Джорджетт Хейер - Арабелла
— Ваши сапоги, сэр! Как вы будете их снимать?
— Очень просто, — сказал мистер Бьюмарис. — Какой-нибудь слуга на постоялом дворе их с меня снимет.
Мистер Пэйнсвик застонал.
— Грязными руками, сэр! И я один только знаю, как трудно убрать грязный отпечаток с ваших сапог, сэр!
— Я велю, чтобы он надел перчатки, — пообещал мистер Бьюмарис. — Не упаковывай мои бриджи: я еду в клуб сегодня вечером. — И добавил, может быть, чтобы смягчить свою грубость: — Не жди меня, ложись, но разбуди меня завтра утром в пять!
Мистер Пэйнсвик ответил голосом, дрожащим от сдерживаемого чувства:
— Если, сэр, вы желаете обойтись без моих услуг во время путешествия, я, конечно, не смею критиковать вас, я также не смею показывать мои чувства, каковы бы они ни были. Но ничто не заставит меня, сэр, лечь в постель до того, как я уложу вас, сэр, или не уделить необходимого внимания вашему платью!
— Как хочешь, — сказал мистер Бьюмарис равнодушно. — Я не собираюсь мешать твоему намерению становиться ради меня мучеником!
Мистер Пэйнсвик ответил ему только взглядом, полным боли и упрека, потому что как он позже признался Брау, он боялся, что голос его выдаст. Он сказал Брау, что подумает, нужно ли ему оставаться в услужении у человека, который совершенно не разбирается в том, что должен делать хозяин, а что — слуга. Брау, прекрасно понимая, что ни за какие коврижки мистер Пэйнсвик не бросил бы мистера Бьюмариса, выразил ему в соответствующих случаю словах свое сочувствие и достал бутылку не самого лучшего портвейна из запасов мистера Бьюмариса. Лекарственные свойства портвейна, смешанного с джином в разумных пропорциях, возымели вскоре свое благотворное действие на душевную рану мистера Пэйнсвика и, заметив, что ничто так не приводит в норму, как стакан хорошего вина, он стал обсуждать вместе со своим закадычным другом и соперником все возможные причины, которые могли бы вызвать странное и неприличное поведение мистера Бьюмариса.
Мистер Бьюмарис, между тем, пообедав у Брукса, пошел по Сент-Джеймс-стрит до Райдер-стрит, где был расположен клуб, который посещали все сливки общества. Таким образом, когда поздним вечером Бертрам Тэллент вошел в игорный зал клуба, сопровождаемый своим покровителем лордом Айвенго, мистеру Бьюмарису представилась чудесная возможность оценить тот способ, которым молодой предприимчивый родственник мисс Тэллент предпочитал проводить время в Лондоне.
Два обстоятельства привели к тому, что Бертрам решил посетить клуб. Первым было известие о том, что несомненный победитель Бесстрашный-и-Славный не выиграл забег, вторым — появление среди счетов, валяющихся на туалетном столике, банкноты в двадцать фунтов. Бертрам в течение нескольких минут сидел, тупо уставившись на нее и даже не пытаясь понять, откуда она взялась. Он только что перенес ужасный удар, потому что убедил себя в том, что Бесстрашный-и-Славный обязательно выиграет, и не задумывался всерьез о том, как встретит своего кредитора в Таттерсале в понедельник, если лошадь проиграет. То, что теперь он вообще не сможет с ним встретиться, потрясло Бертрама, у него заболела голова от дурных предчувствий, и перед его глазами стояло видение тюрьмы, где он, без сомнения, проведет остаток своих дней, так как он не мог себе представить, чтобы его отец поступил как-нибудь иначе, чем вычеркнул бы имя своего беспутного сына из памяти и запретил бы всякое упоминание о нем среди домашних.
Он не мог прийти в себя после этого последнего, самого сокрушительного удара, поэтому позвонил в колокольчик и попросил официанта принести бутылку бренди. Затем ему вдруг пришло в голову, что прислуге были выданы указания не снабжать его спиртным, если он не заплатит наличными. Покрывшись темным румянцем, он сунул руку в карман и вытащил пригоршню последних оставшихся у него монет. Бросив одну на стол, он сказал:
— Принеси бренди, черт побери, а сдачу оставь себе!
Этот поступок немного снял его напряжение, а первый бокал бренди, который он проглотил, произвел на него еще более ободряющее действие. Он вновь взглянул на двадцатифунтовую банкноту, все еще зажатую в руке. Он вспомнил, что Толстячок говорил ему, что в Клубе избранных минимальной разрешенной ставкой у игроков было двадцать фунтов. Это было слишком необычное совпадение, чтобы его не заметить. Второй бокал бренди убедил его в том, что в его руке находилась последняя возможность спастись от неминуемого краха и позора.
Так как он не умел пить неразбавленное бренди, ему пришлось перед выходом проглотить что-нибудь послабее в виде бокала портвейна. После этого он несколько протрезвел, а пройдя пешком до Лонг-Отеля, почувствовал необходимость съесть порцию котлет и запить их знаменитым рейнвейном Куинсбери. После этого он решил отдать себя в руки Судьбы. Он поставит свои двадцать гиней на карту, выбранную наугад: если он выиграет, это будет знаком, что удача, наконец, вернулась к нему, и он будет играть, пока не выиграет сумму, чтобы заплатить все свои долги; если он проиграет, то будет в ненамного худшем положении, чем теперь, и в крайнем случае, как он решил, он сможет покончить с собой, перерезав себе горло.
Когда Бертрам и лорд Айвенго вошли в игорный зал клуба, мистер Бьюмарис, бывший банкометом, только что закончил игру и сбросил колоду на пол. Он поднял глаза, и официант положил перед ним новую колоду. Все завсегдатаи клуба были охвачены азартом игры. Лишь один из них — лорд Петершэм — сидел с отсутствующим видом.
«Ну и Петершэм! — подумал мистер Бьюмарис. — Нашел время мечтать!»
Лорд Петершэм, рассеянно взглянув на лорда Айвенго, нахмурился, пытаясь вспомнить, где он уже видел это лицо. Если он и заметил незнакомого юношу в священных стенах клуба, он никак этого не показал. Мистер Уоркворт уставился на Бертрама тяжелым взглядом, а потом посмотрел на банкомета. Лорд Флитвуд поморщился, налил себе бокал вина и тоже взглянул на Несравненного.
Мистер Бьюмарис велел официанту принести ему еще бутылку бургундского. Одно только его слово, и незнакомцу пришлось бы откланяться, пытаясь сохранить наиболее достойный вид. Чувствовалась напряженность: юношу могли сильно унизить, а этот молодой дурак Айвенго вряд ли решится загладить скандал. Скорее всего, он поспешит присоединиться к тем, кто смешает его нового друга с грязью и поставит несчастного Бертрама в невыносимое положение.
Лорд Айвенго, найдя места себе и Бертраму за игорным столом, стал, как было принято, знакомить Бертрама с соседями. Одним из них был Флитвуд, удостоивший Бертрама коротким кивком, тут же переведя свой взгляд на Несравненного; второй, как и большинство мужчин в зале, был готов принять любого друга Толстячка без колебаний. Один из пожилых членов клуба сказал что-то вполголоса о детях и молокососах, достаточно громко, чтобы его услышали.
