Дебра Дайер - Возлюбленная колдуна
— Такая красивая… — пробормотал Коннор, глядя на нее. Он обхватил ее грудь ладонями, потирая большими пальцами туго натянутые, звенящие соски, пока Лаура не начала задыхаться от почти невыносимого удовольствия, волнами расходящегося по телу.
Он приподнял ее юбки, и шелк и лен поднялись горами у нее на поясе и рассыпались по сине-золотому ковру.
— Зачем столько одеяний? — сказал Коннор…
Лаура подняла бедра, глядя на него, зачарованная зрелищем его загорелых рук на своих белых панталонах.
— Но эти кажутся мне очень милыми. — Он расстегнул три жемчужные пуговицы и начал снимать с нее панталоны. В его глазах блестело желание. — Все эти женские облачения очень возбуждают.
Лаура прикусила губу, когда он стянул панталоны с ее бедер, ляжек, сорвав их совсем. Но она не чувствовала стыда. Ей казалось, что она зачарована, как будто он завладел ее волей — полностью и безвозвратно.
— Я как будто достаю на свет сверкающий драгоценный камень. — Он мягко прикоснулся пальцами к внутренней стороне ее бедер.
Лаура затаила дыхание, вспомнив, как он прикасался к ней во сне. Неужели все происходит за пределами сказочного царства их тайной долины? Но не успел этот вопрос возникнуть в ее уме, как он ответил на него нежным поцелуем.
— О, мой… — Она с шумом втянула в себя воздух и запустила руки в теплые черные волны его волос, прижимая его к себе, упиваясь каждой минутой запретного удовольствия.
Восхитительные чувства переполняли ее, но она хотела познать истинную радость их соединения.
— Мы принадлежим друг другу, — шептал он, прижимаясь к ней. — Всегда принадлежали и всегда будем принадлежать.
Она содрогнулась от правоты его слов. Внутри нее замерцало и разгорелось пламя, подобное тысяче крошечных огоньков, когда его плоть прикоснулась к ее влажной плоти. Она подняла бедра ему навстречу, и он погрузился в нее.
За всю ее жизнь ни один мужчина не сможет обладать ею так, как обладал сейчас Коннор.
В будущем ее ожидали тяжкие узы супружеского долга с нелюбимым человеком. Но это мгновение навсегда останется с ней. Она будет хранить это воспоминание все последующие годы.
— Я люблю тебя, — прошептала она.
— Ты — моя жизнь, — ответил он, глядя на нее, как будто ему нужно было смотреть в ее глаза с того момента, как она пересекла порог, за которым не было возврата.
Она почувствовала резкую боль, когда он достиг ее девственного барьера. Он закрыл глаза, всасывая в себя воздух, как будто чувствовал ее боль. А затем боль исчезла, растворившись в тепле, волнами исходящем от Коннора.
Потом не осталось ничего, кроме удовольствия. Из спящей девушки она превращалась в страстную женщину.
— Коннор! Коннор! — шептала она от радости.
Он поцеловал ее, прижимаясь к ней губами и засунув язык ей в рот, его плоть наполнила ее до самых глубин и, казалось, что сейчас они расплавятся от жара и энергии, возникающей между ними. Древний золотой медальон, нагревшийся от его кожи, терся об ее грудь, лаская ее теплом.
Она обнимала его руками и ногами, двигаясь в ритме, который все возрастал и расходился волнами, пока во всем мире не осталось ничего, кроме этого ритма, этого поединка между мужчиной и женщиной. Всем своим существом Лаура подчинилась судьбе, которая предназначалась ей от начала времен, сотрясаясь в объятиях Коннора и шепча его имя, чувствуя, как его тело напрягается и изливается в нее, слыша, как с его губ срываются звуки ее имени.
Она вздохнула, когда он расслабился и его теплое дыхание всколыхнуло влажные локоны у нее за ухом. Если бы только она могла быть с ним до конца жизни! Лаура вздрогнула, когда подумала, что ее ожидает вместо того счастья, которое она нашла в объятиях Коннора.
Он отстранился от нее и, приподнявшись на локте, заглянул в ее лицо.
— Что такое, любовь моя? Чего ты испугалась?
Она дотронулась до его шеи, почувствовав пальцами теплую и влажную кожу. Правда Таилась между ними, как демон, угрожая уничтожить счастье. Она не могла сказать ему, что обещана другому — не сейчас, когда она все еще чувствовала внутри себя его теплую плоть.
— Кто-нибудь может сюда зайти.
Он улыбнулся.
— Мы неприлично ведем себя на балу? Она провела пальцами по изгибу его губ.
— Боюсь, что поднимется страшный скандал, если кто-нибудь хотя бы заподозрит, чем мы тут занимались.
— Иногда приличия могут ужасно раздражать. Она улыбнулась, глядя в его красивые глаза.
— Да.
Мгновение он, казалось, боролся с желанием успокоить ее страхи, оставшись здесь и снова и снова доказывая ей свою любовь.
Мысль о том, чтобы опять заниматься с ним любовью, рискуя быть застигнутой врасплох, была очень соблазнительной. Такой скандал расстроит все сватовство Филиппа. Но одновременно погубит ее отца.
— Коннор, прошу тебя, мы должны вернуться на бал.
Громкий вздох, вылетевший из его груди, согрел ей кончики пальцев.
— Сейчас посмотрим, сумею ли я надеть на тебя обратно все эти вещи.
Она застонала, когда он отстранился от нее, лишая ее нежного тепла.
— Хватит. — Он поцеловал ее, нежно обласкав губами. — Иначе я забуду про все свои наилучшие намерения.
С помощью Коннора она привела в порядок свой наряд и поправила прическу. Покончив с этим, она осмотрела тронный зал Эстер Гарднер, задержав взгляд на голубом бархатном диване, где ей в один прекрасный день предстоит сесть, изображая из себя идеальную супругу человека, которого она никогда не полюбит.
— Не смотри так уныло, любовь моя. — Коннор погладил ее щеку кончиками пальцев. — Это только начало. У нас впереди целая жизнь.
Она взглянула в его прекрасные глаза, видя в них любовь, которая могла бы длиться вечность. Любовь, которую она не могла ему подарить.
Глава 23
— О Боже! — прошептала Софи, увидев, как к ней направляется Дэниэл, огибая людей, толпившихся у столика с прохладительными напитками. Она почувствовала, что в комнате стало жарко, слишком жарко, так жарко, что она едва могла дышать. Хотя ей удавалось избегать его весь день, бегать от него всю жизнь ей не удастся. Рано или поздно ей придется встретиться с ним. Но не сегодня. Думая о спасении, она повернулась к двери, ведущей в соседнюю гостиную, когда он подошел ближе.
— Только трусы бегут от опасности, — произнес Дэниэл так тихо, что его могла услышать лишь Софи, отделенная от него тремя футами душного воздуха.
Софи застыла при звуках его глухого голоса. Сделав глубокий вдох, чтобы успокоиться, она повернулась лицом к нему. Это оказалось ошибкой — смотреть на него, видеть боль в его глазах так же ясно, как она чувствовала боль в своем сердце. Ей хотелось забыть обо всем, кроме воспоминания о его руках, обнимающих ее.
