на себя погибель нагоняешь, сынок? Не придёт твоя Иринка…»

Хоть и прошла любовь у сына к этой девушке, но писать ему о том, что нет больше Ирины в живых, Зоя не собиралась. Продолжила читать:

«Меня отправляют на медицинские курсы, Таисия поедет со мной, буду просить, чтобы после них нас отправили в одну часть. Мама, ты береги себя. И Катя пусть бережёт. Вернусь к вам и зацелую всех. Ваш сын, брат, дядя Янек…»

Это письмо Зоя дала почитать Кате. Хотя брат написал и лично ей.

Сын Янека и Карины рос послушным мальчиком. У него, в отличие от Кати, с другими детьми этой семьи сложились прекрасные отношения. Янчик и Джан были не разлей вода.

Даже Злата, которая недолюбливала Катю, обожала Янчика. Оба брата рано ушли из семьи. Устроились работать в порт. Жили вместе в общежитии. Вместе познакомились с двумя сёстрами.