Анн Голон - Анжелика. Королевские празднества
— Несомненно, дело в том, что король не желает нанести оскорбление одному из верных подданных, не разобравшись, в чем дело. Он хочет оправдать его без лишнего шума…
— Или забыть.
— Как это — забыть? — повторила Анжелика, чувствуя, как по спине пробегает холодная дрожь.
— О многих заключенных уже забыли, — произнес мэтр Фалло, отводя глаза в сторону и глядя куда-то вдаль, — забыли так, словно они уже покоятся в могиле. Да, быть заключенным в Бастилии само по себе не бесчестье, там побывало немало принцев крови, и на их репутации это никоим образом не отразилось. Но я особенно подчеркиваю, что быть заключенным без имени, быть брошенным в тюрьму втайне — о, это серьезное дело.
Анжелика не могла произнести ни слова. Внезапно на нее обрушилась накопившаяся усталость, и желудок свело от голода. Или от страха?
Она посмотрела на прокурора с надеждой найти в нем союзника.
Головокружение, которое она всякий раз чувствовала при мысли о том, что с Жоффреем может случиться непоправимое, никак не оставляло ее.
— Вы были добры ко мне, месье, вы просветили меня. Скажите же, что я должна предпринять?
— Повторяю, мадам, то, что я делаю, я делаю не из доброты, а во имя справедливости. Во имя справедливости и правосудия я принимаю вас под крышей своего дома, а поскольку вы просите у меня совета, то я порекомендую вам юриста. Боюсь, что если я сам приму участие в этом деле, меня сочтут пристрастным и заинтересованным в нем из личных побуждений, хотя наши семьи виделись не так часто.
Ортанс, потеряв терпение, вскричала с той язвительностью, что отличала ее в молодости:
— Вот! Как вы верно подметили! Пока она жила во дворцах и купалась в золоте этого хромого, она нас не замечала. А вам не кажется, что граф де Пейрак, член парламента Тулузы, мог бы сделать для вас что-нибудь, рекомендовать вас магистратам из парижского Дворца правосудия?
— У Жоффрея почти не было связей в столице.
— Еще бы! Только ничего не стоящие знакомства с наместником Лангедока и Беарна, с кардиналом Мазарини, королевой-матерью и королем!
— Ты преувеличиваешь…
— В конце концов, вас пригласили на свадьбу короля, ведь так?.. И, кстати, твой муж неплохо знал столицу, раз построил здесь роскошный дом, сам выбирал для него мебель, зеркала и картины!
Анжелика молча вышла из комнаты. Непохоже, что спор когда-нибудь закончится. В любом случае, Фалло согласился принять их, и она пошла за Флоримоном. Спускаясь по лестнице, она неожиданно для себя самой улыбнулась. Они с Ортанс быстро вспомнили привычные ссоры!.. Так что Монтелу еще жив. Лучше оттаскать друг друга за волосы, чем чувствовать себя чужими.
На улице она увидела сидящего на подножке кареты Франсуа Бине со спящим Флоримоном на руках. Молодой цирюльник сказал, что, видя, как малыш мучается, решил воспользоваться собственным средством, состоявшим из смеси опиума и перетертой мяты. Как и все люди этой профессии, он был немного хирургом и немного аптекарем. Анжелика поблагодарила его. Она спросила, где Марго и нянька Флоримона. Выяснилось, что за долгим ожиданием служанка не смогла устоять перед зазываниями слуги банщика, который во все горло распевал на перекрестке:
Подражайте святой Жанне!
Пусть моются женщины, принимают ванны.
У нас обслужат купальщиков
Цирюльник, лекарь и банщики.
Все сюда!
Готова вода!
Как и все гугеноты, Маргарита относилась к воде с особым трепетом, что Анжелика одобряла целиком и полностью.
— Я и сама с не меньшим удовольствием последовала бы сейчас примеру святой Жанны, — вздохнула она.
Лакеи и оба кучера, устроившись в тени кареты, угощались копченой селедкой, запивая ее кларетом: была пятница, а они оба были католиками. Анжелика оглядела свое запачканное пылью платье и Флоримона, перемазанного соплями и медом до самых бровей.
До чего жалкий у них вид!
Но он, должно быть, показался великолепным жене небогатого прокурора, так как Ортанс, спустившаяся следом за Анжеликой, усмехнулась:
— Ну, милая моя, для женщины, которая жалуется, что будет спать на улице, ты неплохо подготовлена: карета, фургон, шесть лошадей, четверо или пятеро лакеев и две служанки, убежавшие мыться!
— У меня и кровать есть, — предупредила ее Анжелика, — приказать, чтобы ее подняли наверх?
— Ну, это уже лишнее. У нас хватит постелей, чтобы принять тебя. Но вот твоих слуг девать некуда.
— Ведь ты сможешь найти место в мансарде для Марго и девушки? А мужчинам я дам деньги, пусть переночуют в гостинице.
Поджав губы, Ортанс с ужасом смотрела на этих мужланов с юга, которые, не утруждая себя знаками почтения по отношению к жене какого-то прокурора, продолжали трапезу и бесстыдно разглядывали ее.
— Да они настоящие разбойники, твои слуги, — приглушенным голосом прошептала она.
— Ты напрасно наделяешь их такими достоинствами. Все их злодеяния в том, что они не прочь подремать на солнце.
Анжелика осторожно приняла Флоримона из рук Франсуа Бине. Молодой цирюльник встал и с таким почтением склонился перед Ортанс, что та немного успокоилась и с притворным смирением вздохнула.
— Ну ладно, я поселю девчушку и, может быть, этого мальчика — у него хорошие манеры. А вот что ты будешь делать с каретой и лошадьми, я не знаю. Взгляни сама на нашу конюшню.
И она с саркастическим видом показала на задворки, где стояло деревянное кресло на колесиках, в которое нельзя было запрячь лошадей, поэтому его толкал слуга.
— Вот мой экипаж! А мальчишка, который занимается растопкой и свечами, толкает его, когда мне нужно нанести визит друзьям, живущим слишком далеко. Что касается лошади Гастона, то ее держат в общественной конюшне, где чиновники могут арендовать стойло за ежемесячную плату.
Дело кончилось тем, что решили сгрузить два сундука, а карету, повозку и остальной багаж отправить в общественную конюшню.
* * *В просторной комнате на третьем этаже Анжелика наконец-то смогла отдохнуть, погрузившись в чан с освежающей, прохладной водой. Она даже вымыла волосы и худо-бедно причесалась, стоя перед металлическим зеркалом, висящим над камином. Комната темная, мебель неуклюжая, но зато здесь было все, что нужно. Флоримона уложили в маленькую кроватку на чистые простыни. После лекарства, которое ему дал цирюльник, малыш все еще спал.
Анжелика наложила немного румян, догадываясь, что зять невысоко ценит женщин, слишком усердно пользующихся краской. Выбрать платье оказалось более сложной задачей. Самый простой из ее туалетов казался роскошным рядом с бедной одеждой Ортанс, серое суконное платье которой украшали лишь несколько бархатных вставок, а корсаж — ленты.
