Джо Беверли - Таинственный герцог
Торн. Проведенное с ним время было похоже на дружбу — на первую настоящую дружбу. Однако мужчина не может быть другом женщине, если только они не женаты, а она и Торн, очевидно, не могли заключить брак.
Когда принесли воду, Белла тщательно вымылась, смывая, насколько можно, свое недавнее приключение. Белла Барстоу должна родиться заново, должна построить собственную жизнь, и на этот раз она не будет метаться между тюрьмой и монастырем.
Она найдет способ стать по-настоящему свободной.
Приняв такое решение, Белла надела ночную рубашку, погасила свечу и улеглась в постель.
Направляясь к своему дому, Торн снова становился герцогом, словно облачался в отороченную горностаем мантию и корону.
Теперь, в Лондоне, когда он все больше становился герцогом, пропасть между ним и Беллой еще расширилась.
Экипаж проезжал мимо Сент-Джеймсского дворца, где герцогиня Айторн в свое время должна стать фрейлиной королевы. Не говоря уже о том, что Торн не мог представить Беллу в этой роли, твердолобая маленькая королева никогда не приблизит к себе женщину, имеющую столь дурную репутацию.
Да, жены Робина и Кристиана примут Беллу, и, возможно, жены некоторых других джентльменов тоже, но многие не пойдут на это. Белле будет неловко и неприятно, это будет приводить его в ярость, и вскоре Торн превратится в наводящего ужас деспота, который отыгрывается за свое дурное настроение на ни в чем не повинных людях.
Он должен отступить, пока не совершил чего-то, что может сделать их обоих несчастными на всю жизнь.
Вернувшись, Торн полностью отдал себя в руки Оверстоуна, мечтая поскорее окунуться в работу.
Глава 24
Нужно признаться, что-то есть в том, чтобы просыпаться в собственной постели в собственном доме, подумала Белла, когда на следующее утро открыла глаза. И, нужно признаться, что-то приятное, даже несмотря на то что было бы гораздо приятнее проснуться с кем-нибудь…
Эту дверь она захлопнула.
Некоторое время Белла наслаждалась простым удовольствием слышать знакомые звуки улицы и смотреть на узкий луч дневного света, прочертивший линию на противоположной стене, а потом загрустила.
Ей нравился этот дом; он был достаточно большим для ее маленького семейства, и соседи были приятными. Беллона Флинт, вероятно, казалась слишком угрюмой, чтобы заводить с ней дружбу, но соседи всегда обменивались с ней приветствиями и ни к чему не обязывающими замечаниями о погоде. Но как она сможет объяснить кому-то свое превращение из Беллоны в Беллу? Как она сможет полностью порвать со стаей леди Фаулер, продолжая жить на соседней улице?
Мысль о леди Фаулер напомнила Белле о куче писем. Ей хотелось бы оставить их без внимания, но, в конце концов, лучше просто побыстрее разобраться с ними. Она позвонила в колокольчик, и вскоре вошла Китти.
— Вы проснулись ни свет ни заря, мисс! — сказала она и, опустив корзину с углем, встала на колени, чтобы разжечь камин. — И после хорошего ночного сна выглядите намного лучше. Надеюсь, вы хорошо спали, мисс?
— Да, — ответила Белла, немного удивившись. Она ожидала, что будет лежать без сна и мучиться воспоминаниями. — Должно быть, я устала больше, чем мне казалось.
— Это все путешествие, мисс. Принести вам завтрак?
— Да, пожалуйста. И ожидающие меня письма.
Китти разожгла огонь и некоторое время наблюдала за ним, а убедившись, что все в порядке, встала и вытерла руки о фартук.
— Хорошо, мисс. А какое платье вы наденете?
— Только не принадлежащее Беллоне. — Белла приняла твердое решение. — Беллона Флинт должна исчезнуть.
— Прекрасно, мисс! — с горячностью воскликнула Китти.
Белла прилагала неимоверные усилия, чтобы сосредоточиться на простых вещах. Для новой жизни ей понадобятся новые платья. Нужно ли снова оказать милость миссис Морей или лучше посетить модистку?
Быть может, ей следует вообще покинуть Лондон? Но нет, она не поедет ни в Дувр, нив какой другой порт на южном побережье, где можно случайно столкнуться с капитаном Роузом! Она будет старательно избегать побережья, а вообще можно просто воткнуть булавку в карту. Завтрак послужил хорошим поводом отвлечься, и Белла, сделав первый глоток шоколада, посмотрела на письма. Все были из дома леди Фаулер, но не от самой леди. Два были от Мэри Ившем, а остальные — от других живших там леди.
Белла отпила еще шоколада и съела кусочек теплого хлеба с маслом, а потом сломала печать на одном из писем Мэри Ившем — на том, которое пришло первым. Мэри была сестрой викария, женщиной разумной, но с несколько странным чувством юмора.
«Дорогая мисс Флинт!
Здесь крайне не хватает вашего здравого смысла. Леди Фаулер очень нездорова. Честно говоря, она быстро слабеет, а первым разрушается ее мозг, и это вызывает здесь огромную тревогу и беспорядок. Я сама страшусь того, что она может совершить. Если вы специально избегаете этого места, я не хотела бы просить вас вернуться, но вынуждена это сделать. С наилучшими пожеланиями,
Мэри Ившем».
Белла выдохнула. Письмо тревожное, но что именно оно означает?
Белла подкрепилась шоколадом и вскрыла следующее письмо — от Клары Ормонд, полной и нервной, жившей в страхе, что ее выгонят на улицу. Она была одной из тех, кому Белла ужасно хотела помочь, потому что та явно не могла сама о себе позаботиться. Ее муж потерпел тяжелые неудачи в делах, и когда умер, оказалось, что она осталась без гроша. Ее не интересовали дела леди Фаулер, она просто отдала себя в ее распоряжение.
Письмо было отчаянной мольбой к Беллоне вернуться, пока несчастье — подчеркнуто три раза — не обрушилось на всех них.
Следующее письмо, от Силии Поттерсби, тоже было с тройным подчеркиванием, но в нем еще упоминались сестры Драммонд, которые управляли разрушающимся мозгом леди Фаулер.
Гортензия Спротт, худая и резкая, заявила напрямик: «Она сумасшедшая, но не понимает этого. Чем скорее она умрет, тем лучше. Нужно молиться, чтобы это произошло раньше, чем она погубит всех нас».
Последним пришло второе письмо от Мэри.
«Дорогая Беллона!
Отбросив самолюбие, я прошу вас вернуться к нам, хотя бы на короткое время. Дела серьезные, и я не знаю, что лучше сделать.
Я понимаю, что принесла бы вам больше пользы, если бы порекомендовала оставаться в стороне или даже вообще уехать из Лондона, но вынуждена просить вас вернуться.
С наилучшими пожеланиями,
Мэри Ившем».
Письма вызвали у Беллы глубокое беспокойство, но она не могла понять, почему все эти женщины написали ей. Она была самой молодой среди них, и не в ее власти было что-либо изменить.
