Джил Лэндис - Только однажды
– Придет время, когда… вам чертовски надоест… прислушиваться… к биению… собственного сердца. – Захлебнувшись в приступе изнурительного кашля, Чарли поднес к губам трясущуюся руку и стряхнул кровавую слюну.
Хантер вытер вспотевшие ладони о бедра и оглядел убогую каморку.
– Поберегите свои силы, старик.
Сдавленный хриплый смех вырвался из горла Тейта.
– Ради чего? Я умираю… Что толку от… моей жизни, если… я не могу никому передать то… что узнал? Вам хотелось бы… вот так… встретить свой конец?
Обессилев, старик откинулся назад, жадно хватая ртом воздух. Его пальцы с длинными грязными ногтями судорожно цеплялись за медвежью шкуру. Хантер отвел взгляд и уставился на огонь, столь же безуспешно сражавшийся с холодом в плохо проконопаченной хибарке, как и Чарли Тейт со своим недугом. Он благодарил судьбу, непостижимым образом приведшую его к дверям умирающего. Слова старого траппера выражали те мысли, с которыми Хантер уже много недель безуспешно боролся в душе. Что хорошего в странствовании без цели? Он вел подробные записи и составлял карты, но какой от них прок хоть кому-нибудь, кроме него самого?
– Снег… все еще… идет?
Привыкший всегда быть наедине со своими мыслями, Хантер едва не подпрыгнул на стуле, когда старик заговорил.
– Пока нет, но, похоже, собирается, – ответил он.
Губы старика шевелились, он то открывал их, то закрывал. Его сотрясала дрожь.
– Я… хочу спать… снаружи, – наконец хрипло произнес он.
Хантер сначала подумал, что старик совсем сошел с ума от боли, но потом внезапно понял, о чем на самом деле просит его умирающий.
– Что вы сказали?
– Вы… знаете, о чем… я говорю. Вынесите… меня отсюда. Позвольте мне… уснуть на воле. Я больше… не в силах… выносить боль.
С усилием, стоившим ему такого напряжения, что лоб его мгновенно покрылся потом, Чарли высунул руку из-под медвежьей шкуры и протянул ее Хантеру.
Хантер сжал тонкую ладонь – хрупкие кости, обтянутые высохшей кожей.
– Мне очень жаль, старик.
Чарли скорчился от боли, все его тело содрогалось.
– Мне… не нужна ваша… жалость. Если ваша лошадь… свалится в пути… разве вы… не избавите ее… от страданий? – Бедняга был в отчаянии. Он лихорадочно хватал ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег. – Я не смогу… сделать это один.
Его пальцы почти неосязаемо сжали руку Хантера. И, словно почерпнув силы от контакта с живым существом, умирающий набрался храбрости повторить свою просьбу.
– Я не хотел… шутить со смертью… пока не понял… что это конец. Теперь… слишком поздно для меня… пытаться сделать это… самому. Я вижу ее… Она ждет… Прячется в тени… Она здесь. Смеется… Видите ее? Позвольте… мне уйти… с гордо поднятой головой. А не лежа… тут, в собственных… испражнениях.
Глаза Чарли закрылись, голова опустилась на подушку. Он все еще дышал, хриплые прерывистые звуки надрывали Хантеру душу.
Хантер поднялся и пересек комнату, поглядывая время от времени в темные углы. В комнате действительно притаилась смерть, готовая забрать Чарли Тейта. Но когда? Сколько еще времени может протянуть старик? День? Два? Десять? Возможно, его тело еще не готово оставить этот мир, хотя и разум, и душа давно подготовились.
– Вынесите меня наружу!
Хантер оглянулся и посмотрел на кровать, где лежал старик. Ему совсем не трудно было исполнить желание Чарли, но какой ценой для собственной совести?
Он пересек комнату, распахнул дверь и посмотрел на послеполуденное небо. Ветер усилился, сгоняя в долину тяжелые серые тучи. Тучи, которые будут сгущаться, пока не затянут все небо. И тогда пойдет снег. Старик в его состоянии не протянет и двадцати минут на таком ветру. И, погружаясь в сон, не будет чувствовать никакой боли, только холод.
С тяжелым вздохом Хантер затворил дверь. Мысли его лихорадочно метались в голове. Будь проклята эта совесть! Нужно дождаться, пока пойдет снег, и тогда вынести Чарли Тейта наружу. И если Бог не простит его за то, что он поспособствовал старине Чарли покинуть этот мир, что ж, придется с этим смириться.
Хантер сидел возле постели старого траппера, ожидая, когда пойдет снег. Потом ждал, чтобы он усилился, в надежде, что смерть заберет Чарли прежде и ему не придется прилагать к этому руку. Но судьба не желала облегчать его участь. Хантер обнаружил за кипой мехов бутылку виски и отхлебнул изрядную порцию из горлышка, ощущая, как огненная влага, обжигая глотку, растекается по его жилам. Чарли снова кашлял и громко стонал между приступами.
Хантер распахнул дверь настежь, подошел к постели и, глубоко вздохнув, поднял на руки старика вместе с медвежьей шкурой. Тейт был довольно высок, но почти ничего не весил. Глаза его были закрыты. Если он и проснулся, то не подавал виду.
Пересекая каморку, Хантер прихватил с собой касторовую шляпу Чарли. Когда он вышел за дверь, в лицо ему ударили колючие крупинки снега, гонимые свирепым северным ветром. Хантер пошел прочь от лачуги, пробираясь сквозь снежные завалы, пока не выбрался к месту возле речки, которое присмотрел раньше. Группа тополей и осин располагалась там полукругом, здесь Хантер и решил поместить старика.
Завернув Чарли по плечи в медвежью шкуру, Он прислонил его к самому высокому тополю и надел ему на голову касторовую шляпу, поправив так, чтобы она крепче сидела. Руки у него самого уже застыли от холода, пальцы почти совсем онемели. Старик не мог протянуть долго.
– Бун…
Когда Чарли хрипло прошептал его имя, Хантер вздрогнул от неожиданности. Долгожитель поколебал его решимость. Хантер уже готов был схватить старика и отнести обратно в дом.
– Благослови… вас Бог, – задыхаясь, прошептал он. – Теперь… оставьте… меня… И возвращайтесь… домой.
Боясь передумать, Хантер неверным шагом выбрался из-под деревьев, опустив голову, чтобы защитить лицо от жалящих оледеневших снежинок. Влага застилала его взор. Дверь хижины золотым четырехугольником маячила в отдалении. Хантер поспешил к ней, отгоняя мысли о старике, оставленном возле реки, потому что когда он думал о нем, то размышлял не только о Чарли Тейте, но и о себе самом, и о той одинокой жизни, которую выбрал.
Как безумный, Хантер начал вытаскивать все из землянки и складывать в нескольких ярдах от двери. Снова и снова возвращался он в грязную лачугу, набирал полные руки скудного имущества Чарли и пробирался назад сквозь быстро углублявшийся снег, пока в хижине не осталось ничего, кроме стола со стульями и деревянного остова кровати.
«Возвращайтесь. Отправляйтесь домой».
Под кроватью Хантер обнаружил разбитый, обвязанный кожаным ремнем сундучок. Эта находка прервала его безумную беготню и на время отвлекла его мысли от Чарли Тейта. Хантер уселся на край кровати и открыл небольшой, заросший пылью сундучок. Внутри он нашел связку старых писем на пергаментной бумаге, таких пожелтевших и потертых от времени, что они превратились в лохмотья. Отложив письма в сторону, Хантер увидел на дне под обрывками маленький потемневший медальон в форме сердечка.
