Элизабет Эссекс - Дыхание скандала
Снова это слово, как червь, проникло под ее кожу.
— Я не ребенок, сэр. — Антигона выпрямилась во весь свой рост. — Я взрослая женщина.
— Прекрасно. Потому что я покончил с ожиданием, пока вы привыкнете к нашему браку. Дитя вы или нет, пора научиться делать то, что вам говорят.
— Я буду делать, что мне нравится. Вы — не владелец Резвушки, и я определенно не ваша собственность, сэр.
— Вы так думаете? — Снова довольное, холодное презрение. — Вы обязаны мне каждой надетой на вас тряпкой. Хотя не именно этой одеждой. — Но его взгляд задержался на ее поношенном рединготе и стал пристальным.
Черт побери! Она не могла допустить, чтобы лорд Олдридж ассоциировал ее с мальчишкой, которого видел в конюшне Нордфилда и который — теперь это стало отвратительно ясно — показался ему привлекательным.
— Вы не покупали мне одежду. — В Лондоне Антигона носила то, что отвергла Касси. До встречи с Уиллом Джеллико Антигона никогда не заботилась о нарядах. А теперь, когда он ушел из ее жизни, она не могла найти причину погружаться в ненужные хлопоты и наводить лоск.
— Разве? Спросите свою мать, если не потрудитесь поверить мне. Спросите у нее, откуда деньги на наряды вашей сестры и ее светский сезон. Спросите себя, как ваша сестра без значительной финансовой помощи сумела заиметь приданое, способное привлечь такого, как наследник графа Сандерсона.
Антигона едва удержалась, чтобы не застонать в голос. Что еще сотворила ее мать? Всякий раз, когда Антигона думала, что хуже быть не может, она оказывалась в еще более безнадежной ситуации.
— И вы оказывали ей финансовую помощь? Вы одолжили ей деньги?
— Я дал ей деньги. В обмен на вас. Ничего не могло быть легче. Я говорил вам, что все можно купить. Я купил вас столь же определенно, как африканского раба на рынке. Вы моя. Не думайте, что наше соглашение будет изменено только потому, что вы набрались причудливых романтических идей.
— Сейчас 1815 год, сэр, а не мрачное средневековье. Вы не можете заставить меня выйти замуж без моего согласия. Это закон.
— Не вздумайте говорить мне о законе. — Он схватил ее за запястье и дернул к себе. В его тоне звучала угроза, голос походил на рокот орудия. — Я говорил вам, что с любым можно справиться. Все можно купить. Купил вас, смогу купить и викария. В Лондоне полно приходских священников, которые будут счастливы продать свою подпись. Несколько удачно положенных гиней обеспечат мне глухого епископа вместе со специальной лицензией.
Его длинные костлявые пальцы впились в ее запястье.
— Вы делаете мне больно. — Антигона старалась говорить четко, чтобы предотвратить наползающее удушье страха.
— Возможно. И вам, возможно, следует привыкнуть к этому, если вы не можете приучить себя к приличному согласию. Я не из терпеливых, Антигона, вы испытываете остатки моего долготерпения.
— Я это запомню. — О да, она запомнит. Антигона подалась вперед, почти придвинулась к Олдриджу, обретая так необходимую отвагу, когда он, вздрогнув, отпрянул. — И я запомню, каков вы есть. Я слышала о таких, как вы. Вы не можете получить удовольствие, пока не причините кому-нибудь боль или не заставите унижаться перед вами. Как предсказуемо. — Антигона в полной мере одарила его презрением.
Он отпустил ее запястье и отступил, сохраняя на лице ледяную улыбку, сковав гнев тщательным контролем.
— Вы не будете такой говорливой, когда унижаться придется вам.
Теперь Олдридж ее пугал. Антигона чувствовала, как страх просачивается сквозь ее кожу, отравляет подобно яду. Проникнув до мозга костей, страх сделал ее безрассудной и дерзкой, она этому не противилась.
— Даже так? — огрызнулась она.
— Да, — бросил лорд Олдридж в ответ на ее вызов. — Вы будете делать, что вам скажут, или больше никогда не увидите эту кобылу.
Он — негодяй и монстр. Это он должен пугаться.
— Это для меня не угроза, ваша милость. Я крупная… — с каждым шагом Антигона подвигалась ближе, вынуждая его отступать, — и сильная девушка. Вы видели, на что я способна. Думаете, я не могу справиться с маленькой болью от таких, как вы? Помните, что случилось с мистером Стаббс-Хеем? А я едва знала его и не испытывала к нему неприязни. Для вас, уверяю, я могу вложить в свои кулаки настоящую ненависть.
Антигона едва не сделала к нему еще шаг, чтобы дать волю своему гневу и ненависти, чтобы доставить себе удовольствие увидеть, как Олдридж дрожит, заставить его отшатнуться от страха, что она вышибет из него дух.
Но она удержалась. Она сдержала свою ярость настолько, чтобы он видел угрозу.
— Больше никогда мне не угрожайте.
Антигона медленно отступала, не спуская с него глаз, и осторожно нащупывала ногами скользкие булыжники, пока не скрылась в темноте. И тогда, только тогда, она позволила себе побежать.
Антигона выскочила из конюшенного двора, словно сам дьявол гнался за ней по пятам, и помчалась, пытаясь перегнать бешеный ритм сердца. Но до Дувр-стрит слишком близко, чтобы оставить позади своих демонов. Антигона была безмерно несчастна, охвачена отвращением, чересчур подавлена, чтобы нырнуть в хомут дверей дома леди Баррингтон, поэтому она продолжала бежать, пока не оказалась на Пиккадилли, там она повернула и медленно пошла назад, шагая по улицам еще час, чтобы страх и гнев выветрились из нее. Пыталась найти выход. Пыталась решить уравнение.
Но она так устала. Устала от всего. Она, как тот жонглер в «Веселом погонщике», подбрасывает тарелки в воздух, но, похоже, не может их поймать. Они разлетаются вокруг нее на куски, одна за другой.
Это невозможно. Ей нужно это вынести. Нужно убедиться, что Касси в безопасности. Нужно верить, что виконт Джеффри их всех не разочарует и не снесет карточный домик их мечты в сточную канаву.
Ответ на ее молитвы пришел на следующий день в два часа пополудни, когда надменному дворецкому леди Баррингтон едва заметным движением холеной руки была вручена визитная карточка, дополненная просьбой проводить к миссис Престон.
При звуках его подъезжающей кареты Касси побежала искать сестру, они вместе смотрели из узких окон третьего этажа и слушали, как он входит в дом, и каждая возносила молчаливые мольбы всем святым, которые смилуются их услышать.
Взяв сестру за руку, Антигона увела ее от окна. Касси похолодела и нервничала от ожидания, так что, несмотря на собственное возбуждение и тревогу, Антигона усадила сестру у маленького камина и села рядом, настроившись рассеять ее опасения.
— Касси, нет причин беспокоиться. Если ты действительно любишь его. Любишь? Для него самого и для себя, а не для мамы?
