Жанна Монтегю - Укрощенная любовью
Он отпустил последнюю колкость:
– Не пытайтесь избавиться от меня, сударыня, ибо сегодня вы будете спать со мной!
При этих словах ее охватил трепет; дрожащими пальцами она отыскала в своем сундуке рубашку, нижнюю юбку и платье, пошла за деревья, переоделась и плотно завернулась в накидку. Ей хотелось скрыться от людских глаз. Она все еще видела перед собой похотливую ухмылку Модифорда, ощущала прикосновение его мерзких рук. Ее передернуло при мысли о том, что могло бы случиться, не появись Себастьян вовремя. Никогда она так остро не чувствовала своей вины и стыда.
Грег подошел к костру, присел на корточки и сказал:
– Черт побери, девушка, вы были на волосок от страшной опасности! Модифорд – это такая мерзкая падаль, какой больше не сыщешь в этом краю!
– Не напоминайте мне, – попросила она умоляюще, и ее передернуло от отвращения и ужаса. – Я знаю, что поступила очень глупо, и боюсь, что Себастьян никогда не простит меня…
– Беренис, дорогая! – сказал он с легким смешком. – Не понимаю, почему вы так мучаетесь. Вы не безразличны Себастьяну, это же очевидно. Равнодушный мужчина не стал бы реагировать так остро!
Себастьян, тем не менее, держался холодно, сдержанно и отрешенно-официально, расставляя посты на тот случай, если Модифорд решит напасть ночью, и отдавая распоряжения, чтобы все были готовы двинуться в путь на рассвете. Лагерь постепенно затихал, и все, кроме охраны, устроились, завернувшись в одеяла, поближе к огню. Даже Далси спала, изнуренная переживаниями прошедшего дня. Беренис съежилась возле подножки фургона, уставившись в темноту. Там и тут в свете догорающих углей костров она видела очертания спящих мужчин и чуть поодаль заметила Квико, чья бронзовая кожа сверкнула прежде, чем он слился с темнотой.
Что нужно Себастьяну? Эта мысль жгла ее немилосердно. Он сказал, что она будет делить с ним его ложе, и страшная смесь ожидания и страха возбужденной дрожью пробегала по ее телу. Она колебалась и не понимала, что происходит и что ей ожидать. Сегодня вечером он снова демонстративно игнорировал ее, и все же она не могла забыть слова Грега. Должно быть, это правда? То, как он налетел на Модифорда, определенно доказывает, что он испытывает к ней какое-то чувство. Она так глубоко погрузилась в раздумья, что вздрогнула, когда кто-то вышел из темноты и оказался прямо перед ней.
– Снова шпионишь за мной? – зашипела она, разглядывая лицо Себастьяна.
– Миленькое приветствие от новоиспеченной жены! – ответил его низкий голос.
Он резко схватил ее и с силой прижал к себе. Его запах, смешанный с ночным воздухом – волнующее сочетание табака, рома и кожи – будоражил ее чувства. Пробормотав проклятье, он подхватил ее на руки, ища ртом ее губы. Она тщетно пыталась уклониться, но при прикосновении его настойчивых губ уже боролась с собой, а не с ним, безнадежно силясь сдержать безумное желание, охватывающее ее.
Это только разожгло цинизм Себастьяна. Может ли мужчина разгадать эту до сих пор неразгаданную загадку природы – женщину? Ну кто есть Беренис, эта колдунья, чья близость так воспламеняет его? Холодная актриса, которая рисуется перед светом? Или горячая, похотливая блудница, которую ничего не стоит возбудить? Эта девушка, которую он взял в жены, способна погубить его, если он даст ей над собой такую власть…
Он не только жаждал безраздельного владения ее телом. Было что-то еще, о чем он не смел даже подумать, не говоря уже о том, чтобы облечь это в слова, словно ревущее пламя кузнечного горна поглощало его, огонь, который можно было погасить, лишь всецело обладая ею. Ему нужна была ее любовь, ее смех, ее слезы – даже ее дьявольский нрав! Это было необъяснимо и пугало его. Он узнавал эти чувства слишком хорошо. Они были подобны тем, которые он когда-то испытывал к Жизели – Жизели, которая предала его и из-за которой он чуть не лишился жизни.
Он подогревал свою горечь, используя ее как щит против нежных чувств, не доверяя и стараясь не поддаваться очарованию, которое лишало его обычной способности мыслить ясно и твердо. Игнорируя ее протесты, он понес ее, быстро и широко шагая, из спящего лагеря в подлесок. Наконец он нашел место, где лунный свет проникал сквозь деревья и между ветвями мерцало усыпанное звездами небо. Он бросил одеяло на ковер из сосновой хвои и осторожно положил ее.
Хотя кровь пульсировала с удвоенной силой от его близости, Беренис сделала последнюю попытку сопротивления. Она пыталась взять себя в руки, внушить себе, что это какая-то другая женщина лежит здесь, под звездами… Но не в силах остановиться, ее губы ответили на его поцелуй, руки с нежностью обхватили его темноволосую голову, в то время как его руки ласково скользнули по ее телу. Она утопала в море ощущений, забыв обо всем на свете. Его запах, наркотический дурман его поцелуя сводили ее с ума, и ночь окружала их, словно стена. Как прекрасна была эта власть желания, заставляющая кровь и жизнь стремительно нестись по венам, это чудесное единство губ и рук, приближающих ее к экстазу…
– Не отвергай меня… – прошептал он хрипло. – Как я хочу дать тебе почувствовать…
– Я знаю… я знаю…
Потом он снова целовал ее. Его рука теперь была на ее груди, расстегивая корсаж, и соски ее затвердели от его прикосновения. Она прижалась к твердому бедру, лежащему у нее между ног, когда он поднял ей юбку, и дыхание ее перехватило от его умелых прикосновений, то настойчивых, то нежных. Его пальцы, казалось, выражали радость от ощущения ее теплой влажности, заставляя ее трепетать от наслаждения. Их губы снова соединились, и она встретила прикосновения его языка робкими движениями своего. Его пальцы продолжали диктовать свой нежный ритм, и она почувствовала, что воспаряет к заоблачным вершинам, бездумная, несдержанная… Когда она вскрикнула, дойдя до высшей точки, он приподнял ее бедра и вошел в нее. Ее тело раскрылось навстречу ему, ощущая напряженное удовлетворение от такого единения, словно они сливались в одно существо. Ее слезы блестели, словно кристаллы, словно капельки росы на лепестках роз. Ее пальцы впивались в его спину, оставляя на ней следы ногтей.
Снова его рот овладел ее губами, и она качалась, качалась на волнах первобытного океана. Опьяненная любовью, она то всплывала на поверхность, то снова тонула где-то за пределами сознания, забыв обо всем, только лишь желая, чтобы эта сила унесла ее навсегда, зная, что Себастьян тоже пойман в эти колдовские сети. Казалось, горячий поток сока жизни выносил их на вершину блаженства…
Умерев и снова воскреснув свободной, Беренис медленно возвращалась на землю, и томление невидимым потоком вливалось в ее сердце. Она удерживала его в своих объятиях, делая его своим пленником, с затаенным дыханием ожидая тех слов, которые окончательно решат ее судьбу. Но он молчал, освобождаясь от ее чар, лежа с закрытыми глазами, расслабленный, опустошенный…
