Лаура Грант - Венец желаний
— Все, милорд. Все, что приказал Филипп. Но у меня есть и свои планы, о, султан.
— Свои планы?
Фулк решил, что терять ему нечего, а смелость города берет и надо говорить все до конца.
— Я бы хотел узнать насчет эмирата, которым ты собирался вознаградить меня, чтобы я мог обеспечить женщину, обещанную мне тобой… леди Алуетт де Шеневи. Я беспокоюсь за ее безопасность, господин… Она может случайно погибнуть, когда ты будешь крушить войска Ричарда. — Или Рейнер уговорит ее стать его женой. Фулк уже не был уверен, что ему удастся убить своего красивого кузена, да и он все меньше хотел рисковать ради этого собственной жизнью. Если Алуетт обвенчана, законность его детей будет под вопросом, но не здесь, а когда он вернется в Англию и предъявит свои права на украденные у его отца земли.
— Мы поговорим о вознаграждении, де Лангр, когда ты его заслужишь. А пока иди и жди, пока тебя позовут, или приноси действительно важные новости.
Саладин повернулся к старому лекарю, зная, что его стражники не позволят Фулку подслушать их разговор.
— Как ты, мой старый друг? Что в Акре?
— Мир тебе, султан. Об Акре мы еще успеем поговорить, а сейчас мне не нравится морщина у тебя между бровей и возмущение твоей печени, в котором виноват франк. Зачем он тебе?
Саладин изумленно дернул плечами. Только его лекари осмеливались не соглашаться с ним и даже бранить его.
— Ты видишь все, что происходит внутри меня, словно я сделан из стекла, мой друг. Ведь правда, после разговора с ним у меня разливается желчь. Что он, что его хозяин родную бабушку продадут… Что бабушку, свою душу продадут за блестящую монету. Однако не бойся. От меня он ничего не получит. Когда мне совсем надоедят его тщеславные кривляния, я прикажу его убить. Пошлю за хашашинами, и они избавят меня от него в мановение ока.
Даже Эль-Каммас вздрогнул при упоминании убийц, которые жили высоко в горах.
— Саладин, поберегись! У них везде уши!
— Не бойся, лекарь. Они уже показали, что могут обойти даже мою стражу, если захотят. Но им это не нужно. Им нужно мое уважение, и они получают его. Кроме того, мы не мешаем друг другу, а иногда я даже пользуюсь их услугами.
— Я вновь повторяю, будь осторожен, чтобы они не потребовали твою душу взамен своих услуг, — мрачно проговорил Эль-Каммас. — Хватит об этом! Расскажи мне об Акре! Как там мой плененный гарнизон?
— Твои люди здоровы, их неплохо разместили, относятся к ним тоже неплохо, благодаря королевскому указу. Ты будешь их выкупать или освобождать, мой господин?
Саладин тяжело вздохнул.
— Не знаю еще. Если бы они смогли продержаться до подхода египетских войск. Но это как Аллаху угодно. Мелех-Рик будет относиться к ним по-рыцарски, конечно… пока не поймет, что я не в состоянии удовлетворить его ненасытный аппетит. А там… кто знает? Не будет же он вечно торчать в Акре, а войск у него нет, чтобы он мог оставить их тут сторожить пленных. Он должен идти в Иерусалим. Что он сделает с двумя тысячами человек? Вряд ли оставит их, чтобы они угрожали его тылу!
То, что говорил Саладин, было ужасно и не укладывалось в голове старого мавра, который только сейчас понял, что не надо было напоминать великому султану об этом несчастье. Тогда он решил отвлечь мысли Саладина от Акры.
— Ты позволишь мне переменить тему, мой дорогой друг?..
Саладин кивнул:
— Конечно. Я буду благодарен тебе за это. Даже когда я ласкаю наложницу, которую привез из Дамаска, мои мысли мечутся, словно мыши по лабиринту, завидевшие льва… Если я хотя бы на несколько минут забуду…
— Та женщина, которую так жаждет франк, я ее видел. Ты не должен позволить неверной свинье завладеть ею.
— А! Мой старый мавр еще не отрешился от любовной страсти! — изумился Саладин, но Эль-Каммас, подняв руку и криво усмехнувшись, не дал ему продолжить. — Ты не прав, мой друг. Не любовь движет мною. Зачем мне женщина? Разве лишь согреть старые кости. Я понапрасну растрачу ее юность и красоту на пустыню моего тела!
— Тогда что же такого интересного в этой женщине, что ты решил заговорить о ней? Хочешь, чтобы я взял ее в свой гарем?
— Нет, хотя она ничем не уступит твоей любимой жене. Я видел леди Алуетт де Шеневи в шатре Мелех-Рика, когда ты посылал меня лечить его. Она пела ему, мой господин… И ей очень подходит ее имя, которое означает «жаворонок». Ее красота затмевает луну и звезды, Саладин, и, если я хоть что-нибудь понимаю, сердце у нее достойно ее красоты. Она любит рыцаря из приближенных Мелех-Рика, и он любит ее. Он мужествен и храбр, и больше подходит прекрасному Жаворонку, чем этот скорпион Фулк. Мне кажется, я могу ей помочь.
— Помочь? В чем?
— Она слепая, мой господин, хотя у нее глаза ясные, как горные озера. Я уверен, что ее слепота скорее из-за душевной раны. Она не больна, и я, наверное, мог бы…
— Восстановить ее зрение? Это будет чудом, освященным именем Аллаха. Иди к ней, мой друг, и предложи ей свою помощь!
Старый лекарь хмыкнул, радуясь юношескому восторгу султана, забывшего о своих горестях.
— Не все так просто. Франки хорошо стерегут своих женщин, хотя сами погрязли в невежестве и предрассудках. Если я посмею приблизиться к какой-нибудь из них, она в ужасе убежит от меня, как от самого сатаны, даже если поймет, что я лишь хочу вылечить ее. Нет, я прошу тебя, не отдавай ее в жадные руки Фулка. А ее прозрение в воле Аллаха. Если он пожелает, я исполню его волю. Мне кажется, что голубая накидка мне к липу… а вы наденьте темно-зеленую с золотыми нитями. Она как нельзя лучше пойдет к вашим огненным волосам, Иоанна. Алуетт, вы тоже должны взять себе накидку в подарок за ваше терпение, с которым вы сносите наши бесконечные походы на базар. Я думаю… вот эта словно специально для вас.
— А мне, Tante Беренгария? — заканючила Хлоя и была вознаграждена приглянувшимся ей безвкусным кольцом.
Обе королевы и Хлоя со своими дамами делали обход лавок в Акре, как делали это каждое утро, пока солнце еще не поднялось высоко в небе. Днем они не выходили из прохладных комнат дворца и в основном дремали до вечера, пока не являлся, иногда в сопровождении Филиппа, Ричард. Тогда они обедали. Если же Ричард развлекался по-своему и предоставлял дам самим себе, они очень сердились на него.
Торговец с носом, похожим на луковицу, обрадовался, когда дамы остановились возле его лавки. Они редко торговались, и кажется, у них не иссякали монеты, на которые они покупали золотые и серебряные украшения, полотно и шелк, фрукты, овощи, мясо, короче говоря, все, что можно купить на базаре. К тому же они не позволяли сопровождавшим их воинам чинить неприятности торговцам, как это теперь нередко случалось с крестоносцами, когда жизнь в приморском городе потихоньку начала входить в нормальную колею.
