Кристина Додд - Босоногая принцесса
Похожее на бассета лицо Харрисона окаменело. Эми поняла, что, упомянув о наследниках, она завладела его вниманием.
– Я знаю, как много значит для вас, что дети вашего любимого племянника продолжат этот благородный род, но Джермин… – Она отвернулась, и ее плечи задрожали, словно она расплакалась. – Вы сочтете меня распущенной, но я пошла к нему в спальню, чтобы попросить у него прощения.
– Вот как? – Он уже ей не сочувствовал. Его тон стал резким.
– Он не захотел меня слушать. Он… он много выпил и был очень зол. Швырялся вещами, ходил по перилам балкона, грозился с него спрыгнуть. Вы знаете его комнату, мистер Эдмондсон?
– Да-да. Знаю. – Голос Харрисона звучал слишком нетерпеливо.
Она обернулась, изображая отчаяние.
– Балкон нависает над скалами.
– Если он спрыгнет, он разобьется, а океан смоет в воду его тело, – сказал Харрисон.
– Его камердинеру не удалось убедить его сойти с перил. Меня он тоже не послушал. Когда я с ним заговорила, он стал даже еще более агрессивным. Мистер Эдмондсон, пожалуйста. Вы его дядя. Он вас послушается. Вы сможете убедить его, что он должен жить ради своих будущих детей!
– Моя дорогая принцесса, я сейчас же пойду к нему. – Глаза Харрисона блестели. – Я уверен, что смогу удержать его от безумного поступка. Положитесь на меня.
– О, спасибо, мистер Эдмондсон. Я знала, что вы сделаете все для моего дорогого Джермина. – Она с удовольствием проводила глазами Харрисона.
Биггерс, которого до этого не было видно, вышел из-за угла и смотрел на нее с открытым от изумления ртом.
– Это было просто великолепно, ваше высочество.
– Правда?
– А я думал, что вы уезжаете.
– Нет, не уезжаю. – Она бросила на Биггерса красноречивый взгляд. – Ни сейчас, ни через год, никогда. Лучше соберите побольше зрителей, Биггерс. Скоро начнется последний акт драмы.
– Пойдемте, пойдемте, – звал гостей Биггерс, рассаживая их в саду. – Надо занять места, но спрятаться, чтобы мы могли устроить его светлости настоящий сюрприз.
Стулья были расставлены за кустами и деревьями, и большинство гостей приняло предложение Биггерса с удовольствием.
Недоволен был только лорд Смит-Клайн.
– Господи, Биггерс, мы могли бы подождать в зале, чтобы поздравить лорда Нортклифа с его тридцатилетием.
– Но там это не было бы сюрпризом. – Эми захлопала ресницами и постаралась выглядеть самой большой дурочкой на свете. – А я обожаю сюрпризы. А вы нет?
– Нет, почему же. – После того, что произошло днем между Эми и Джермином и она перестала быть невестой Нортклифа, лорд Смит-Клайн уже считал, что незачем быть любезным. – Эй! Лакей! Принеси мне сигару!
К Эми подошел Кенли.
– По-моему, эти декорации и впрямь довольно эксцентричны, ваше высочество.
– Доверьтесь мне, Кенли. Вам понравится, вот увидите.
– Неужели? – Он поднял глаза на освещенный закатными лучами солнца балкон. – Что вы такое придумали?
– Подождите и вы увидите. – Она встала и приложила палец к губам. – Только тише!
Первый взрыв громких голосов из спальни застал всех врасплох.
Эми села, довольная тем, что все идет по плану.
– Черт побери, Харрисон, как ты смеешь вмешиваться? – Это был немного заплетающийся голос разъяренного Джермина. – Я маркиз Нортклиф, глава семьи, самый младший из живущих членов благородного рода. Я женюсь на ком захочу!
Голос мистера Эдмондсона был тише и спокойнее:
– Я просто хочу сказать, что женщина, которую ты объявил невестой, приходила ко мне в спальню сегодня ночью.
Кенли в ужасе повернулся к Эми. Все в ужасе довернулись к Эми.
– Ведь это неправда? – прошептал Кенли.
– Прошу вас. – Она состроила скептическую гримасу. – Ни одна женщина не позволила бы себе пасть так низко.
Все дружно закивали. Они, должно быть, действительно презирали Харрисона, раз так единодушно с ней согласились.
– Сегодня ночью? – Голос Джермина прозвучал резко и совершенно трезво.
– Да, – подтвердил мистер Эдмондсон.
Эми ждала, что Джермин скажет, что он прогнал ее. Но он засмеялся.
– Так ты видел ее сегодня ночью? Я так и знал, что ты это скажешь.
– Спроси у слуг. Уверяю тебя, что это правда. Но после того, как она проявила к тебе такое неуважение, она не должна что-то для тебя значить.
– Но я люблю ее. Ты когда-нибудь любил женщину, дядя? Это самое прекрасное, что может быть на свете. Я мог бы простить ей все за наслаждение быть с нею. Ты ведь не впустил ее к себе в спальню, не правда ли?
Джермин появился на балконе. Его шаги были неуверенными, волосы растрепаны. На нем был черный развевающийся плащ, на шее болтался красный шарф. Он размахивал пистолетом.
Толпа ахнула. Многие поспешили получше спрятаться за деревьями.
– В противном случае, – Джермин прицелился в глубину комнаты, – мне придется пристрелить тебя прямо сейчас.
– Стреляй. – Харрисон был по-прежнему скрыт в тени комнаты, но Эми знала, почему он отнесся с таким хладнокровием к перспективе быть застреленным.
Дула всех ружей и пистолетов в Саммервинд-Эбби были забиты, и, хотя Джермин приказал их почистить, Харрисон об этом не знал и надеялся, что, выстрелив, Джермин убьет себя.
Но Джермин протянул Харрисону пистолет рукояткой вперед.
– Нет, я не могу тебя застрелить. Ты застрели меня.
Харрисон вздохнул с таким презрением, что Эми показалось, что он потерял остатки уважения к своему пьяному племяннику.
– Я не собираюсь тебя убивать. Во всяком случае, не этим пистолетом. А теперь слушай, что я тебе скажу. Твоя невеста приходила ко мне в спальню, но я ее отверг. Это говорит о том, что ты не способен позаботиться о себе.
– Ничего подобного. Я могу сделать все, что захочу.
– Мне сказали, что ты пытался ходить по перилам балкона. В твоем состоянии это невозможно. – Презрение Харрисона, казалось, достигло высшей точки.
– Невозможно, да? Я уже ходил по перилам до того, как выпил третью бутылку бренди.
– Всего три бутылки? Да ты пить не умеешь. На, выпей это и покажи, что ты умеешь. – Харрисон вышел на свет и вложил в руку Джермина бутылку бренди.
Эми с удовольствием отметила, что зрители стали осторожно выходить из своих укрытий, чтобы увидеть, как будут дальше разворачиваться события. Они не отрывали глаз от балкона и не произносили ни звука.
С пьяной улыбкой на лице Джермин взгромоздился на перила. Откинув голову, он отпил большой глоток из бутылки, потом легко прошелся от одного конца перил до другого.
Две женщины вскрикнули. На них зашикали. Публика наблюдала словно завороженная.
Поклонившись дяде, Джермин сказал:
– У меня отличное чувство равновесия. Сколько бы я ни пил, я никогда не падаю.
