Ирина Сахарова - Роковая ошибка княгини
На этот её незаданный вопрос ответила Вера, спустя пару минут вышедшая на улицу следом за ней. Саша успела отойти от парадных дверей, сесть на лавочку за кустами акации, откинуться на деревянную спинку и нервно закурить. Так всегда делал отец после сложных операций, и она переняла у него эту вредную привычку. Это помогало унять дрожь в пальцах, проснувшуюся в ту секунду, когда она вернула скальпель Сидоренко.
— Саша! — Вера, такая оживлённая, упала на деревянную скамью рядом с ней, и, прижав руки к груди, воскликнула: — Господи, он говорил с тобой? Что, что он тебе сказал?!
— Кто? — Поначалу не поняла Александра, ожидавшая от неё скорее уж вопросов о том, как всё прошло, нежели… — Волконский?
— Вы ещё и знакомы? — Ахнула Вера, прижав ладони к щекам. Глаза её выражали самое что ни на есть искреннее изумление.
— К сожалению, да, — мрачно отозвалась она, выдыхая дым. — Он мой… сводный брат, если я не ошибаюсь. Моя мать собирается замуж за его отца.
— Ох! — Вера, видимо, хотела спросить о покойной Юлии Николаевне, но постеснялась. И, решив не поднимать нехорошую тему, заговорила о насущном: — Какой красавец, правда? Боже, я влюбилась в него с первого взгляда! А его глаза… ох, какие глаза! Тебе сказочно повезло с братом, Саша, вот что я тебе скажу!
«Могу поспорить», устало подумала Александра, и, вытянувшись на скамейке, подставила лицо тёплым солнечным лучам, и блаженно закрыла глаза. Здесь, на свежем воздухе, наполненном ароматами цветущих деревьев, ей сделалось легче.
Если бы Вера ещё не болтала о Волконском, и не портила бы ей настроения, стало бы совсем хорошо!
— Он приходит сюда проведать своего друга, офицера Владимирцева, Владимира Петровича, — с улыбкой на лице продолжала Вера. — Это наша местная легенда, Владимирцев. Он инвалид. Его серьёзно ранило на войне, и теперь он не может ходить. Его матушка недавно умерла, а невеста от него отказалась. И его никто, кроме князя не навещает. Благородно с его стороны не забывать товарища, как ты считаешь?
— Хм. — Только и сказала Александра в ответ. Она не хотела ни слышать о Волконском, ни, тем более, говорить о нём. Не открывая глаз, она сделала ещё одну затяжку, и попыталась отвлечься на другие мысли.
Об этом самом Владимирцеве, например. Надо же, как получилось… и матушка умерла, и невеста бросила, остался совсем один. И молодой ведь, наверное, ещё, раз дружен с Волконским.
«Ещё пару мыслей о том, как несправедлива эта жизнь, и я пойду утоплюсь, прямо сейчас», пообещала она себе, и попыталась уловить нить Вериных рассуждений. Она всё говорила без конца о Волконском, но, заметив, что Александре эта тема не слишком интересна, тотчас же спохватилась, и спросила:
— Как всё прошло? Я так обрадовалась встрече с князем, что совсем забыла справиться, прости!
— Хорошо, — ответила Александра тихо.
И пускай это будет первое и последнее «хорошо» в её жизни! Вряд ли она решится повторить такое же завтра. Непременно сорвётся! Это сегодня, когда её загнали в угол, не оставив ей выбора, у неё непроизвольно открылось второе дыхание, и она выстояла.
Завтра, она была уверена, такого не повторится.
Оставалось надеяться, что Воробьёв придумает для неё какое-нибудь другое наказание.
Что ж, он и придумал. Ведь никто, включая нас с вами, и не сомневался, что Викентий Иннокентьевич поставит перед Сашей ещё парочку невыполнимых задач? Вот только предыдущие он отчего-то не отменил.
— Как твой первый день, Сашенька? — спросил Воробьёв, воплощение участия и заботливости, когда Александра пришла к нему полчаса спустя. До полудня, когда по договоренности с Алёной заканчивалась её работа, оставалось немного времени, и она решила узнать, не пригодится ли ещё для чего-нибудь Викентию Иннокентьевичу, а заодно и доложить о своих успехах.
— Хорошо. Немного непривычно, ведь раньше я работала только с живыми. Но это опыт, безусловно, и он никогда не будет лишним.
— Вот и замечательно! — Проговорил Воробьёв, внимательно рассматривая бумаги, лежавшие у него на столе, и стараясь не смотреть на Александру. — Завтра продолжите заниматься. Сидоренко сказал, ты установила, от чего умер пациент? Завтра подготовишь мне заключение по новому покойнику, Ипполит Афанасьевич покажет тебе, как оно пишется.
«О, Господи, неееет!», Александра едва ли не застонала в голос, но вовремя сдержалась, а Викентию Иннокентьевичу всё было мало.
— Я тут приготовил для тебя ещё кое-что.
Чтобы уж наверняка!
— Что же? — Упавшим голосом спросила Александра, готовая к какой угодно подлости.
— После работы с Сидоренко у тебя ещё останется время до двенадцати, и я хочу, чтобы ты потратила его с пользой. — С этими словами, Викентий Иннокентьевич улыбнулся добродушно, и протянул Александре две тоненькие папки, взятые со стола. — Я хочу, чтобы у тебя был собственный пациент, как у настоящего доктора.
«Где подвох?», сразу же задалась вопросом Александра, принимая у Викентия Иннокентьевича папки.
— Ты будешь курировать его, наблюдать за ним и по мере возможности лечить, — продолжил тот. — Полнейшее выздоровление будет означать, что ты сдала экзамен экстерном. Как только это случится, я буду ходатайствовать о твоём назначении на должность моей помощницы.
Прекрасные перспективы!
Надо ли говорить, что одним пациентом из представленных Александре на выбор был обречённый на пожизненную инвалидность Владимирцев, а вторым — девяностосемилетняя старушка Никифорова, пережившая шесть мужей и четыре инфаркта, попавшая к ним в больницу с пятым, парализовавшим всю её левую сторону.
«Мягко стелешь, да жёстко спать, Викентий Иннокентьевич», с презрением подумала Александра, изучая обе карточки больных.
— Выбирай кого хочешь! — Сказал щедрый Воробьёв, но в глаза ей опять не посмотрел, вернувшись к изучению документов на своём столе. — Но, должен сразу тебя предупредить, оба пациента сложные. Во всех смыслах этого слова. Владимирцев ни с кем не разговаривает после душевной травмы, а Никифорова выжила из ума и воображает себя наследницей многомиллионного состояния, которое спрятано под её подушкой. Так что, если выберешь её, ни в коем случае не трогай подушку, иначе она обвинит тебя в покушении на её богатства, ха-ха!
«Да вы шутник, батенька!», подумала Александра, кисло улыбнувшись в ответ, и стала внимательно вчитываться в страницы, исписанные чьим-то аккуратным почерком.
По всему выходило, что предпочтительнее было взять Владимирцева — случай, хоть и крайне тяжёлый, но этот-то, по крайней мере, не грозился умереть от старости к завтрашнему утру! А, впрочем, когда Сашенька прочитала про самострел, мнение её переменилось. О, нет, оба хороши! Старушка, отчаянно цепляющаяся за жизнь на рубеже собственного столетия, и молодой мужчина, так же отчаянно пытающийся умереть. Его тянуло на дно отчаяние, её — собственная старость.
