Лаура Грант - Венец желаний
Неприятности состояли из разных «задачек». С их помощью крестоносцы получали подтверждение, что торговцы действительно восточные христиане, за которых они себя выдают, а не тайные сарацины или евреи. Надо сказать, что сирийские христиане внешне ничем не отличались от таких же темнокожих и длиннобородых нехристиан. Иногда торговцев заставляли читать наизусть «Отче наш» или «Богородице Дево», но бывало, что требовались более веские «доказательства», и тогда в ход пускались мечи, приподнимавшие или разрезавшие одежды ради выставления напоказ тайных знаков на мужском органе. Сарацины и евреи проходили через обряд обрезания, и крестоносцы напрочь отвергали всякие объяснения по поводу крещения в зрелом возрасте. Если торговца уличали во лжи, его лавчонку громили и крушили, товары разворовывали… а иногда и его самого лишали жизни.
Кстати сказать, даже местные христиане испытывали трудности, стоило им пожелать возвратить себе собственность в Акре, которую жадные крестоносцы не желали отдавать, даже если на нее находились владельцы из изгнанных за два года до этого сарацинами горожан. Наследники первых крестоносцев, явившихся сюда больше чем сто лет назад, были ограблены точно так же, как и сарацины, и толпами приходили во дворец за справедливостью.
Алуетт поблагодарила за подарок, сказала, что, может быть, он подойдет к свадебному платью, которое было уже куплено несколько дней назад. Подумать только, через две недели она станет женой Рейнера.
Прошла неделя, как пала Акра и как она обещала обвенчаться с Рейнером. Прошла неделя с тех пор, как она вновь на несколько мгновений обрела зрение, чтобы потом опять погрузиться во тьму. Целая неделя беспросветной тоски, которую не могла прогнать даже возбужденная болтовня Иоанны и Беренгарии, усиленно готовившихся к свадебной церемонии. Алуетт улыбалась, отвечала на вопросы, делала, что ей приказывали, и все.
А ее душа все глубже погружалась в трясину отчаяния. Королевы не замечали, что она живет как во сне. рейнер, правда, заподозрил, что с ней не все в порядке, но он был так занят делами Ричарда, что почти не виделся с ней.
Алуетт не собиралась увиливать от венчания. Она дала слово и сдержит его, тем более что она любит Рейнера и хочет быть его женой. Но она еще никогда так не мучилась. Что-то внутри ее, причинявшее ей столько страданий, словно очнулось от спячки и хотело погубить ее.
«Лучше бы мне вовсе не прозревать», — думала Алуетт.
Все это происки дьявола, пожелавшего извести ее. Что хорошего в том, что она то ругает себя за неблагодарность, то убеждает себя в выпавшем ей счастье стать женой самого любящего мужчины в христианском мире, одно прикосновение которого… нет, даже голос заставляет ее сердце биться быстрее. Рейнер увезет ее в Англию подальше от двуличного братца. Она была слепой гораздо дольше, чем зрячей, но, пока не начала видеть вновь, старалась не вспоминать о своем несчастье и даже заставила себя забыть, что такое видеть. А теперь, когда, пусть ненадолго, но зрение стало возвращаться к ней, она всем своим существом восстала против несправедливой судьбы, поступившей с ней так жестоко. Ах, Господи не пора ли тебе, милая Алуетт, исповедоваться? Если Всемогущий решит, что ты грешишь неблагодарностью, он отнимет у тебя Рейнера, дав ему знать, что ты шпионила для Филиппа.
Французский король пришел к ней в последнюю неделю перед свадьбой, как всегда выбрав время, когда она была одна.
Филипп спросил ее о планах Ричарда. Что он будет делать, если не получит выкупа? Вмешается ли он в борьбу двух претендентов на Иерусалимский престол Ги де Лузиньяна и Конрада Монферрата? Есть ли известия о новых выходках принца Иоанна? Как всегда, Алуетт мало что могла сказать о военных и политических делах Ричарда. Рейнер не бывал с ней после той первой ночи во дворце, и Беренгария тоже почти ничего не знала, так что и сказать было нечего.
Странно, но Филипп не рассердился. Он даже как бы забыл о своих обычных угрозах насчет безопасности Анри. Алуетт уже было подумала, что он собирается уходить, как он вдруг спросил ее:
— Дорогая сестра, ответьте мне еще на один вопрос и не говорите, что вы этого не знаете.
— Слушаю.
— Ваша госпожа в тягости? Ричард уже обрюхатил Беренгарию?
Алуетт изумилась.
— Ваше величество, неужели вам интересны всякие сплетни? Вам-то это зачем?
— Ну и простушка вы, Алуетт. Если Ричард будет верен своим пристрастиям, то Беренгария Наваррская никогда не родит, а если не будет законного наследника, то в один прекрасный день короной завладеет или жадный Иоанн Безземельный, или зеленый племянник Ричарда, Артур, чье герцогство Бретонское возле самых моих границ. Да, да, сестричка, мне очень интересно, спит Ричард со своей женой или нет.
Невольно Алуетт вспомнила, как Беренгария жаловалась ей на то, что Ричард пренебрегает ею. Это было еще на корабле, но с тех пор, насколько ей известно, ничего не изменилось, хотя Беренгария больше ничего не говорила. Наверное, она решила, что и так много сказала, а может, привыкла к своему незавидному положению. Алуетт была слишком занята собственными мыслями, чтобы задуматься об этом. — Алуетт, я жду. Помните, жизнь вашего брата…
Наверное, жара на нее плохо действовала, потому что вдруг ей до смерти надоели угрозы Филиппа.
— Знаю, знаю. Не стоит все время трогать эту струну, ваше величество. Насколько мне известно, Беренгария не понесла…
— Потому что Ричард не может заставить себя переспать с ней. Она ведь не похожа на хорошенького мальчика, — глумливо захихикал Филипп, договаривая все до конца.
Ничего не замечая вокруг, Алуетт покачала головой. Ну что такого особенного она ему сказала?
— Да она нас даже не слушает, — воскликнула Иоанна, и Алуетт поняла, что Беренгария ее о чем-то спросила.
— Прошу прощения, миледи, за мою рассеянность. Вы меня спрашивали?
Беренгария не стала сердиться.
— Невесте так положено, — сказала она. — Я спрашивала, не пойти ли нам в баню прежде, чем мы возвратимся во дворец? А то я вся в поту.
Алуетт с радостью согласилась. Ей нравились прохладные каменные бани, о которых в Европе слыхом не слыхивали. Дамы приказали провести себя в отдельное помещение, где услужливые девушки помогли им раздеться и принесли ледяного вина и шербета, а другие девушки намылили им тело мягкой тканью и тщательно промыли волосы. В такую жару просто необходимо было мыться часто, но здесь бани еще служили развлечением. Надо попросить Рейнера, чтобы он соорудил что-нибудь подобное в своем английском поместье.
Когда Алуетт и обе королевы входили в бани, Рейнер переступал порог большого зала королевского дворца. Он видел, что Ричард не один и ему придется подождать с донесением. Кстати, судя по тому, с кем беседовал король, ожидание обещало быть весьма интересным.
