Карен Рэнни - Вопреки небесам
— Стоит ли наша любовь тех опасностей, которым мы из-за нее подвергаемся? — задумчиво произнес Хью, стараясь холодностью тона скрыть огонь желания. Но умная Кэтрин сумела за оболочкой слов разглядеть суть, к которой и обратилась.
— Разумеется! — заявила она, бесстыдная и дерзкая в своей страсти. — Мне наплевать на свою бессмертную душу, Хью. У Господа и без того достаточно причин, чтобы судить меня. Так пусть прибавится еще одна.
— Я говорю не о наказании, о вине. Нельзя воспринимать прелюбодеяние как игру без последствий. — Кэтрин обдало холодом. Грозный взгляд Хью словно предостерегал ее, надеясь своей холодностью остудить ее горячность. — Моя жена потеряла рассудок. Разве это не усугубляет нашей вины?
Да, Сара превратилась в призрак, денно и нощно бродила по коридорам Ненвернесса, с рыданиями призывая свое дитя. Но разве она когда-нибудь была преградой на их пути? Нет, поскольку то, что связывало Кэтрин и Хью, не имело к Саре никакого отношения.
— А если бы дело обстояло иначе? — возразила Кэтрин, намеренно не замечая вторую часть вопроса. — Как быть с теми ночами, когда мы лежали в объятиях друг друга, а Сара была здорова? Какую дополнительную вину ты возложишь на нас в этом случае, Хью? Я не нуждаюсь в оправдании, не собираюсь рядить свою похоть в одежды благопристойности. К любому объяснению ты останешься глух. Ты хочешь заставить меня признать, что моя душа изнывает от сожалений? Ты угадал. Но только сожалею я не о том, о чем ты думаешь.
Им было в чем каяться, и Хью не стал любопытствовать, пытаясь проникнуть в секреты возлюбленной. Однако ему вдруг очень захотелось узнать, о чем именно она сожалеет. Ему вообще хотелось знать о ней как можно больше.
Очевидно, Кэтрин догадалась о его невысказанном желании, ибо продолжила:
— Я сожалею, что родилась вне брака. Я предпочла бы появиться на свет от законного отца, не важно, бедного или богатого. А так большую часть жизни мне пришлось провести как бы на задворках. Я сожалею, что вышла замуж за Генри, а не за любимого мужчину, и не смогла уберечь Уильяма от жестокости отца. Еще я жалею о том, что судьба не подарила мне голубые глаза и светлые волосы. Но сожалеть о том, что полюбила тебя, я не могу. И не жалею.
Юбка упала на пол, переступив через нее, Кэтрин встала перед Хью, обнаженная и бесстыдная. Просто женщина.
— Прогони меня, если хочешь, но сначала люби. И завтра, когда я приду снова, люби опять. И еще тысячу раз… А когда наступит час расплаты, я приму вину на себя. Пусть все мужчины, женщины, дети называют меня распутницей. Мне безразлично, лишь бы ты называл меня любимой.
— Эту мелодию я уже слышал, Кэтрин.
— Верно, — согласилась она, — но тогда музыкантом был ты. На этот раз выбор мой. И я выбираю тебя.
Она приподняла свои груди завлекающим жестом, словно приглашая следовать за ней по пути вожделения. Глаза у нее горели желанием, улыбка обещала неземные восторги. В то же время в ее взгляде светилась нежность и готовность сдаться. Венера, пробуждающаяся ото сна.
У лэрда перехватило дыхание, будто в комнате вдруг кончился воздух.
— Прикоснись ко мне, Хью.
Сжав кулаки, стиснув зубы, тот пытался вспомнить о чести. Видя его колебания, Кэтрин сама подошла к нему и, опустившись на колени, прижалась губами к килту, под спасительной тканью которого пряталась восставшая плоть. Руки легли на бедра Хью, лишая его возможности двигаться, а прикосновение рта жгло даже сквозь юбку.
— Люби меня, — хрипло сказала она, — или я буду любить тебя.
Момент для победы над собой оказался безнадежно упущенным. Макдональд понял, что долг уступил место ненасытному желанию, осознание вины придет потом. Если бы он действительно хотел поступить благородно, то давно бы отослал Кэтрин из Ненвернесса. Он промолчал не ради Сары, Уильяма или самой Кэтрин, не ради возможного будущего ребенка. Он сделал это только ради себя.
Наклонившись, лэрд поднял Кэтрин с пола, осторожно прикоснулся к ее губам, словно впивая росу, окропившую цветы поутру. Затем с бесконечной нежностью, словно близость предстояла им впервые, а Кэтрин была робкой невинной девушкой, Хью привлек ее к себе. Она прижалась грудью к его груди, ее тело призывно двигалось, пока он не остановил ее, положив руки ей на талию. Кэтрин чувствовала, как бешено колотится сердце любимого, и этот яростный ритм музыкой отдавался в ней. Хью вздохнул, она с радостью ощутила на щеке жар его дыхания и приоткрыла губы, словно хотела попробовать его на вкус. В ответ на робкое приглашение Хью дотронулся до ее нижней губы кончиком языка, потом, едва касаясь, обвел контур рта, так бабочка кружит над цветком, оставляя самые лакомые места напоследок. Кэтрин сама не заметила, как вцепилась ему в рубашку, пока он мягко не передвинул ее руки выше, к шее. Теперь она висела на нем, подогнув колени, упираясь ему в бедра, прижавшись грудью к его груди. Их губы слились, а дерзкий язык Хью хозяйничал в тайнике ее рта.
Было в этом поцелуе нечто греховное, несмотря на всю его сдержанность. Кэтрин ждала большего, но оно не приходило, а когда попыталась коснуться языка Хью своим языком, он вдруг остановился и прижался щекой к ее щеке, отросшая за день щетина слегка царапала ей кожу. Наклонившись, Хью провел кончиком языка по щеке Кэтрин, оставляя там невидимую нежную метку.
Сжимая любимую в объятиях, он думал о том, что на его месте другой человек, более благородный, устоял бы перед соблазном. В то же время, противореча себе, Макдональд уже предвкушал близость, особенно желанную после долгой разлуки. И еще он надеялся, что Бог и люди не будут судить их очень сурово за то, что они нашли друг друга в мире, мало приспособленном для любви.
Напоследок он глубоко вздохнул и мысленно произнес молитву, прося о понимании, прощении, а больше всего о сочувствии.
Глава 24
Обычно лудильщик Нед придерживался привычного, наиболее удобного пути. Установленный порядок менялся редко, хотя порой неожиданно возникшее препятствие вроде камня, перегородившего дорогу, или лесного пожара заставляло его сворачивать в сторону. Предстоящая война, а еще больше подготовка к ней гарантировали небывалый доход. Бродячий торговец быстро смекнул, что в это смутное время любые сведения будут пользоваться гораздо большим спросом, нежели пряности и кружева.
Вот почему ясным и морозным зимним днем Нед оказался далеко на севере, вблизи замка Ненвернесс. Вслед за мулом Салли, безропотно тянущим свою поклажу, он вошел в ворота и сразу понял, что этот замок совершенно непохож на те, которые ему доводилось видеть прежде. Собственно, Ненвернесс больше напоминал маленький город, где жители отличались приветливостью и не грешили любопытством. В первом из этих качеств Нед убедился, обратившись к местному кузнецу с вопросом о нахождении кухни, на что сразу получил обстоятельный и вежливый ответ. А когда лудильщик, с интересом оглядевшись вокруг, достал острый нож и принялся выцарапывать таинственные знаки на седле мула, это никому не показалось странным, из чего он сделал вывод, что ненвернессцы не любят совать нос в чужие дела.
