Вера Крыжановская - Два сфинкса
Вдруг яркая молния огненным зигзагом прорезала темное небо. Надгробный памятник осветился точно заревом пожара, а затем раскололся с треском, похожим на взрыв. Из образовавшегося отверстия поднялось белое, круглое как шар облако, которое завертелось и устремилось к окну. Могила же и все, что ее окружало, исчезло.
Минуту спустя, грот принял свой прежний вид. Около же Аменхотепа вращалось белое облако, из которого вырисовалась фигура Альмерис. Одета она была во что–то светлое, волосы были распущены. Она сердито взглянула на мага, который, подняв руку, с надувшимися от напряжения на лбу жилами, казалось, пронизывал видение своим взором.
– Подойди, Нуита, Валерия, Альмерис, и займи свое место рядом с человеком, которого ты любишь и который любит тебя. Я возвращу тебе жизненную теплоту, плотность тела и способность чувствовать всеми фибрами твоего существа. Наслаждайся радостью жизни и любви!
По мере того, как говорил Аменхотеп, Альмерис, казалось, становилась все компактней. Щеки и губы ее окрасились, а глазам ее вернулся их прежний блеск. Раздался ее нежный и глухой голос, дрожавший в эту минуту от негодования:
– Как смеешь ты вызывать меня и с такой силой, что производишь беспорядок в моем астральном существе? То, что ты хочешь мне дать, составляет предмет желания только тех, которые жаждут еще жизни. Я же – я победила смерть! Я прошла мрачные двери неизвестного, которое пугало меня, когда я всей душой жаждала жить с моим мужем. Теперь поздно! Смерть порвала плотские узы, связывавшие нас. Я испытала радость освобождения, сбросила материальную оболочку и постигла величие законов, которые, страданиями и смертью толкают нас на пути совершенствования. Я не хочу, чтобы ты отнял у меня то, что я уже приобрела!
– Альмерис! Альмерис! – взывал Ричард, протягивая ей руки. – Разве ты перестала меня любить, если отказываешься от божественного дара – жизни?
– Нет, нет, я люблю тебя больше, чем когда–либо! Но именно потому, что мои глаза прозрели, я и отказываюсь от чудовищного дара этого вероломного служителя науки, который пользуется силами света для торжества тьмы и насилия над духом. Не приходи в отчаяние! Я все объясню тебе.
Продолжая говорить, Альмерис приблизилась, словно ее неудержимо привлекал умоляющий взгляд любимого человека.
Вдруг Аменхотеп, с быстротой молнии, очертил жезлом вокруг нее огненный круг. Из земли полыхнуло пламя. Волна красноватого пара окружила светлую фигуру Альмерис и точно залила ее кровью. Альмерис зашаталась и опустилась на землю. Пурпурный пар точно всасывался в складки ее серебристой одежды, а тело быстро принимало розовый, жизненный оттенок. Глаза ее были закрыты.
– Что ты с ней сделал? – вскричал Ричард, почти забывая, что Альмерис умерла и что перед ним только ее призрак.
– Она поглощает жизненные токи, которые оплотнят ее астральное тело. Она будет духом и женщиной, и ей не страшны будут ни смерть, ни старость, – с улыбкой ответил Аменхотеп.
Очерченный вокруг Альмерис круг стал гаснуть; тогда маг подошел к ней, поднял и положил на ложе.
Только в эту минуту Ричард заметил в гроте ложе и несколько стульев. Кроме того, около стены стояло семь шкафов из какого–то прозрачного, как хрусталь, вещества. В каждом стояли амфоры различного цвета: зеленые, как изумруд, красные, как рубин, синие, как сапфир, золоченые, и от всех них исходил фосфорический разноцветный свет. На полках стояли широкие кубки и блюда.
Аменхотеп взял один из кубков и наполнил его каким–то веществом, которое тотчас же вспыхнуло и с минуту горело ослепительным пламенем, потом погасло, распространяя легкий дым приятного и живительного запаха.
Поставив кубок на стол, рядом с ложем, маг отступил назад. В эту минуту Альмерис открыла глаза и выпрямилась. Теперь она имела вид вполне живой женщины.
– Негодяй! – сказала она и голос ее дрожал от негодования. – Ты злоупотребляешь своим знанием для преступных опытов! Ты хочешь унизить меня, как тебя самого унижает твоя нечистая страсть к Эриксо. Но я не выпью твоего зелья.
Резким жестом Альмерис опрокинула дымящийся кубок, содержимое которого вылилось на пол, а затем испарилось.
– Я сильна! Всеми силами я буду противиться обольщениям крови, которой ты наполнил мои жилы, не паду и не запятнаю своего лилейного венка.
При виде упавшего кубка, гневное выражение пробежало по бронзовому лицу мага.
Альмерис же обернулась к Ричарду, на лице которого отражалось переживаемое им волнение, и сказала:
– Не печалься, мой возлюбленный! Пойми, что я не могу быть для тебя ничем другим, как дорогим воспоминанием!
Пока она это говорила, Аменхотеп достал из углубления треножник с угольями. Один повелительный жест – и уголья вспыхнули. Взяв одну из амфор, он вылил часть ее содержимого на треножник, где вспыхнуло синее пламя, а другую часть выплеснул на Альмерис. Та испустила раздирающий крик, стала быстро бледнеть, таять и наконец расплылась в яркий золотистый огонек.
– Упрямая! Витай здесь, как блуждающий огонек, пока одевающее тебя пламя не будет поглощено пламенем любви и пока ты не окунешься в кубок, который я поставил здесь и не станешь той женщиной–духом, какой я тебя сделал!
Ему ответил слабый, чуть слышный, голос:
– Я стану молиться, и, несмотря на свое невежество, буду непобедимее, чем ты во всеоружии твоего знания, так как божественный огонь, который во мне, – повинуется высшим и более могущественным законам.
Ричард с немым ужасом смотрел на мага, но тот, казалось, не замечал этого.
– Идем! – сказал он. – Тебе пора вернуться к себе, а мне нужно работать. Помни: только те должны бояться меня, кто изменяет моему доверию. Я наказываю и награждаю всякого по его заслугам.
Ричард ничего не ответил. На сердце у него было тяжело, горло было сдавлено. Они молча вышли из подземелья. Несколько минут спустя, Ричард вернулся в свою комнату и к глубокому своему удивлению застал там профессора.
– Наконец–то вы явились, Бэр! Где вы пропадали все это время? – спросил барон, пожимая руку своему приятелю.
– Где же я мог быть, кроме этой проклятой мышеловки? Что же касается времени, то один только черт знает, сколько его прошло с тех пор, как мы находимся здесь! – ответил профессор, видимо, бывший не в духе.
– Я тоже признаюсь, что гораздо благоразумней было бы оставаться в Александрии, чем пускаться на такое невероятное приключение, – вздохнул Ричард. – Но дело сделано, и его уж не поправишь. Расскажите–ка лучше, где вы были и что узнали? Я сегодня проходил через музей, который заставил бы археологов подпрыгнуть, если бы они только его увидели.
