Анн Голон - Анжелика. Королевские празднества
Анжелика прочитала:
Королевская Палата правосудия
Париж, 1 июля 1660 года
Открыв рот от изумления, она непонимающе смотрела на листок.
Тут дверца домика приоткрылась и в щель высунулась голова слуги, а затем в мятой, жеваной ливрее появился он сам. Увидев карету, мужчина быстро захлопнул дверь, затем, одумавшись, снова открыл ее и, явно колеблясь, сделал шаг вперед.
— Вы привратник? — спросила молодая женщина.
— Да… да, мадам, я… меня звать Батист… Я узнал… ливреи моего… моего хозяина, графа де Пейрака.
— Прекрати бормотать! — вскричала Анжелика, топнув ногой. — Отвечай немедленно, где граф де Пейрак?
Слуга беспокойно огляделся.
Вокруг было пустынно. Тогда он немного успокоился, приблизился к Анжелике и, встретившись взглядом с графиней, внезапно рухнул перед ней на колени, все так же испуганно оглядываясь по сторонам.
— Ах, бедная молодая хозяйка! Бедный хозяин! Ах… Какое ужасное несчастье!
— Да говори же! Что случилось?
Она яростно трясла его за плечи.
— Встань, болван! Я не понимаю ни слова из твоей болтовни! Где мой муж? Он мертв?
Слуга, пошатываясь, поднялся и прошептал:
— Говорят, он в Бастилии. Отель опечатан, я головой отвечаю за его сохранность. Мадам, бегите отсюда, бегите, пока не поздно.
После пережитого только что леденящего душу страха упоминание о печально знаменитой крепости-тюрьме Бастилии, вместо того чтобы все перевернуть в душе Анжелики, почти успокоило ее. Ведь из тюрьмы можно выйти. И, кроме того, она знала, что самой страшной тюрьмой в Париже была тюрьма при архиепископстве, где камеры для узников находились ниже уровня Сены, так что зимой их могло затопить. Для нищих предназначались Шатле и приюты Народной больницы[201]. А в Бастилии держали аристократов. Вопреки мрачным легендам, ходившим о камерах ее восьми донжонов, было известно, что сам по себе факт заключения в Бастилию не запятнал чьей-либо репутации.
Анжелика вздохнула и решила смотреть правде в глаза.
— Думаю, здесь мне лучше не оставаться, — сказала она Андижосу.
— Да, да, мадам, лучше поскорее уезжайте, — подхватил привратник.
— Хорошо бы я еще знала, куда мне ехать. Хотя… В Париже живет моя сестра. Я не знаю адреса, но ее мужа зовут мэтр Фалло, он королевский прокурор. Кажется, после свадьбы его даже называют Фалло де Сансе.
— Едем во Дворец правосудия, там все и узнаем.
И карета снова покатила по улицам Парижа.
Анжелика не испытывала ни малейшего желания смотреть по сторонам. Ее больше не привлекал город, столь враждебно принявший ее. Флоримон плакал. У него резались зубки, и не помогала даже смесь меда и измельченного укропа, которой Марго усердно натирала ему десны.
Наконец им удалось найти адрес королевского прокурора. Как и большинство судей, он жил недалеко от Дворца правосудия, на острове Сите[202], в приходе Сен-Ландри.
Анжелике предстояло направиться на улицу Ада[203], что она сочла зловещим предзнаменованием. Почти все дома здесь были в готическом стиле: серые, с заостренными крышами, узкими окнами, украшенные скульптурами и горгульями.
Карета остановилась перед домом, казавшимся таким же мрачным, как и остальные, хотя на каждом его этаже располагалось по три довольно больших окна. На двери первого этажа, где находилась контора, была прикреплена табличка: «Мэтр Фалло де Сансе. Королевский прокурор».
На пороге кабинета скучали два клерка. Завидев Анжелику, еще не успевшую выйти из кареты, они метнулись к ней и тут же обрушили на нее поток слов на каком-то непонятном жаргоне. Она поняла только, что ей на все лады расхваливают мэтра де Сансе, ибо только в его конторе люди, заинтересованные в том, чтобы выиграть процесс, могут получить правильное руководство и быть уверенными в благополучном исходе.
— Я не насчет процесса, — удалось вставить Анжелике, — я приехала повидаться с мадам Фалло.
Разочарованные клерки показали ей на дверь слева, которая вела в жилище прокурора.
Анжелика взялась за бронзовый молоточек. Что и говорить, если бы не история с исчезновением ее мужа, она вряд ли нанесла бы визит Ортанс. У нее никогда не складывалось особенно теплых отношений с сестрой, так непохожей на нее характером. Но сейчас она поняла, что в глубине души рада тому, что снова увидит Ортанс. Воспоминания о маленькой Мадлон связывали их невидимой нитью. Анжелика подумала о тех ночах, когда они, устроившись втроем на большой кровати, прислушивались к легким шагам Белой Дамы — призрака Монтелу, которая, вытянув перед собой руки, бродила по комнатам. И они были почти уверены, что однажды зимней ночью им удалось увидеть ее входящей в их спальню…
Анжелика, волнуясь, ждала, когда отворится дверь. Появившаяся на пороге полная служанка в белом чепце и безупречной чистоты платье провела ее в прихожую. В этот самый момент на лестницу вышла Ортанс, заметившая карету в окно.
Анжелике показалось, что сестра сначала хотела броситься к ней на шею, но внезапно передумала и приняла отчужденный вид. Впрочем, в прихожей стоял полумрак и нельзя было судить об этом с уверенностью. Они обнялись без особой теплоты.
Ортанс, казалось, стала еще костлявее и выше.
— Бедная моя сестра! — с пафосом проговорила она.
— Почему ты называешь меня «бедной сестрой»? — спросила Анжелика.
Мадам Фалло показала ей жестом на служанку и увлекла Анжелику в комнату. Это было просторное помещение, служившее, видимо, гостиной, поскольку повсюду стояли кресла, табуреты, а вокруг кровати с красивым пологом, покрытой стеганым одеялом из желтого дамаста, стулья и скамьи. Анжелика спросила себя: неужели сестра принимает многочисленных подруг, лежа на кровати, как одна из жеманниц? Прежде Ортанс слыла остроумной и бойкой на язык.
В комнате тоже было мрачновато из-за цветных оконных витражей, но в такую жару это было даже приятно. Тут и там на плиточном полу были разбросаны пучки зеленой травы. Анжелика вдохнула их сильный, свежий аромат, напомнивший ей деревню.
— Хорошо здесь у тебя, — сказала она Ортанс.
Но любезная фраза не тронула сестру.
— Не пытайся меня обмануть своим жизнерадостным видом. Я прекрасно знаю, что произошло.
— Твое счастье, потому что, честно говоря, я нахожусь в полном неведении относительно происходящего.
— Как неосторожно с твоей стороны появиться в самом центре Парижа! — воскликнула Ортанс, возводя очи к потолку.
— Послушай, Ортанс, не нужно так закатывать глаза. Не знаю, как твоего мужа, но лично меня всякий раз, когда ты строила гримасу вроде этой, так и тянуло отвесить тебе пощечину. Давай я расскажу тебе, что знаю сама, а потом ты поделишься со мной тем, что известно тебе.
