Анна Кэмпбелл - Семь ночей в постели повесы
Сидони оцепенела от потрясения, смятения, испуга и потаенной, непростительной радости. Она уставилась на Джозефа, гадая, не сошел ли он с ума.
– Выйти за тебя? Но ты же еще не знаешь, ношу ли я ребенка.
– Я прошу тебя не поэтому. – Он подтянулся к изголовью и воззрился на нее с каким-то новым светом в глазах. – Подумай, Сидони. Почему бы нам не пожениться?
– Потому что… – Она замолчала, вырвала свою руку и тут же почувствовала, как не хватает ей этой связи.
Рот его насмешливо скривился.
– Это очень веская причина.
Сидони встала на колени, чтобы глаза их были на одном уровне. Она болезненно остро ощущала свою наготу, но после сегодняшней ночи казалось таким жеманством натягивать простыню.
– Ты шутишь.
Мускул задергался у него на щеке, как доказательство, что этот ошеломляющий разговор не минутный каприз.
– У меня нет жены. У тебя нет мужа. Никакого законного препятствия не существует.
Рот ее страдальчески сжался.
– Дело же не только в законности, как ты прекрасно понимаешь.
– Ты сама призналась, что тебе не слишком счастливо живется с Робертой и Уильямом. – Джозеф помолчал, и лицо его омрачилось. – Я один из богатейших людей королевства. Быть может, это компенсирует мои физические недостатки?
Его самоуничижение больно задело ее. Сидони никогда не было дела до его денег, ей всегда нужен был только он. Впрочем, ничего хорошего ей это не принесло.
– Не говори глупостей. Ты же знаешь, что я…
Как бы ни хотелось ей это сказать, она сдержала слова, которые обрекли бы ее на жизнь с ним. Ее потрясло, что первой реакцией на его предложение не был категоричный отказ. Намерение никогда не выходить замуж было основой ее существования с тех самых пор, как она уяснила для себя неравенство в отношениях между мужьями и женами.
Джозефу потребовалась всего неделя – да, надо признаться, неделя страстная, эмоциональная, умопомрачительная, – чтобы подвести ее к той черте, где мысль о браке уже не вызывала отвращения. Он превратил ее из невинной девушки в чувственную женщину, но заставить ее увидеть мир гораздо шире, чем это было прежде, было самым значительным его завоеванием. Хотя брак для нее по-прежнему означает по доброй воле отдать себя на милость другого человека на всю жизнь.
Несмотря на то что желание принять его предложение било ключом внутри нее, Сидони призвала себя к осторожности. Она знает его всего неделю. Ей необходимо решить, как помочь Роберте, прежде чем открыть правду Джозефу о его происхождении, и, возможно – возможно! – тогда согласиться стать его женой. Не говоря уже о вероятности того, что, узнав, что она скрывала от него такой важный факт, он больше не захочет жениться на ней.
От нервозности голос ее дрожал:
– Ты же знаешь, как желанен мне. Любая женщина была бы счастлива выйти за тебя.
Недоверчивый взгляд, которым Джозеф наградил ее, был для истерзанного сердца Сидони как удар.
– Любая, кто сможет вынести урода?
Гнев подстегнул смелость. Она выпрямилась и твердо взяла его лицо в ладони.
– Я не знаю никого лучше тебя.
Он ответил смехом, настолько отравленным цинизмом, что у нее засосало под ложечкой от сочувствия.
– Потому-то ты всячески пытаешься найти способ сказать «нет»?
Прежде чем отпустить, она крепко поцеловала его.
– Ты глупец, Джозеф Меррик.
Челюсть его оставалась твердой, а выражение лица суровым. Сердце Сидони сжалось, когда она поняла, что ей так и не удалось ни в чем его убедить.
– Это означает, что ты останешься? Сомневаюсь.
– Джозеф, я всегда говорила, что не выйду замуж, – напомнила она ему.
Он подался вперед и обхватил рукой ее голову, пальцами зарывшись в спутанные волосы.
– Я – не Уильям.
– Конечно же, нет! Но я все равно стану твоей собственностью.
Рука, держащая ее за затылок, сжалась.
– Я подпишу все, что угодно. Отдам тебе деньги, права, землю, дома…
– Я по-прежнему буду твоей женой.
– Это не смертный приговор.
– Прости, – беспомощно проговорила она. – Если бы я решила выйти замуж, моим избранником был бы ты, и только ты. Не жду, что ты поймешь.
Она не могла поверить, что тот саркастичный, надменный негодяй, которого она встретила неделю назад, оставит гордость, чтобы предложить ей свою руку и сердце, что, несмотря на все что она знает о браке, на все, что еще предстоит решить между ними, она будет раздумывать над его предложением.
– Ты считаешь, что жить одной лучше, чем быть моей женой? – Джозеф отпустил ее, глядя в глаза своим серебристым пристальным взглядом. – Ты говоришь о том, что потеряешь, если выйдешь замуж. А как насчет того, что ты приобретешь? Разве ты не хочешь иметь детей? Разве тебе не хотелось бы на кого-то опереться в трудную минуту? Сможешь ли жить без мужской ласки?
Вопрос не в том, сможет ли она жить без мужской ласки, а в том, сможет ли она жить без ласки Джозефа. Она протянула руку в безмолвной мольбе о прощении, хоть в глубине души и спрашивала себя, так ли уж ужасно было бы сказать «да».
– Джозеф, выбор дается мне нелегко.
Он оставил без внимания ее жест, и отчаяние одиночества закралось в голос:
– Не могу винить тебя за отказ. Я не подарок судьбы, в конце концов.
Ее губы сжались.
– Перестань принижать себя.
Он посмотрел удивленно:
– Но это правда.
– Ты самый умный человек из всех, кого я знаю. – Сидони сама не понимала, зачем спорит, когда он, кажется, готов принять отказ, но все равно упорствовала. Джозеф должен увидеть, какой он необыкновенный. Руки ее сжались в кулаки. – Ты внимательный, заботливый, забавный, и такой любовник, о котором можно только мечтать. Появись у меня вкус к роскоши – что вполне вероятно после этой недели, – карман у тебя такой тугой, что ты даже не заметишь, если я вдруг начну покупать себе позолоченное нижнее белье.
Его улыбка была неуверенной, но тем не менее улыбка. У нее чуточку отлегло от сердца.
– Я бы заметил все, что ты сделала бы со своим нижним бельем, amore mio.
Она покраснела, и настойчивость ушла из ее голоса.
– Ты недооцениваешь свою привлекательность, Джозеф. Сколько тебе потребовалось времени, чтобы завлечь меня в постель? Три дня? Четыре? А ведь я была, бесспорно, добродетельной.
В его улыбку закралась горечь.
– Осторожно. Если так и дальше пойдет, ты согласишься стать моей женой.
– Мы знакомы всего неделю.
Если бы он знал, как близка она к тому, чтобы уступить и послать все остальное к дьяволу. Но даже сейчас, горячо желая броситься в объятия Джозефа – и пусть бы кто-нибудь попробовал оторвать ее, – Сидони не могла забыть того случая, когда Уильям избил Роберту. Вначале она должна спрятать Роберту где-нибудь в безопасном месте и только потом расскажет Джозефу о его происхождении. Только после этого она сможет решить, будет ли строить с ним свое будущее.
