Джорджетт Хейер - Арабелла
— О, умоляю вас, встаньте, мистер Эпворт! Я очень вам обязана, но я никогда, никогда не переменю своего решения! Это неблагородно с вашей стороны дразнить меня!
— Не будьте таким занудой, Эпворт! — сказал мистер Бьюмарис со своим обычным хладнокровием. — Я пришел спросить вас, мисс Тэллент, не можете ли вы отдать мне ваш следующий танец.
Она сильно раскраснелась и ответила что-то невразумительное. Мистер Эпворт, чувствуя себя подавленным оттого, что его обнаружил в таком положении человек, чьего презрения он страшно боялся, встал, пробормотал что-то о том, что ему нужно идти, и вышел из консерватории. Мистер Бьюмарис, взяв у Арабеллы ее веер, развернул его и стал легонько обмахивать ее разгоряченное лицо.
— Сколько раз он делал вам предложение? — спросил он как бы между прочим. — Как глупо он выглядел, бедняга!
Она рассмеялась, но сказала добродушно:
— Он ужасный человечек, и, кажется, думает, что если он будет меня постоянно преследовать, то обязательно добьется своего.
— Вы, должно быть, дали ему повод, — сказал мистер Бьюмарис. — Если бы он не думал, что вы богатая женщина, он бы перестал вас беспокоить.
Она тяжело вздохнула и сказала тихим дрожащим голосом:
— Если бы не вы, сэр, он никогда бы об этом не узнал!
Он замолчал, отчасти потому, что был разочарован, отчасти потому, что с сожалением понимал, что хотя Флитвуд и разнес эту сплетню, но именно его собственные злонамеренные слова убедили Флитвуда в том, что Арабелла сказала правду.
Через минуту она тихо сказала:
— Мы будем с вами танцевать?
— Нет, номера уже разобраны, — ответил он, продолжая обмахивать ее веером.
— О! Ну тогда — тогда нам все-таки нужно вернуться в бальный зал!
— Не бойтесь! — сказал мистер Бьюмарис слегка резким тоном. — Я не собираюсь смущать вас, становясь перед вами на колени!
Она опять густо покраснела и отвернулась в сильном смущении, ее губы задрожали. Мистер Бьюмарис сложил веер, отдал его ей, и мягко сказал:
— Надеюсь, я не такой пижон, чтобы приводить вас в отчаяние бесконечными домогательствами, мисс Тэллент, но вы можете быть уверены, что мое предложение остается в силе. Если ваши чувства изменятся, одно только слово — один лишь взгляд! — и я все пойму.
Она подняла руку, умоляя его замолчать.
— Очень хорошо, — сказал он. — Я больше не буду говорить об этом. Но если когда-нибудь вам понадобится друг, позвольте мне заверить вас, что вы всегда можете на меня положиться.
При этих словах, сказанных самым серьезным тоном, ее сердце почти перестало биться. Ей очень хотелось рискнуть сказать ему правду; она заколебалась, испытывая страх оттого, что после ее признания обожание на его лице сменится презрением; но в это время в консерваторию вошла другая пара, и она торопливо вскочила на ноги. Момент был упущен; она успела подумать не только о возможных последствиях в случае, если мистер Бьюмарис отнесется к ее второму откровению так же неуважительно, как он отнесся к первому, но и о тех предупреждениях о его ветрености, которые она получила раньше. Сердце подсказывало ей, что она может ему довериться, но напуганный разум требовал воздержаться от любого шага, который мог привести ее к всеобщему осмеянию и позору.
Она вернулась вместе с ним в бальный зал, и он передал ее в руки сэра Джэффри Моркамба, подошедшего, чтобы пригласить ее на танец; через несколько минут он попрощался с хозяйкой и уехал домой.
XIII
Отношения Бертрама с лордом Айвенго быстро развивались. Проведя вместе целый день на скачках, они остались настолько довольны друг другом, что стали строить совместные планы. Лорда Айвенго не интересовал возраст Бертрама, а Бертрам, естественно, не признался в том, что ему только восемнадцать лет. Айвенго отвез его в Эпсом на своем экипаже с упряжкой из двух резвых гнедых лошадей, и обнаружив, что Бертрам — знаток лошадей, добродушно передал ему вожжи. И Бертрам так прекрасно управлял лошадьми, пустив их крупной рысью, срезая углы и пощелкивая кнутом, как научил его сквайр, что сразу же завоевал любовь Айвенго. Всякий, кто мог справиться с его чистокровными лошадьми, естественно, был отличным парнем. А если он мог править и одновременно вести оживленную беседу, он был парнем что надо, достойным самых высоких похвал. После того, как эти два джентльмена обменялись интересными для обоих воспоминаниями о неизлечимых конских заболеваниях, запаленных лошадях, вождении на корде, полукровках, рысаках и тихоходах, перейдя затем к неизбежным и еще более интересным охотничьим историям и выразив обоюдное презрение к таким неблагородным личностям, как бабники и любители тихой безопасной езды, а также согласившись с тем, что лучшим жизненным принципом является принцип: «Мчись во весь опор, даже если рискуешь сломать себе шею», — их отношения утратили всякую формальность, и его светлость уже не только просил Бертрама, чтобы тот называл его Толстячком, как все, но обещал отвезти его в самые интересные и недоступные злачные места в городе.
С тех пор, как Бертрам прибыл в Лондон, фортуна была к нему в высшей степени переменчива. Его первая удачная игра в кости, которые он скоро научился называть «мощами св. Хью», направила его по стезе, которая серьезно встревожила его более благоразумного друга мистера Сканторпа. Поощренный успехом, Бертрам сделал заказы во многих магазинах и мастерских, которые посещал мистер Сканторп, а кроме того, он купил шляпу у Бэкстера, пару сапог у Гоби, перчатки у Рандела и Бриджа, и еще много всяких мелочей вроде трости и помады для волос — все это было не очень дорого в отдельности, но когда он подсчитал общую сумму, она вызвала у него небольшой шок. Нужно было еще принять во внимание счет в гостинице, но так как он еще не был получен, Бертраму удалось забыть о нем на время.
Успех того первого удачного вечера больше не повторился: более того, после второго его посещения тайного заведения на Пэлл-Мэлл он постоянно проигрывал и поневоле был вынужден признать, что в мрачном предсказании мистера Сканторпа таилась доля истины. Он был достаточно проницателен, чтобы понять, что оказался голубем среди ястребов, но был склонен думать, что скоро сможет научиться на своем собственном опыте, потому что он не из тех, кто дважды совершает одну и ту же ошибку. Когда он и мистер Сканторп играли в бильярд в Королевском салоне, к нему подошел очень любезный ирландец, который, наградив Бертрама аплодисментами за его игру, предложил ему сыграть в кости или сходить вместе в небольшой уютный притончик, где можно было бы попытать счастья в «фараоне» или в «красном и черном»[23]. Мистеру Сканторпу не было необходимости шептать на ухо Бертраму, что этот человек — шулер: у Бертрама не было намерения идти с любезным ирландцем, он понял, что к чему, как только его увидел, и был очень доволен тем, что уже не новичок, а наоборот, чертовски хорошо во всем разбирается. Приятный дружеский вечер на квартире у мистера Сканторпа, где они сыграли в вист, а затем вкусно пообедали, убедил Бертрама, что у него природный дар к карточным играм, причем его вера нисколько не поколебалась непостоянством фортуны, последовавшим за этим вечером. Конечно, было бы глупо ходить в игорные дома, но если у вас были друзья в городе, значит, вы могли посещать места с безукоризненной репутацией, где можно было сыграть во что угодно — от виста до рулетки. В целом, он считал, что он все же удачлив в азартных играх. Он был абсолютно уверен, что он удачлив и на ипподроме, потому что провел там несколько очень хороших дней. У него появилась привычка заглядывать в Таттерсаль, смотреть, как азартные люди делали свои ставки, а иногда им подражать, делая свою скромную ставку, а то и ставить по своему собственному выбору. Подружившись с Толстячком Айвенго, он теперь часто его сопровождал, то — чтобы посоветовать, какую лошадь лучше купить, то — чтобы присутствовать на распродаже имущества какого-нибудь разорившегося джентльмена, то — чтобы сделать ставку на скачках. Так как его часто видели в компании Айвенго и считали, что Айвенго ему покровительствует, то он стал пользоваться тем же приемом, что и другие светские молодые люди, — его долги просто записывались, и ему оставалось только ждать дня, когда он или получал выигрыш, или должен был платить сам. Все это было очень приятно, каждый день был полон соблазнов, против которых он не мог устоять, и если иногда его охватывала паника и он чувствовал, что несется по жизни со скоростью, которую уже не в состоянии контролировать, эти ужасные минуты длились недолго, потому что тут же Толстячок звал его оценить достоинства нового рысака, или Джек Карнэби вез его в театр, или в Файв-корт, или в Джеффри-клаб. Казалось, никто из его новых друзей не задумывался всерьез о своих финансовых проблемах, а так как все они постоянно находились на грани краха и все-таки им удавалось путем удачной ставки на скачках или выигрыша в кости опять выплыть на поверхность, он бессознательно стал им подражать и уверился, что только какой-нибудь деревенщина может воспринимать временную неплатежеспособность как серьезную проблему. Ему не приходило в голову, что торговцы, дававшие неограниченный кредит Айвенго и Сканторпу, не станут делать то же самое по отношению к молодому человеку, чьи обстоятельства им неизвестны. Первый намек настоящего отношения к себе он получил в виде ужасающего счета от мистера Суиндона. Вначале Бертрам не мог поверить, что он потратил столько денег на два костюма и пальто, но он не видел возможности спорить с мистером Суиндоном о правильности его подсчетов. С беспечным видом он спросил мистера Сканторпа, что тот делает, когда не может заплатить портному. Мистер Сканторп ответил, что он просто заказывает себе новый костюм, но как ни витал Бертрам в облаках до этого времени, он все же сохранил в себе достаточно природной проницательности, чтобы понять, что в его случае этот трюк не пройдет. Он попытался освободиться от неприятного ощущения внизу живота, убедив себя, что ни одному портному не платят по счету сразу же, но, казалось, мистер Суиндон не был знаком с этим правилом. Неделю спустя он прислал повторный счет вместе с любезным письмом, в котором писал, что будет премного обязан Бертраму, если тот заплатит поскорее. И сразу же, как будто они были в сговоре с мистером Суиндоном, другие торговцы тоже стали присылать свои счета, так что вскоре один из ящичков туалетного столика в спальне Бертрама был ими забит доверху. Он смог заплатить по некоторым из них, после чего почувствовал некоторое облегчение, но как раз когда он убедил себя, что с помощью разумно сделанной ставки или короткого периода удачи в картах он сможет полностью освободиться от долгов, к нему явился очень вежливый, но совершенно неумолимый джентльмен, долго ждал, пока Бертрам вернется с прогулки верхом в парке, а потом вручил ему счет, который, как он знал, Бертрам, должно быть, проглядел. Бертраму удалось от него избавиться, но только когда он выдал ему часть денег в счет погашения долга и после долгого спора, который, как он подозревал, был подслушан официантом, топтавшимся у двери в кофейный зал. Его опасения вскоре подтвердились, потому что на следующее утро хозяин «Красного льва» прислал ему счет за проживание в гостинице.
