Джессика Трапп - Властелин наслаждений
Отставив в сторону кубок, она поцеловала шрам, пересекающий его бровь. Господи, как ей не хотелось покидать его этой ночью!
– Милорд, боюсь, наутро вы меня возненавидите. Годрик заключил ее в объятия и осыпал поцелуями.
– Теперь я никогда не смогу тебя возненавидеть. Она повернулась и взяла бутыль, моля Бога, чтобы он не заметил, как дрожат ее пальцы.
– Хотите еще выпить, милорд?
Некоторое время Годрик не отвечал и вдруг потянулся к ней, его рука подрагивала. Соблазнительный любовник исчез, его лицо исказило недоверие.
– Мейриона, Боже, что ты сделала, девочка? Что со мной происходит?
Она нежно поцеловала его:
– Я люблю тебя.
Он попытался схватить ее отяжелевшими руками, но Мейриона легко увернулась.
– Сейчас я поколочу тебя, графиня, – прорычал Годрик, но теперь его слова звучали медленно и тяжело, затем он упал на кровать и погрузился в глубокий, тяжелый сон.
Глава 30
Бум! Бум! Бум!
Солнечный светлился через окно, отдаваясь в глазах Годрика сильной болью. Его желудок словно рванулся наружу, и он, стиснув зубы, наклонился над ночным горшком.
– Святой Петр! – Годрик вытер со лба холодный пот. Какого черта кому-то нужно так грохотать?
Бум! Бум! Бум!
– Довольно! – проревел он, осознав, что кто-то кулаками колотит в дверь его комнаты, затем встал с кровати, пошатываясь, подошел к двери и распахнул ее.
За дверью стоял Эрик, он тяжело дышал, в глазах его была паника.
– Она сбежала, господин! Сбежала!
От этого крика череп Годрика чуть не раскололся, и он схватил молодого человека за рубаху.
– Что ты мелешь? Кто сбежал? Эрик сглотнул:
– Мейриона сбежала с человеком, который выдавал себя за торговца.
Резкая боль пронзила сердце Годрика, и на мгновение он даже забыл о гудящей голове.
– Нет! – Он повернулся к кровати. Вся комната была пропитана ни с чем не сравнимым запахом наслаждения. – Этого не может быть!
Как она могла это сделать? Неужели то, что произошло ночью, было лишь уловкой? Мейриона использовала его, она воспользовалась его страстью, чтобы одурачить и заставить доверять ей. Подлая, низкая тварь! Выходит, жизнь так и не научила его разбираться в людях.
– Но это правда, господин, – жалобно произнес Эрик, однако Годрик едва ли слышал его.
Что она сказала? «Я люблю тебя». Как он мог забыть, что женщины не способны любить? Они способны только брать. Любовь – вовсе не то чувство, которое женщины могут понять.
Холодное оцепенение сдавило его грудь, Годрик понял, что все его глупые мечты о спокойном доме с любящей женой рассыпались в прах. Каким же простаком он был в ее глазах! Как самодовольный сентиментальный идиот, он терпеливо ждал, а она водила его за нос, выжидая подходящего момента, чтобы предать.
– Господин?
Голос Эрика прорвался сквозь паутину его мыслей, и Годрик осознал, что до сих пор сжимает в кулаке рубаху молодого человека. Он разжал руку, чувствуя, как оцепенение уходит, уступая место гневу.
– Не называй меня господином! – Стремительно развернувшись, Годрик схватил оказавшийся под рукой мраморный столик и швырнул его на пол. Кубки разлетелись, а белый мрамор с отвратительным треском раскололся на части.
Эрик отпрянул и на всякий случай выскочил в коридор.
– Я пока подготовлю лошадей, сэр.
Подавляя закипевшую ярость, Годрик постарался взять себя в руки. Даже если он разнесет всю эту проклятую спальню, то ничего не добьется.
– Ладно, Эрик. Скажи Медведю, что мы выезжаем немедленно. – Он бросил окровавленную простыню сквайру: – Эта тряпка будет нашим штандартом.
Эрик кивнул и с грохотом помчался по лестнице.
– Я убью ее, – бормотал Годрик себе под нос. Теперь он хоть как-то мог контролировать жгучую ярость, волнами накатывающую на него. – Нет, лучше я надену на нее ошейник и посажу на цепь у кровати.
Поскольку Мейриона вернулась в Уайтстоун, ему не оставалось ничего другого, как брать замок штурмом.
Годрик намеренно неторопливо натягивал кожаные штаны, заставляя себя двигаться медленно и не поддаваться разрушительным страстям, которые кипели в его душе. Когда он взял меч, его охватило желание немедленно пустить оружие в дело.
Взглянув на кровать, где Мейриона так ловко обхитрила его, Годрик почувствовал, как в его душе поднимается новая волна гнева, и с трудом подавил желание разбить в щепки ложе обмана.
Перед входом в зал он встретил леди Монтгомери.
– Она тебя ненавидит, – прошипела Сильвия, – и она сама мне это сказала.
Годрик резко отмахнулся.
– Не веришь? Напрасно. Ей от тебя ничего не нужно. – Сильвия бросила в его сторону какой-то предмет, который, отскочив, упал на устланный тростником пол. Это был гребень для волос, подаренный им Мейрионе.
Боль, пронзившая сердце Годрика, была гораздо глубже любой раны, которая когда-либо терзала его плоть.
Отшвырнув сапогом ненавистную побрякушку, он вышел во двор.
Давая ей возможность привыкнуть к новой роли, он нежно покорил ее, но сейчас в нем горело желание применить грубую силу.
Король потребовал, чтобы Годрик захватил Уайтстоун, и он сделает это, он уничтожит гнездо предателей – ланкастерских мятежников, а самих притащит в Лондон. Он не оставит никакого шанса ни Мейрионе, ни ее отцу, ни ее мужу. Огонь мщения проложит ему путь к самому центру замка Уайтстоун.
Глава 31
Холодный дождь хлестал по щекам Мейрионы, когда она неслась на лошади к подъемному мосту Уайтстоуна, но в душе она чувствовала огромное облегчение. Слава небесам, скоро она наконец-то избавится от промокшей одежды и обсудит с отцом будущее замка.
С башни послышался колокольный звон. Госпожа вернулась! Госпожа вернулась!
Уильям улыбнулся, сверкнув зубами и стряхнув воду со шляпы, придержал коня.
– Хвала небесам, миледи, наконец-то мы дома! Хорошо, что вы перестали бояться лошадей, а то у нас бы ничего не вышло.
Мейриона смахнула набежавшую на ресницы влагу и постаралась отогнать вдруг возникшее чувство вины. Сбежать оказалось для нее совсем не сложно, но то, что ей удалось завоевать доверие Годрика и его челяди, лишь усиливало ее уныние. Годрик вернул ей радость верховой езды, а она воспользовалась этим и предала его.
Святые угодники, теперь она скучала даже по его пальцам, требовательно вплетающимся в ее волосы! Должно быть, она и в самом деле любит его, если такое по-хозяйски властное движение воспринимает как утешающую ласку.
Спешившись, Мейриона посмотрела на серое небо. Где сейчас Годрик? Будет ли у нее время до его прибытия, чтобы убедить отца мирно отдать Уайтстоун?
Мейриона бросила поводья Уильяму:
