Элизабет Эссекс - Дыхание скандала
Уилл положил руки ей на шею и нагнул так, что голова оказалась у нее между коленей.
— Постарайся не попасть на мои сапоги и на свои тоже. И дыши. Делай медленный вдох через нос. — Он потирал большими пальцами ее сведенные плечи. — Просто дыши.
После нескольких глубоких вдохов она сказала:
— С тобой такое тоже бывало?
— Да. — Он продолжал растирать ее плечи, гладил ладонями спину.
— Можешь меня отпустить. — Антигона уперлась руками в колени и подняла голову.
— Через минуту. Осторожнее, сапоги не мои, я их одолжил. Так что пока дыши.
У Престон вырвался дрожащий выдох, и Уилл услышал, что она улыбается.
— Я уже в порядке. Правда.
— Тогда не выпрямляйся слишком быстро. Не хочу, чтобы ты упала в обморок.
— Я никогда не теряю сознания, — запротестовала Престон, но весь пыл возмущения оставил ее.
Уилл прислонил ее спиной к стене.
— Никогда не говори «никогда». Я падал в обморок.
Антигона все еще хватала ртом воздух, словно только что промчалась дистанцию на соревнованиях.
— Правда?
— Да. — Уилл решил отвлечь ее. — Упал как подкошенный. При первом залпе в Трафальгарской битве. Я стоял у гакаборта — для тебя, сухопутной леди, поясняю, это у кормы, — с сигнальными флажками. Я был сигнальщиком. Так что пришлось поднимать меня за шиворот в вертикальное положение. — Престон по-прежнему была бледна, но улыбалась, чего он и добивался. — Но, чтоб ты знала, тогда мне было только двенадцать.
— Слава Богу, что Олдридж тогда тебя не знал.
На это он мало что мог ответить.
— Прости. Но лучше тебе знать об этом.
— Да, — согласилась она, но была еще слишком потрясена, чтобы поверить в правду. Наверняка нутро у нее по-прежнему стянуто узлом.
— По крайней мере ты знаешь, что нужно теперь делать.
Она сделала то, чего он меньше всего ожидал — засмеялась, ее плечи дрогнули от безнадежного висельного юмора.
— Престон, ты знаешь, что тебе нужно делать? Тебе нужно разорвать помолвку.
— Да. — Она согласно кивнула, но глаза ее были зажмурены, а в голосе слышались изнеможение и безнадежное оцепенение. — Я это понимаю. — Она продолжала кивать. Но потрясение не проходило. Потрясение от знания. От страха того, что она, возможно, сделала. А может быть, ее трясло от мысли, что ей теперь нужно делать. Она сморщилась. — Господи, все так запуталось.
Уилл взял ее руки в свои, главным образом потому, что все еще хотел держать ее, пока мог.
— Смелее, — сказал он и поцеловал сначала одну ее руку, потом другую.
— Спасибо. Ты — настоящий друг. Больше никто не сказал мне об этом. Никто мне не сказал, хотя ясно, что люди это знали.
Он попытался разрядить ситуацию присущим ему юмором.
— Ты можешь поблагодарить меня позже.
Ее глаза открылись, Антигона смотрела на него со своей обычной прямотой.
— Я предпочитаю поблагодарить тебя сейчас. — Изнеможение в ее голосе постепенно сменялось решимостью. И чем-то еще. Чем-то прямым, требовательным и осознанным.
— Престон, я глубоко польщен, но ты пережила потрясение. Лучше я провожу тебя домой.
— Я не хочу домой. — Оттолкнувшись от стены, Антигона потянулась к лацкану его сюртука. — Помнишь, когда мы впервые встретились, я сказала, что покончила с медлительностью и покорностью?
— Да, — ответил Уилл, не уверенный, к чему она клонит. — Ты сказала, что собираешься действовать беспечно и безрассудно. — Что и проявилось в драке в таверне. — Прости мое плачевное отсутствие энтузиазма, Прес, но я думаю, что нам обоим достаточно эмоциональных потрясений за одну ночь, чтобы добавлять к нему еще и физическое.
— Нет, я хочу пополнить этот перечень радостно и бесповоротно.
Вот оно. «Бесповоротно». Он пытался смягчить горечь своих слов.
— Престон, я собираюсь принять должность капитана от Ост-Индской компании. Мне придется уехать. Я не думаю…
— Тогда не думай. Чувствуй. — Ее рука пробралась под его рубашку и заскользила вдоль пояса.
Он чувствовал, как легко разгораются тлеющие угольки его возбуждения.
— Престон. Я польщен, но не делай того, о чем пожалеешь.
— Я не пожалею. Я пожалею, если не сделаю. — Антигона поцеловала его ниже впадинки, у которой сходились ключицы.
Он закрыл глаза, сопротивляясь искушению, которое Престон так легко заставила его почувствовать. Он проглотил собственное сожаление.
— Ты не хочешь этого. Ты только думаешь, что хочешь, потому что потрясена и напугана.
— Я не напугана. Уилл, это именно то, что я хочу сделать, — сказала она, положив ладони ему на грудь. — Ее голос подрагивал от убежденности. — Я хочу быть с тобой, пока могу. С тобой, и ни с кем другим. Пожалуйста, — молила Престон, глядя на него огромными потемневшими глазами. — Не позволь, чтобы это был кто-то еще. Не допусти, чтобы это был он.
Уилл схватил ее за редингот и рывком дернул к себе, его скрытый гнев, досада, страсть и — да! — ревность сжигали, пересиливали все лучшее в его натуре.
— Я собирался взять тебя на ближайшей куче сена, и ты бы мне позволила! — сказал он с грубоватой прямотой, его лицо было всего в нескольких дюймах от нее.
— Конечно, позволила бы! — Престон сильно хлопнула ладонями по его груди, подтверждая свои слова. — Конечно! Разве не этого ты хочешь? Это то, чего хочу я! — Она смотрела на него с вызовом, ни на миг не тушуясь перед лицом своей откровенной страсти. — Ради чего тогда все эти ночи, вылазки и поцелуи? Я думала, ты тоже этого хочешь. — Ее дыхание белыми облачками поднималось над ее головой, окутывая их обоих тучей взаимных упреков.
— Возможно, — признался он и тут же поправился: — Да, конечно. О Господи! Да. Но я научился хорошенько думать об этом. Мы не можем просто выстрелить, как две заряженные пушки. Нам нужно думать! Но не здесь. И не так. Не как два животных в гоне во время дождя!
Антигона была загнана в тупик, сердитая, смущенная, раздосадованная.
— Ладно. Ты самый упрямый и несговорчивый человек во всем Лондоне. На всем божьем свете.
Уилл смотрел на нее, ощущая мрак, холод и разбитость, каких не испытывал никогда в жизни. Престон в ответ смотрела на него, встречая его силу своей, не уступая ни дюйма. Требуя ответа, которого у Уилла не было и который он не мог дать. Обвинения и взаимные упреки повисли между ними невысказанными.
— Ты пока еще помолвлена и собираешься замуж, Престон. Или ты забыла об этом?
— Нет. Я не забыла. Как я могла? Это как отвратительное на вкус лекарство, которое совали мне в горло, пока я не проглотила.
— Я скажу это снова. У тебя есть выбор.
