Светлана Берендеева - Княжна
Вторые испытания были назначены короче первых – чтобы не томить усталых зрителей. Нужно было преодолеть несколько барьеров на арене, затем выехать наружу и сделать большой круг, потом опять вернуться в арену, где уж убраны будут барьеры, и доскакать до тумбы с лежащей на ней розой, оную розу взять и вручить княжне Голицыной, что и будет означать победу.
Кавалеры встали в ряд. Его величество государь российский выстрелил на воздух, и по этому сигналу лошади рванулись к первому препятствию, и одна из лошадей – польского дворянина – полетела на землю, нелепо взмахнув в воздухе ногами. Зрители разразились хохотом и улюлюканием. Седока, придавленного конским крупом и, может быть раненого, никто не пожалел.
Остальные счастливо преодолели все барьеры и вынеслись через ворота арены. Впереди скакали Шереметев и Черкасский. То один вырывался вперёд, то другой, но ни одному не удавалось много опередить. Следом за ними, чуть позади поспевал венгерский князь Ракоци. Последним ехал поляк, всё более и более отставая, наконец, видя тщетность своих усилий, он придержал коня и поехал шагом.
Чтобы лучше видеть скачку, зрители, даже самые важные, вскочили со своих мест, некоторые встали ногами на скамьи, а один кавалер взобрался с помощью лакея на столб ограды арены и кричал теперь оттуда:
– Рыжий впереди! Чёрный обходит! Обошёл! Опять рыжий обходит!
– А венгерец как? – спрашивали его снизу.
– Сзади! Не отстаёт!
Мария тоже стояла, но увидеть ничего не могла, только прислушивалась к крикам сидящего на столбе и каждый раз, как впереди оказывался чёрный, шептала: «Давай, давай, давай…».
Чёрная лошадь была у Саши.
Рядом подпрыгивала протолкавшаяся к ней Варенька. Мария улучила минутку и спросила:
– А почему твой венгерец здесь? Он же за тобой всё ходил.
– А, какой он мой! – махнула та рукой. – Ему бы только деньги. Вот надеется на твоё приданое армию свою снарядить.
– На это приданого не хватит, – начала было Мария.
Но тут показались всадники, и она поднялась на самые цыпочки.
Два передних всадника шли теперь ровно, ноздря в ноздрю. Уже видны были хлопья пены на мордах лошадей и страшный напряжённый оскал на лицах всадников. Они уже приближались к арене. Крики зрителей достигли такой силы, что гудели доски помоста.
Всё должно было решиться в те мгновения, когда они въедут в арену, потому что низенькую тумбу с розой на атласной подушке поставили в середине – для лучшего обозрения, а это было не так уж далеко от входа. Взять же розу с лошади нельзя – слишком низко, значит надо спешиться, а для того остановить лошадь.
Вот всадники уже показались в проёме входа и увидели тумбу с вожделенным цветком. Оба поднялись над сёдлами в отчаянном усилии, оба немилосердно посылали своих коней… В этот момент Александр взвизгнул по-татарски и тем заставил своего коня сделать огромный прыжок к самой тумбе, сам же, не спешиваясь, вдруг упал с седла и, повиснув вниз головой, схватил розу, а потом гибким движением поднял себя в седло.
Зрители, затаившие дыхание, когда он ринулся вниз головой, увидя его вновь в седле и с розой в руке, завопили как бешеные. Под громовой рёв он подъехал, уже не торопясь, к трибуне и встал против Марии.
Она стояла, замерев, не зная, что делать дальше.
– Сойди вниз, сойди к нему, – шептали сзади.
Мария пошла вниз по ступенькам, громко скрипевшим в наступившей тишине. Александр ждал её внизу уже спешенный и, когда она ступила на землю, опустился на колено. Мария, как во сне, взяла протянутую ей розу, а вторую руку подала ему.
Что делать дальше она решительно не знала, и он – тоже. Но тут сверху свалился царь, несколько толкнув её и оторвав Александра от её руки, и принялся хлопать его по плечам, приговаривая:
– Вот молодцом, поручик, вот какие у меня орлы!
Он был уже заметно пьян. Повернулся и крикнул:
– Вина! Что вы возитесь, собачьи дети! И скажите попу, сейчас идём.
На него тут же накатил рой голосов:
– Как можно сразу в церковь, надобно приготовиться.
Марию оттеснили. Она слышала, как царица и княгиня Долгорукая уговаривали Петра, что по русскому обычаю надо невесте с подружками посидеть, а жениху мальчишник полагается. Даже боязливая Варенька подала голос:
– Государь, без невестина плача под венец нельзя.
Он только отмахивался от всех. Припечатал:
– Сначала венчанье, а потом можете плакать, петь, занавески между ними вешать, что хотите.
У церковного шатра Марию встретил отец Феофан и, благословляя, спросил еле слышно:
– Своей ли волею входишь сюда, дочь моя?
Мария ответила также тихо:
– Своей волей, – и увидела облегчённую улыбку на его лице.
Подумала вскользь:
– Нешто он против царской воли пошёл бы, чтоб меня не неволить?
В шатре ждал Саша, в том же пыльном камзоле, только умытый. Марию поставили рядом. Она услышала шёпот:
– Не так я хотел, чтоб всё это было, Маша.
Прошептала в ответ:
– Отказаться можешь.
И почувствовала, как его рука сильно сжала её пальца, и шёпот яростный:
– Ни за что!
Началась служба. Было душно, хотелось пить, Мария еле стояла и как в тумане ответила утвердительно на вопрос священника, как в тумане надела золотое с изумрудом кольцо на Сашин палец. Одуряюще пахло свечами и кислым вином. Огни и лица плыли вокруг. Она ещё успела услышать, как священник сказал:
– Поцелуйте жену, – и окончательно провалилась в ватную тишину.
Очнулась в прохладе и свежем воздухе. Телу было удобно лежать на диване, к губам подносили питьё, глотнула – оранжад. Хорошо! Вокруг были Варенька и княгиня с царицей, рядом суетилась Глаша и девушки комнатные.
– Очнулась? Вот умница. Нет, не вставай, полежи.
– Катерина Алексевна, – вмешалась Глаша, – платье бы снять боярышне надо, а то помялось, так я подглажу.
– А, ну давай. Подай ей халатец. Ты полежи, Маша, ещё, а через часок я приду за тобой.
– Куда? – обеспокоилась Мария.
– Как куда? На свадьбу.
– Ну уж и свадьба, – заворчала Варенька, – всё не путём. Ещё государь и съехидничал после церкви – дескать, вот теперь можете обряды свои справлять, время вам даю. А какие ж теперь можно плачи петь, после венца-то!
Марья Васильевна сказала примирительно:
– А, может, и лучше – без плача? Пора от дедовских обычаев отвыкать, не старое время.
Они вышли, а Варенька всё не могла успокоиться, всё вспоминала, как по правилам должно быть, под какую песню волосы чесать, под какую одевать, под какую фатой покрывать.
Зашла Нина и остановилась у дверей.
– Меня послали, может, помочь что надо?
Глаша встряхнула выглаженное платье, сказала с гордостью:
– Готово! Гляньте, боярышня, как новое стало.
