Лаура Грант - Венец желаний
Когда Алуетт и обе королевы входили в бани, Рейнер переступал порог большого зала королевского дворца. Он видел, что Ричард не один и ему придется подождать с донесением. Кстати, судя по тому, с кем беседовал король, ожидание обещало быть весьма интересным.
Белые как мел герцог Бургундский и епископ Бовэ стояли перед английским королем. Что-то случилось.
— Мы пришли как послы его величества короля Франции, — с осторожностью начал епископ, глядя на свои красные башмаки. — Мне поручено сообщить вам, король Ричард Английский, что король Филипп в самое ближайшее время отбывает в Европу. Он просил меня сказать вам, что «не желает терять здоровье и деньги на этих пустынных берегах», тем более что уже исполнил долг крестоносца, оставив свое королевство на целый год.
Ричард вскочил на ноги. Лицо у него побагровело, хотя до настоящей ярости, которой славились Плантагенеты, дело еще не дошло.
— Если ваш король бросает все на полдороге, и на нем и на Франции пребудет вечный позор. Если же он чувствует, что может умереть, коли останется дольше, пускай едет.
Рейнер видел, как кипит его сюзерен, даже несмотря на сообщение герцога Бургундского, что Филипп оставляет в Акре большое войско под его командованием. Ричард испытывал жгучую боль, вспоминая, как только вчера вечером, развлекая Филиппа в этом самом зале, предложил всем крестоносцам дать клятву остаться в Святой Земле на три года, если только Саладин не сдастся скорее. Филипп тогда покраснел и отвернулся, бормоча что-то нечленораздельное. Теперь все стало понятно.
Рейнер был уверен, что, как только гнев Ричарда уляжется, он сам увидит преимущества своего нового положения, потому что тогда каждое его слове станет приказом. Без Леопольда и Филиппа сил Ричарда не уменьшится. Пройдет несколько часов, пока Ричард успокоится, а тем временем он обязательно найдет какого-нибудь дурака, чтобы сорвать на нем злость, Рейнер предупредил сенешаля Ричарда, что готов явиться по первому требованию, и пошел посмотреть, нет ли где Алуетт.
Рейнер знал, что Алуетт будет интересно узнать об отъезде Филиппа. Как она обрадуется! Когда ее королевский братец будет во Франции, ни одно облачко не омрачит их супружескую жизнь, по крайней мере по его воле. Может быть, она наконец придет в себя после неожиданного прозрения в их первую ночь в Акре. Интересно, Анри тоже уедет или останется и огорчится ли Алуетт, если он уедет.
Еще он хотел рассказать ей о своей поездке к Саладину по поручению Ричарда. Переговоры шли ежедневно, поскольку обе стороны рассчитывали на взаимные уступки. Перед этим к Ричарду явились от султана три посла в тюрбанах, так что на другой день он послал Рейнера и еще двух рыцарей с ответом на предложения Саладина.
Он уже представлял себе, как будет рассказывать ей о немыслимых блюдах, предложенных им. Каким необыкновенно вкусным был жареный козленок, а перепелки, а приправленная специями газель! Фрукты подали такие, что он даже названия их не знает. Потом еще миндальный пирог, политый Rcaffe, и черный арабский напиток со сладким белым порошком, который называется сахар и гораздо слаще меда.
Он расскажет ей о Саладине, о том, какие умные у него глаза и как любезен он был с рыцарями, даже когда они сообщили ему о несогласии Ричарда с некоторыми его предложениями. Рейнер и сам удивился, как ему понравился этот уже немолодой человек, который, однако, выглядел куда моложе, чем должен был бы по слухам. Еще его поразило, насколько Саладин умеет держать себя в руках, не давая волю своим чувствам, и как с ним просто и приятно разговаривать. Каждого рыцаря он спросил, как его зовут и кто его родители, и с интересом выслушал ответы, сочувственно кивая. А рыцари неожиданно для себя самих разговорились о доме и родичах, и необычная тоска прозвучала в их голосах.
Рейнер был последним. Когда он назвал себя,
Саладин удивился.
— Сэр Рейнер де Уинслейд? Я слышал о вас от моего лекаря Эль-Каммаса. Это вы обручены с придворной дамой Мелех-Рика… со слепой певицей по имени Алуетт?
Рейнера поразило, что Саладин, на плечах которого все заботы мусульманского мира, знает его имя… и имя Алуетт только потому, что лекарь видел их в шатре Ричарда.
— Вы хорошо охраняете вашего короля, ему повезло. Старый мавр сказал мне, что ваша дама любит достойного мужчину. Вот… возьмите это в знак моего уважения.
Саладин вручил ему золотое кольцо и усмехнулся, глядя, как растерялся храбрый рыцарь.
— Я пойму правильно, если вы не будете носить его на пальце, — говорил Саладин, пока Рейнер рассматривал выгравированный на кольце полумесяц. — Вы умный человек и поверите, что в полумесяце на заключена злая сила, но ваши приятели крестоносцы могут плохо о вас подумать, если вы его наденете. Просто пусть оно всегда будет при вас, а попадете в беду, покажите его, Рейнер де Уинслейд. Если вас возьмут в плен мои люди, вы немедленно вновь обретете свободу, и даже старый Владыка гор будет милостив к вам.
Рейнер ничего не понял, и тогда Саладин объяснил ему:
— Он — вождь секты, которая укрепляет свою храбрость с помощью гашиша. Поэтому их зовут гашашин, а по-вашему ассассины, то есть убийцы.
В апартаментах королев Рейнер нашел только камеристку Алуетт.
— Леди Алуетт еще не вернулась с базара. Она пошла вместе с королевой Беренгарией и королевой Иоанной, — сказала ему Инноценция. — На обратном пути они часто заходят в бани.
Ничего так не желал в эту минуту Рейнер, как оказаться там с Алуетт (пусть даже ожидая ее у входа, чтобы не замарать ее честное имя!).
— Кажется, придется мне тут болтаться без дела, пока Ричард не пошлет за мной. Я еще приду позже.
Глава 26
Когда Фулк узнал о близком отъезде Филиппа, он не стал терять время, испрашивая аудиенцию у султана. «Бог ответил на мои молитвы», — подумал он, забыв, что не молился уже много лет. Каждый раз, когда Фулк приходил к Саладину, султан оказывал ему все более холодный прием, а его донесения ни разу не произвели благоприятного впечатления. Фулку не нравилось, что быстрый как огонь араб стихал, стоило ему войти в шатер, и загорался вновь, когда он уходил.
Он даже начал сомневаться в том, что Саладин вообще наградит его. И если султан с таким старанием выказывает свое безразличие, стоит Фулку заговорить об Алуетт, то почему леденеют его глаза? Может быть, сарацин не понимает, почему ему нужна одна-единственная женщина, когда ислам позволяет иметь много женщин?
Фулку пришлось долго ждать, пока Филипп разбирался с торговцами и землевладельцами, непременно желавшими изложить ему свои требования. Наверное, они все думали, что с ним легче будет сговориться, коли он уезжает? И по-видимому,
