Лаура Паркер - Жар твоих объятий (Отвергнутая)
Филаделфия чувствовала себя как в аду. Она поднялась, и ее лицо оказалось всего в нескольких дюймах от лица Тайрона.
— Выражайтесь яснее, мистер Тайрон. Что конкретно вы хотите от меня?
Он холодно улыбнулся:
— Я хочу, чтобы вы ушли от Эдуардо. Он хочет вас, но вы ему совсем не нужны, и уж, конечно, он не будет содержать вас вечно. Если у вас проблема с деньгами, то я могу вам немного подкинуть.
Этот человек презирал се, ненавидел, оскорблял, и она это сразу почувствовала. — Но почему?
Он снова окинул Филаделфию долгим пренебрежительным взглядом, и она вся задрожала, хотя они стояли в людном месте и мимо них все время шли люди.
— Вы знаете, что такое caboclo? — Филаделфия покачала головой, и он разъяснил: — Это бразильский метис, чьи предки были индейцами, португальцами или испанцами и в чьих жилах течет также и африканская кровь. Некоторым женщинам безразлично, что за ребенок у них родится, но в Новом Орлеане женщины вашего положения считают, что они запачкают себе юбки, если будут идти по одной стороне улицы с мулатом. А вы выбрали такого мулата себе в любовники, мисс Хант. Я только оказываю вам услугу. В следующий раз выбирайте себе любовника более тщательно.
Филаделфия была просто в шоке от такого оскорбления.
— И вы называете себя его другом? Что вы за человек? Он грубо схватил ее за подбородок и вплотную приблизил к ней лицо:
— Я опасный человек, мисс Хант, и со мной шутки плохи. Вот кто я такой.
Отбросив его руку, Филаделфия подобрала юбки и под изумленными взглядами прохожих быстрым шагом направилась подальше от него.
Тайрон смотрел ей вслед, испытывая невольное восхищение ее манерой держаться, несмотря на его гнев и запугивания. Ему хотелось сломать ее волю и подчинить себе, но из этого ничего не вышло.
Черт! Если он расскажет Эдуардо, что произошло между ними, то, возможно, еще до заката его друг наставит на него свое ружье.
Тайрон забеспокоился. Со дня его отъезда из Чикаго опасность еще никогда не была так близко от него. Сейчас он знал, что его смертельный враг Макклауд жив. Ланкастер и Хант мало значили для него. Но весть о том, что Макклауд еще коптит небо, вызывала в нем тревогу. Эдуардо не ошибся, сообщив ему эту новость. Их крепко связала клятва, скрепленная кровью.
Его пронзило странное и совершенно незнакомое чувство. Ему внезапно показалось, что эта женщина отняла у него что-то очень важное, без чего он не сможет жить. Да нет, это не так. Он никогда ни в ком и ни в чем не нуждался. Да, он уважает Эдуардо, как никого другого, восхищается им. Но чтобы нуждаться?
Тайрон повернулся и медленно пошел в направлении парка. Семь долгих лет он полагался на Эдуардо и знал, что тот в любое время придет к нему на помощь, а вот сейчас он, кажется, потерпел поражение. Но клятва, основанная на крови, была так же крепка, как и мужская дружба. Если сейчас Эдуардо предпочтет эту девчонку их дружбе, то что же — так тому и быть. Он не будет извиняться. Он не заслужил такого отношения, и если Эдуардо не поймет этого, то и черт с ним!
Господи, но до чего же хороша эта сучка Хант! Он прекрасно понимает, почему Эдуардо не может думать ни о чем другом, кроме как о ней. Он бы и сам не возражал заняться с ней любовью.
Тайрон остановился, и на его губах появилась злая усмешка. Сейчас он использовал кнут, чтобы отделаться от нее. Возможно, лучше попробовать пряник. Если ему удастся заполучить ее, пусть даже на ночь, Эдуардо ему не поверит. Надо убедить его, что она пришла к нему по собственному желанию. Никто и ничто не должно стоять между ними. У них есть неоконченные дела, и он не позволит какой-то шлюхе с лицом мадонны разлучить их.
Глава 15
Филаделфия изучала меню ресторана отеля «Грэнд-юни-он». Известный как самый большой ресторан в мире, он вмещал сразу тысячу двести обедающих и обслуживался двумя с половиной сотнями официантов-негров. В меню было двенадцать названий блюд, включая «консоме саго суп», отварного лосося, говядину «а ла Мод», телячьи мозги, лобстеры под майонезом, ветчину, разнообразные блюда из овощей, а также фруктовые пирожные, свежие фрукты, ванильное мороженое и орехи. Эта королевская еда была сервирована на белоснежной скатерти с блестящими серебряными приборами и хрустальными бокалами. Все вокруг производило потрясающее впечатление И однако Филаделфия не могла думать о еде, или наслаждаться окружающей обстановкой, или просто сидеть и читать меню, так как Эдуардо пристально глядел на нее.
Когда она вернулась в номер после своего неудачного похода на воды в компании матери и дочери Бичем, то нашла там записку от Эдуардо, предлагавшего ей встретиться в ресторане в час дня. Филаделфия оделась с особой тщательностью в платье из индийского батиста со стоячим воротником и в соломенную шляпку, но Эдуардо посмотрел на нее с таким равнодушием, что она сразу пожалела о потраченном на наряд времени. Он все еще был зол на нее из-за вчерашнего, да и она чувствовала свою вину, и ей все время казалось, что она видит отпечаток своей руки у него на щеке.
— Ты что-нибудь выбрала? — спросил Эдуардо, наблюдая, как она внимательно изучает меню.
— Я уже говорила тебе, что не голодна, — ответила Филаделфия.
Он тихо выругался и выхватил меню из ее рук:
— Тогда я закажу для нас обоих. А ты хотя бы постарайся выглядеть довольной. Как-никак мы молодожены, и у нас медовый месяц.
Все еще находясь под впечатлением от своей встречи с Тайроном несколько часов назад, Филаделфия с ехидством посмотрела на него:
— Мы все еще играем в наши игры? Мне кажется, что пора прекратить их.
— Что с тобой случилось, черт побери? Это из-за вчерашнего? Я же извинился. Что еще ты хочешь от меня?
Она осторожно заглянула в его полные гнева черные глаза:
— Я хочу знать правду. Кто ты на самом деле?
— Это что, новая игра, menina? — спросил он, изумленно выгнув брови. — В таком случае она мне не нравится.
Филаделфия решила изменить тактику, досадуя на то, что инсинуации Тайрона пробудили ее любопытство.
— Я хочу уехать в Новый Орлеан. Не мог бы ты отвезти меня туда?
— Нет, — ответил он не моргнув глазом.
— Тогда я уеду без тебя.
— Ты уже говорила это вчера вечером. Это настоящее сумасшествие. Ты только навредишь сама себе.
— Почему ты так сильно возражаешь против того, чтобы я восстановила доброе имя моего отца? Я почти уверена, что ты боишься, как бы я не обнаружила нечто ужасное.
Эдуардо медленно поднял голову и впился в нее взглядом, усилием воли заставляя ее смотреть ему в глаза.
— Ты ведешь себя как избалованный ребенок, menina. Ты во что бы то ни стало должна настоять на своем. Если у тебя это не получается, ты устраиваешь скандал. По натуре я нетерпеливый человек, однако потратил месяцы моей жизни, стараясь убедить тебя не ворошить прошлое. Ты любила своего отца, но его уже не вернешь. Тебе бы лучше подумать о будущем, но ты уперлась и твердишь о своем.
