Киран Крамер - Скажи герцогу «да»
— Вы понимаете, о чем я говорю, не правда ли? — игриво спросила королева. — У вас есть любовник.
— Был один, — призналась Дженис. — Да.
— Но это не Холси…
Девушка отрицательно покачала головой.
— Простите.
Ее величество спокойно пожала плечами:
— Не извиняйтесь — это история большинства браков в обществе.
Дженис попыталась снова сосредоточиться.
— Давайте снова вернемся к пропавшей персоне. Возможно, вы имели в виду Эверетта?
— Нет, не Эверетта. — Королева вздрогнула и прижала руку к сердцу. — О, дорогой Эверетт. Я потеряла и его тоже.
В королеве присутствовали отдельные черты герцогини, и Дженис было ее очень жаль.
— Тогда кто, ваше величество? Кто еще пропал?
— Мальчик. Но о нем никто не должен знать. Холси необходимо сохранить свое положение. И если вы собираетесь за него замуж, вам лучше помочь ему в этом. А потому тш‑ш… — Она поднесла пальцы ко рту и изобразила, будто поворачивает ключ в замке.
У Дженис голова пошла кругом от этого нового открытия. Был мальчик. Который пропал. Возможно, вдовствующая герцогиня имела в виду Холси. Но вдруг она говорила о ком‑то другом? Могла ли история Эмили и Люка быть связана с этой?
— Вы знаете, где сейчас мальчик? — спросила Дженис.
— Вы задаете слишком много вопросов. — Королева надменно посмотрела на нее. — Теперь уходите. Разве вы не способны понять, когда аудиенция окончена?
Глава 25
Неделя прошла как в аду. Он любит ее. Пропади все пропадом. Он любит Дженис. Это осознание пришло на обратном пути в Холси‑Хаус, в середине длинного дурацкого выступления Грейсона, когда он подарил ей нечто вроде собачьего ошейника, чтобы объявить ее своей собственностью.
Мало того, что возлюбленная, очевидно, больше не хотела его знать, избрав роль невесты Грейсона и не предпринимая никаких шагов, чтобы как‑то объясниться или поговорить о дневнике его матери, так еще Эрон и Оскар унесли щенков вместе с Эсмеральдой в дом. Люк был страшно недоволен собой, даже почувствовал острый приступ боли, когда увидел мохнатую голову Эсмеральды, глядевшей на него через плечо Эрона. Оскар следом унес корзинку со щенками.
Люк выругался, закатал рукава и почти целый час тузил кулаками мешок с овсом. Эта собака с щенками напоминала ему о Дженис. Он скучал по ним. Скучал по ней. Скучал по их милой болтовне о разных пустяках. С тоской Люк вспоминал, как она смотрела на него, когда он говорил, словно то, что он собирался сказать, имело значение; как его ладони скользили по ее обнаженной спине, прижимая крепче, еще крепче…
Он как идиот каждую ночь выставлял зажженный фонарь в окно, но она так ни разу и не пришла.
И каждый раз, гася фонарь, он понимал, что все больше становится тем одиноким отшельником, которым ему и следовало быть. С ее уходом он снова перестал общаться с кем бы то ни было, кроме парней, которых обучал боксировать. Что, как он вынужден был теперь признаться себе, доставляло ему немалое удовольствие.
Кроме того, он обнаружил, что стал прислушиваться к разговорам: шутка здесь, пара слов там, — но все так привыкли к его молчаливости, что говорили не слишком много.
С уходом Дженис каждый день казался однообразным до отупения. Люк почти жалел, что здесь не нашлось больше пьянчуг‑баронетов, за которыми требовалось бы приглядывать. Ну ладно, нет, это не слишком благородно с его стороны. Но он не прочь был снова увидеть двух бездельников‑лордов — самодовольного Раунтри и туповатого Ярроу, — которые в спешке покинули Холси‑Хаус в тот же день, как состоялась та злополучная поездка. Над ними хоть посмеяться можно было.
Женщины, гостившие в усадьбе, тоже уехали. И хоть дороги все еще оставались труднопроходимыми, поэтому леди Дженис уговаривала их задержаться с отъездом, мисс Бренсон, по словам Эрона, заявила, что американцы никогда ничего не откладывают на потом и ничего не боятся. Дженис, миссис Фрайди и Изобел махали отважной троице вслед носовыми платками, улыбаясь и желая удачи, когда она пустилась в путь.
А в конюшнях по‑прежнему не происходило ничего примечательного. Новых жеребцов не приобрели, и время жеребиться кобылам еще не настало. Эрон и другие младшие конюхи, вдохновленные примером страдавшего от безысходности Люка, каждый вечер вместе с ним колошматили мешки с овсом для укрепления своих мускулов и выносливости. Оскар сидел в сторонке и наблюдал. Он сам в юности занимался боксом и мог кое‑что подсказать молодежи…
Единственным заметным событием в рутинной жизни усадьбы, когда снег по большей части сошел, стал приезд в Холси‑Хаус брамблвудского викария. Люк, мельком заметив леди Дженис, встречавшую почетного гостя на парадной лестнице, тут же вспомнил день, когда чистил эту лестницу от снега для нее.
Как все могло чертовски измениться меньше чем за две недели!
— Викарий никогда прежде сюда не заявлялся, — заметил Эрон, вгрызаясь в сочную куриную ножку за обедом. — Какого дьявола ему здесь надо?
— Следи за своим языком! — прикрикнул Люк и одним глотком осушил кружку эля.
Эрон сделал недовольную гримасу.
— Это вы мне говорите? А сами ругаетесь всю неделю, как матрос.
— Делай, как я говорю, а не как делаю.
— И не только это. Вы в последнее время и пить больше стали, — не унимался юноша. — Лучше следите за собой, а то ваш плоский живот обрастет жиром.
— Будешь указывать мне, что делать? — взревел Люк, окинув его убийственным взглядом.
Глаза Эрона расширились, и он стремительно выскочил из‑за стола, не дожидаясь, когда Люк ухватит его за подол рубашки и надает по шее.
Уже издалека, с безопасного расстояния, Эрон крикнул:
— И не забудьте про собрание!
— Собрание? — спросил Люк. — Что за собрание? Кто приезжает на этот раз? Король?
— Нет! — рассмеялся Эрон. — Брэди прибывают через два дня.
Люку с трудом удалось скрыть досаду, и он посмотрел на Оскара.
— Да, почтовой каретой, — подтвердил кучер Дженис. — Его светлость сегодня днем получил уведомление.
Поняв, что Люку сейчас не до него, Эрон, раскрасневшись от возбуждения, заметил:
— Дворецкий сказал, что слышал, будто маркиз воздержался давать согласие на брак дочери, пока не встретится с герцогом лично и не поговорит с леди Дженис. И с ним прибывает почти вся семья.
— Боже милостивый, но ведь их так много, да? — Люк вопросительно посмотрел на Оскара.
— Совершенно верно.
— И мы должны произвести на них благоприятное впечатление. — Эрон ухмыльнулся. — Вот зачем нас собирают сегодня.
Оскар покачал головой:
