Кэтрин Дюксвилл - Аметистовая корона
Баржа продолжала плыть по Сене, приближаясь к Парижу. На каждом изгибе реки были видны замки. Водный путь в Париж был мирным, но война между Англией и Францией ощущалась и здесь — многое было разрушено.
— Глядя на все это, я понимаю, почему предпочел быть певцом и жонглером, — пробормотал Сенрен.
Флеминг не расслышал его и переспросил. Сенрен повторил свою мысль, что сочинять стихи лучше, чем воевать. Хотя он был обучен военному искусству с детства, но всем сердцем ненавидит войну. Флеминг не понял его.
— Ты выглядишь таким богатырем, а воевать не хочешь, почему? Слабоват?
Сенрен недоуменно уставился на него, они говорили, не понимая друг друга.
— О чем это ты? Неужели ты не видишь смерти, разрухи? Я не могу любить войну, не могу принять все это, поэтому я стал поэтом, жонглером. И я благодарен судьбе, что не стал монахом.
Ничего не ответив, бородатый Флеминг лишь пожал плечами.
Мысли жонглера помимо воли снова вернулись к Питеру, ему было сложно не думать о нем. И он рассказал Флемингу, что его друг — первый сын рыцаря — страстно увлекся философией и отказался пойти по стопам отца.
Вдруг Сенрен прервал свой рассказ и указал на отвесный берег впереди.
— Ты видишь рябь на воде… — проговорил он, и в тот же миг они увидели две лодки, выплывающие из-за утеса. Лодки направлялись им навстречу. Вскоре Сснрен уже мог различить лица гребцов… Это были очень разные лица — от молодых юнцов до умудренных опытом бородатых мужчин, но на всех было выражение отчаянной решимости. Сомневаться не приходилось, такие пойдут на все, лишь бы достать продовольственные запасы.
Капитан корабля, увидев эти лодки, закричал, что приближаются пираты, и направил баржу к берегу. Капитан хорошо знал, что на берегу им бороться будет удобнее.
У жонглера не было ни малейшего желания участвовать в битве. Он знал, что если хозяин баржи отдаст половину запасов, то эти голодные люди уйдут, но он так же знал, что хозяин не пойдет на это. Они будут биться до самого конца… Такое положение дел не устраивало Сенрена, и он, пока на барже царила суматоха перед предстоящим сражением, спрятался за холм и, бросив прощальный взгляд на сражающихся, ушел.
Монастырь, где находилась Хелоиза, был расположен в одной из северных частей Парижа. День был по-весеннему теплый, когда Сенрен остановился перед монастырем в конце аллеи. Его мучили дурные предчувствия.
У главного входа, где в любое время должен был толпиться народ, ожидая еды и милостыни, никого не было. Сенрен подошел к дубовой двери и дернул за веревку. Услышав звук колокольчика, он произнес:
— Во имя отца, сына и святого духа, кто-нибудь, подойдите к калитке.
Но ему никто не ответил. Ни одного звука не доносилось до ушей жонглера, казалось, монастырь вымер. Было так тихо, что он слышал, как где-то вдалеке мычали коровы.
Наконец дверь открылась и он услышал женский голос:
— Монастырь закрыт.
— Сестра, — сказал он, — мне нужно поговорить с настоятельницей монастыря. Передай ей, что пришел Сенрен, которого, она знала в школе в Нотр-Даме.
Это было единственное, что пришло ему на ум. Он не хотел упоминать имя Абеларда.
Ничего не ответив на просьбу Сенрена, сестра только повторила, что монастырь закрыт, и добавила, что их закрыли по приказу епископа. Жонглер не слушал ее, он хотел видеть Хелоизу.
— Иди и приведи ее мне, иначе я разнесу этот чертов монастырь! — закричал он.
Женщина исчезла так же тихо, как появилась.
Сенрен остался стоять у ворот монастыря, размышляя о том, что неужели их действительно собираются отпустить в мирскую жизнь… Если это правда, то он может освободить ее от церкви, освободить от Абеларда. Они смогут вместе вернуться в Британию, забрать ее ребенка у сестры Питера и жить вместе. Он так размечтался, что не заметил, как подошла Хелоиза.
— О, Сенрен! Дорогой друг! Неужели это действительно ты? — радостно воскликнула она.
Сенрена трясло, она была совсем близко.
— Хелоиза, — шептал он и не мог поверить, что наконец видит се. Она успокоила его:
— Тише, Сенрен, тише… Ты напугал сестру. Тебе не следовало так поступать, — говорила она.
— Ты же знаешь, я не хотел тебя огорчать, — уже спокойно проговорил Сенрен.
— Да? Бывают такие времена, когда я сама себя огорчаю, — тихо ответила она.
Жонглер услышал печаль в ее голосе.
— Хелоиза… — начал он, но она прервала его и стала читать ему стихи.
— Я не могу говорить сейчас о поэзии с тобой, — дрожащим голосом произнес Сенрен. — Монахини могут вернуться к мирской жизни… Пойдем же со мной! Я буду любить тебя.
— Я не могу оставить церковь, — сказала Хелоиза.
— Хелоиза, я найду деньги… Мы будем хорошо жить где-нибудь далеко от этого места, жить вместе с твоим ребенком! Мы обязательно заберем его… — умолял он ее.
— Дорогой Сенрен… — в голосе Хелоизы зазвучали теплые нотки, — Питер знает о нашем положении и предложил нам часовенку, которую он построил в горах. Правда, он не жил там некоторое время, и сейчас в ней кое-что разрушено, но мы восстановим, и к тому же власти разрешили сделать там некоторые постройки, необходимые нам. Большинство монахинь переедут со мной, мы обязательно выживем, — убежденно закончила она.
— Хелоиза! Оставь эту жизнь, разреши мне сделать тебя счастливой. Сколько можно доказывать тебе свою любовь?!
Женщина молчала. Сенрен понимал, что Хелоиза пойдет за Абелардом и в ад. Сейчас настало время Питера, судьба распорядилась так, что Абеларду наконец пришлось заботиться о ней. Он отдал несколько разрушенных зданий и землю для нее и ее монахинь.
Жонглер молча опустился на землю. Этот большой человек сидел неподвижно посередине дороги, погруженный в свои мысли.
Он понимал, что Хелоиза была потеряна для него, потеряна для всех, кто ее любил. Жонглер застонал от собственного бессилия, от того, что ничем не мог помочь ей.
Сенрен еще долго сидел на дороге, размышляя о любви, жизни и смерти. Затем поднялся и подошел к калитке, но вдруг резко развернулся и побежал.
ГЛАВА 28
Брат Уэланд пересек двор замка и, подойдя к настоятельнице монастыря, помог ей сойти с лошади. Он был сыном крепостного и с трепетом относился к представителям церкви.
Настоятельница спешилась, и он, бережно держа ее под руку, провел мимо небольшого озера в середине двора замка.
— Моя госпожа сейчас разговаривает с новым управляющим — сэром Эверардом, — и еще не знает о вашем приезде, — сообщил он настоятельнице монастыря.
— Хорошо, не надо ее беспокоить. Я встречусь со своей племянницей позже. Будет очень любезно с вашей стороны, если вы покажете мне мою комнату. Путешествие очень меня утомило, — ответила она.
