Колин Фолкнер - Предназначено судьбой
Он взглянул на Джейка и устало смежил веки.
— Я тут тебе немного хлеба припас, — прошептал негр. — Пришлось пару раз врезать Клайду. Хороший хлеб, почти не червивый.
Дункан взял гнилую горбушку и принялся жадно жевать. Он никак не мог уразуметь, из каких соображений хозяин плантации морит рабов голодом — ведь они болеют, умирают, не могут как следует работать. Жестокость и расточительство. Правда, Джейк объяснил, что дешевле купить новых рабов, чем хорошо кормить старых.
Покончив со скудным ужином, Дункан откинул голову назад. Это была самая приятная часть дня, если у раба вообще бывают приятные моменты. Дункан закрывал глаза и думал о Джиллиан. О, как сладки были ее поцелуи! Как головокружительно пахли ее волосы! Какими мягкими и нежными были прикосновения ее рук! Он вспоминал то ее смех, то удовлетворенную, сладострастную улыбку, появлявшуюся на ее лице после занятий любовью…
Он тяжело вздохнул. Лишь ночью можно было расслабиться, позволить себе роскошь воспоминаний. После Джиллиан он начинал думать об Индиго — о том, как будет пытать его, а потом убьет. Далее наступала пора строить планы бегства и спасения Джилли.
— Сколько тележек ты сегодня перевез? — спросил Джейк.
— Не знаю. Сначала считал, потом сбился. Двадцать, тридцать. Что-то в этом роде.
— Я волоку эти чертовы тележки, смотрю, как остальные рубят тростник, и у меня слюнки текут.
— Ты что, хочешь с ними поменяться? — удивился Дункан.
Сквозь щель в крыше в камеру проник луч лунного света.
Джейк ухмыльнулся, сверкнув белками глаз.
— Нет, поменяться с ними я не хочу. Но я мечтаю избавиться от тележки. Трудно убежать в джунгли, когда ты прикован к деревянной колымаге.
— Ты думаешь, побег возможен? — встрепенулся Дункан. — Правда?
— Еще бы. Нужно везение. — Джейк подмигнул. — И еще молитва.
Дункан понизил голос. Его сосед с другой стороны похрапывал, но рисковать все равно было нельзя. За донос полагалась лишняя пайка. Если надсмотрщик узнает, что они с Джейком разговаривали о побеге, обоим снимут голову с плеч.
— Что ты придумал?
Джейк небрежно пожал плечами:
— Освободим моих матросов, а заодно и всех, кто захочет к нам присоединиться. Двинем в порт.
— А потом что?
— Захватим какой-нибудь из кораблей этого подлого пирата Индиго. Хоть ты и граф, но соображаешь неважно.
Дункан усмехнулся. Он привык к шуткам Джейка. Если бы не Джейк и не мысли о Джилли, он давно бы сломался. Но Джейк говорил, что есть надежда. Может быть, он еще увидит Джиллиан.
— Захватим корабль?
— А что такого? Многие из моей команды еще живы.
— А потом что?
Джейк осклабился:
— Заберем твою рыжую женушку и поплывем назад, в наш Мэриленд. И, клянусь Богом, я никогда больше не покину родных берегов.
Дункан улыбнулся. Пустые мечты, не более. Никому еще не удавалось убежать с плантации.
— Как же мы все это устроим, дружище?
Дункан снова закрыл глаза. У него ныли плечи, болели израненные ладони. Неизвестно, насколько его хватит. Скоро он начнет слабеть, не сможет за себя постоять. А уж о побеге и подавно придется забыть.
Но тут он снова вспомнил Джиллиан, ее смех. Подумал о ребенке, созревающем в ее утробе. Один раз он уже потерял сына, это не должно повториться. Да и сам Дункан умирать не хотел. Нет, он не сдастся.
— Так что же мы будем делать? — повторил он.
Джейк снова ухмыльнулся.
— Мачете.
— Ты о чем?
Джейк взмахнул увесистым кулаком.
— Мы вызовемся рубить тростник, нам дадут мачете, и тогда, считай, мы свободны.
Джиллиан сидела на кровати, наряженная в новое платье. Скоро они с Индиго отправятся в гости. Но чувствовала она себя неважно: болела голова, ныл живот. Младенец созревал не по дням, а по часам. Просто поразительно, что Индиго до сих пор ничего не заметил. Сердце у нее тоскливо сжалось.
Беатриса подала ей сверкающее топазовое ожерелье.
— Надень. К платью будет в самый раз.
Джиллиан страдальчески застонала, но Беатриса ловко застегнула ожерелье у нее на шее. Топазы подарил Индиго.
— Я не хочу никуда идти.
— Придется. Он тебя ждет. К тому же, не забывай, он приказал вырыть в поселке колодец. Будь уж с Индиго поласковей.
— Не хочу я быть с ним поласковей. — Джиллиан расправила платье. — Беа, он настаивает, чтобы я с ним спала.
Беатриса покраснела:
— Правда?
Джиллиан вздохнула:
— Только об этом и говорит. Когда, мол, свадьба, когда брачная ночь. — Она передернулась. — Это отвратительно. Я не могу себе представить, что меня коснется другой мужчина.
Беатриса облизнула губу, оттолкнув болонку, прыгавшую у ее ног.
— И что же он тебе говорит?
— Говорит, что хочет искупать меня в ванной из розовой воды. А потом, говорит, положит меня на постель и всю вытрет мягким полотенцем.
Беатриса слушала, широко раскрыв глаза.
— Еще говорит, что хочет всю меня натереть маслом.
— Что, все мужчины так делают?
— Возможно. Во всяком случае, с женами, — саркастически ответила Джиллиан, однако Беатриса иронии не поняла.
— И Дункан тоже так поступал?
Джиллиан мечтательно улыбнулась. Ее рука непроизвольно коснулась сердца.
— Нет. Маслом он меня не мазал, но однажды он капнул медом на мою грудь и слизнул его. А потом…
Она запнулась, внезапно смутившись.
Беатриса сидела, разинув рот.
— Я и не представляла, что супружеская жизнь — это так интересно. — В ее глазах появился необычный блеск. — Мама говорила только про обязанность и про долг. Мол, жена должна сносить все, потому что такова уж ее доля.
Джиллиан прыснула от смеха и взяла расческу. Ее шелковое голубое платье, сшитое специально для тропиков, шуршало и переливалось.
— Ах, Беа, наша мать ничего в этом не понимала. Конечно, супруги должны любить друг друга. Дункан никогда не говорил о супружеском долге, он говорил, что мы занимаемся любовью. Ну… я не могу тебе этого объяснить. — Она повернулась к сестре, расчесывая свои густые рыжие волосы. — Но однажды, если тебе повезет и ты полюбишь, ты все узнаешь на собственном опыте.
Беатриса взяла на руки расшалившуюся собачонку и подошла к окну.
— Боюсь, этого никогда не произойдет.
— А ты не бойся. Твоя жизнь еще не кончена. И моя тоже. Что-нибудь обязательно случится, и мы начнем все заново, ты и я.
Беатриса взглянула на сестру:
— Рада, что ты так говоришь. Ты снова похожа на прежнюю Джиллиан, которую я так люблю.
В дверь постучали.
— Да? — спросила Джиллиан, отлично зная, кто это.
