Ирина Сахарова - Роковая ошибка княгини
— Куда деваться… — Пробормотала Александра, опустив взгляд. Созерцать недовольную крючконосую физиономию Ипполита Афанасьевича у неё не было ни малейшего желания.
— Ну тогда пошли, красавица! Поработаем немного, хе-хе.
— Что, прямо сейчас? — с ужасом спросила Александра, тотчас же подняв глаза.
— А что, испугалась? — Сидоренко неприятно осклабился, продемонстрировав жёлтые от табака зубы, и подмигнул ей. — Не бойся, солнышко! Бояться надо живых, а не мёртвых.
«И ничего я не боюсь! — упрямо поджав губы, убеждала себя Александра, пока они с доктором шли вниз, в полуподвальное помещение, служившее мертвецкой. — Просто, для начала, не помешало бы подготовиться… я не думала, что так скоро… я не… Господи, боже мой, крысы!»
Несколько жирных, упитанных крыс сбежало с лестницы и спряталось по углам, одна же остановилась в нерешительности, в тусклом пятне электрического света, точно в лучах софитов, и с интересом уставилась на вновь пришедших.
— Это Авдотья. — То ли в шутку, то ли всерьёз представил её Ипполит Афанасьевич. Крыса пискнула что-то в ответ, и сбежала, последовав за своими товарками. — Эй, Авдотья, ну куда же ты?! — Он рассмеялся, и смех его был противным и скрипучим.
Господи, Господи! Никогда прежде Александра не бывала в столь жутких местах. Это больше походило на пыточную камеру, чем на морг. Правда, в пыточной камере Саша не бывала и подавно, но отчего-то ей казалось, что выглядеть она должна именно так: сырое, мрачное помещение с низким потолком, гулкое эхо то и дело отдаётся от сдавливающих стен, а когда оно умолкает, растворяясь в спёртом воздухе, на несколько секунд наступает удручающая тишина. И сначала кажется, что эта тишина вот-вот поглотит тебя, но потом она вдруг отступает, и тогда становится слышно, как где-то в отдалении капает вода, да скребутся по углам жирные, откормленные крысы. Саша поймала себя на мысли, что предпочитает не знать, чем именно они здесь питались. Ей сделалось дурно от таких размышлений, а ещё от этого невероятно тяжёлого, зловонного воздуха, и она испытала одновременно и головокружение, и безграничный позор.
Хуже всего то, что Воробьёва тут винить не в чем. Она будущий доктор, чёрт возьми, и она обязана была, как сотни докторов до неё, пройти все эти семь кругов ада, начинающиеся с больничного морга! Спасибо любимому папочке, избавил её от этого в прошлом. Глядишь, если бы сразу привёл её в морг, отбил бы начисто её желание заниматься медициной! Они ведь такие страшные, эти покойники! Землисто-серые, иссиня серые, желтовато-синие, серо-жёлтые, и ещё серо-голубые, это утопленники. Голова закружилась ещё сильнее, и Саша ощутила острый приступ тошноты.
— Вот с этого, пожалуй, начнём! — Бодро сообщил Сидоренко, остановившись перед одним из столов.
Как он только их различает? Все ведь одинаковые, лежат в один ряд! Ах, да, номерные бирки на пальцах! Господи, голова совсем не работает, да что же это такое?
— Халат надень. — Скомандовал доктор, кивнув в сторону шеста, где висело несколько халатов. Все они были ей велики, и Александре захотелось сказать об этом своему наставнику, чтобы, сославшись на отсутствие нужного размера, сбежать из этого ада как можно скорее.
Но вместо этого она лишь потуже повязала пояс, и закатала рукава так, чтобы руки остались свободными.
«Я, что, всерьёз собираюсь это делать?!», с ужасом спросила она себя. И, сглотнув подкативший к горлу комок, подошла к столу, возле которого стоял Сидоренко.
— Никогда не делала вскрытия прежде? — полюбопытствовал он, когда она остановилась рядом.
— Нет. — Утаивать правду не было смысла. Александра не сомневалась, что все её чувства в тот момент были написаны на её лице. Зря он вообще о чём-то спрашивал, достаточно было посмотреть на неё, сразу получил бы ответы на все свои вопросы!
— Ха. Значит, этот у тебя будет первый! Что могу сказать, ты его надолго запомнишь. Это как первый мужчина или первая женщина. Хочешь не хочешь, а будешь помнить! — Тут он замолчал, надеясь, очевидно, что Александра подтвердит его рассуждения, или хоть как-то отреагирует на них. Но она пропустила бестактность мимо ушей, глядя на совсем ещё молодого юношу, лежавшего на столе.
Отчего он умер? Молоденький совсем, надо же. Сердце её наполнилось острой жалостью к нему, она даже успела предаться возвышенным размышлениям о том, как это несправедливо, когда умирают молодые, прежде чем Сидоренко вложил скальпель в её руку, и сказал:
— Вперёд.
«Он, что, издевается надо мной?», возмущённо спросила себя Александра, затем вскинула голову и посмотрела на Сидоренко с безграничным недоумением.
— Что-то не устраивает? — С деланным добродушием спросил он, после чего сел прямо на один из пустых столов, с которого не так давно убрали покойника, снял свои очки, и начал с двойным усердием протирать стёкла. — Ах, да, я забыл предупредить, если ты вдруг ошибёшься с заключением, я скажу об этом Воробьёву, и на этом твоя практика закончится.
— Это нечестно! — Вырвалось у неё. Пусть она и поклялась не показывать никому своего возмущения, но это уже переходило все границы.
А Сидоренко не нужны были ученики. Ему нужно было остаться здесь одному, королём в этом царстве мёртвых, и предаваться пьянству в тишине и спокойствии больничного морга. Она бы ему в этом только мешала, если, конечно, не решилась бы составить ему компанию в распитии крепких напитков, пока не видит Воробьёв.
Чёртов Воробьёв, который прекрасно об этом знал! Он знал, к кому отдавал её, он заранее всё продумал, предатель! И, что интересно, если бы не тот подслушанный разговор, со стороны всё и впрямь должно было выглядеть невинно: бедная девочка, никогда не видевшая покойников, испугалась проводить вскрытие, провалила задание, и с позором сбежала. Сидоренко здесь не при чём, за что его винить? Да и с Воробьёва-то спрос не велик, если она сама, по своей собственной глупости, не справилась с элементарным поручением! Результат: её позорное возвращение домой, со слезами на глазах, и перемирие с Алёной — прости меня, мама, ты была права, из меня никогда не получится настоящего доктора!
Интересно, а сработал бы его план, если бы этой ночью Саша не слышала их задушевной беседы с Гордеевым?
Она посмотрела на бедного юношу, лежавшего на столе перед ней, и ярость вдруг отступила. С ней вместе ушёл и страх, а когда она вспомнила отца, стало совсем легко. На секунду закрыв глаза, Саша попыталась представить, что он сейчас рядом с ней, стоит за её плечом, как раньше, когда они вместе проводили сложные операции, он руководил, а она ассистировала… И ведь было совсем не страшно!
