Мэри Уайн - В постели с незнакомцем
— Похоже, что нас, шотландцев, не слишком здесь жалуют, — задумчиво проговорил Друс.
— Это объясняет, почему Яков так интересуется в эти дни набегами.
— Да, похоже.
Бродик наблюдал, как происходит сращение кельтских традиций с европейской модой. Килты носили по меньшей мере половина мужчин, но в ходу были также бархатные камзолы и венецианские штаны. Многие из послов были сверх того украшены короткими накидками, на которых отливали блеском золото и бриллианты. Сам Бродик и его люди были одеты в камзолы с рукавами, на которых значилась зеленая шерстяная марка, свидетельствующая о принадлежности в течение столетия к клану Макджеймсов. Но он и не помышлял о том, чтобы в ожидании приема монархом пришивать к своей одежде всякие золотые побрякушки, считая подобное легкомыслие уделом женщин и щеголей, которые ищут молодых партнеров для любовных свиданий.
— Должен признаться, я слегка удивлен этой выставкой мод.
Его фибула-брошь была из золота, с двумя рубинами вместо глаз льва. Она ранее принадлежала отцу, а когда-нибудь ее будет носить его сын. На правой руке он носил кольцо с печаткой графа Макджеймса. Оно не покидало его руки, пока он не собирался передать его человеку, который захочет защитить его ценой собственной жизни. Это было обещание, которое заставил его дать отец на смертном одре.
Друс насмешливо сказал:
— Я чувствую себя счастливым человеком в своем килте.
— Согласен.
Все насторожились, когда в поле зрения появился Маккуэйд. Он остановился вместе со своими вассалами, нахмурившись при виде огромной толпы людей, желающих повидать короля. Королевские охранники загораживали дверь, и все ожидали, когда гофмейстер назовет их имя. А до этого они должны были просто стоять и ждать.
— Вороватый Маккуэйд.
— Полегче, Каллен. Мы здесь для того, чтобы подтвердить тот факт, что не мы начинали драку.
«На сей раз».
Бродик не мог не признаться себе в том, что несколько раз ночью он вторгался во владения Маккуэйда. Однако он не поджигал домов фермеров.
Друс хлопнул Каллена по спине.
— В чем дело, парень? Тебе не нравится внешность твоего будущего тестя?
— Я пропустил что-то очень важное?
Бродик увидел, как его брат ощетинился, но не стал ничего говорить.
Гофмейстер трижды ударил своим белым посохом об пол. Латунная тарелка внизу отдалась эхом по залу. Все замолчали.
— Слушайте, слушайте, слушайте. Его величество примет графов Маккуэйда и Макджеймса.
Гул недовольства прокатился среди тех, кто не услышал своих имен. Некоторые стали размахивать свитками перед носом гофмейстера, пытаясь привлечь его внимание к своим прошениям. Тот стоял прямо, глядя вперед.
— По крайней мере Яков не намерен заставлять нас понапрасну ждать.
Бродик шагнул вперед, преисполненный желания повидать короля и поскорее покинуть двор. У него не было намерения оставаться долго среди интриганов и добиваться королевских милостей.
Он хотел единственного — вернуться домой к своей жене. И с радостью готов был искать милостей у нее каждую ночь.
Стражи подняли скрещенные пики и позволили ему и его людям войти во внутренний зал. Он был украшен знаменами королевского дома. Здесь были дамы в бархатных и шелковых нарядах. Их накрашенные лица были не такими мертвенно-белыми, как при английском дворе. Однако и они показались Бродику нелепыми и смешными с их ярко-красными щеками и такого же оттенка губами.
Бродик опустился на одно колено, Каллен и Друс последовали его примеру. Он приложил кулак к своему левому плечу:
— Ваше величество.
Яков Стюарт исповедовал стиль, который являл собой смесь шотландского и европейского. Он восседал на троне в конце красной ковровой дорожки.
— Макджеймс и Маккуэйд, приглашаю вас в мои личные апартаменты. По два человека с каждой стороны.
Маккуэйд наградил Бродика зловещей улыбкой. Старший по возрасту мужчина опустился на одно колено, как и Бродик. Король встал и покинул тронный зал. Бродик поднялся, пожирая глазами своего мстителя.
— Побежал жаловаться королю, да, Маккуэйд? — Бродик облизнул губы. — Всегда знал, что ты был хнычущим ублюдком, когда оказывался в проигрыше. Как и твой отец до тебя.
Лицо Маккуэйда побагровело.
— А твой был вором, который только и ждал, когда человек окажется навеселе, чтобы вызвать его на игру, которая требует сообразительности.
Бродик ухмыльнулся:
— Мой отец часто говорил, что я очень похож на мать. Поскольку ты ее знаешь, ты согласен с этим?
Маккуэйд плюнул на пол.
— Она была моей.
Каллен насмешливо улыбнулся, погладив прядь своих более светлых, чем у Бродика, волос — таких же, как и у матери.
— Нет, Маккуэйд, мы живое доказательство того, что она принадлежала нашему отцу.
Маккуэйд ухмыльнулся.
— Что ж, посмотрим, за кем будет последнее слово.
Он зашагал в сторону личных королевских апартаментов, гремя шпорами.
Друс снова похлопал Каллена по плечу:
— Я думаю, ты станешь членом этой семьи, когда выполнишь угрозу укротить Бронуин.
Каллен сверкнул глазами на Друса, его пальцы сложились в кулак. Но на большее сейчас времени не было, поскольку они оказались перед королем и каждый снова опустился на колено.
— Поднимитесь.
Яков Стюарт вначале испытующе посмотрел на Маккуэйда. Тот вскинул подбородок, упрямо демонстрируя свой гордый нрав.
— Макджеймс, скажи мне, почему ты ранил нескольких людей Маккуэйда в прошлом месяце.
Бродик преодолел желание улыбнуться. Яков мог одеваться как европейский король, но под его штанами скрывался чистый шотландец.
— Потому что я застал их за тем, что они жгли дома моих фермеров.
— Это не так.
Друс шагнул вперед:
— Это так. Я видел это своими собственными глазами.
Король поднял руку и посмотрел на Друса:
— Ты клянешься в этом?
— Клянусь. Я был в Стерлинге на праздновании женитьбы моего кузена. — Друс указал пальцем на Маккуэйда. — Я выехал с Бродиком и сам видел огонь.
Нельзя было сказать, чтобы Маккуэйд раскаивался. Даже наоборот, на лице его читалось удовлетворение. Король негромко проворчал:
— Что мне с тобой делать, Маккуэйд? — Яков сел и положил руку на колени. Другая его ладонь подперла подбородок, и он задумчиво посмотрел на Маккуэйда и его людей. — Весь мир смотрит на Шотландию. У нас нет времени на набеги и застарелые ссоры. Та женщина давно замужем, и ее сыновья уже превратились во взрослых мужчин.
Маккуэйд покачал головой:
— Я хочу, чтобы часть приданого была мне возвращена. Этим я буду удовлетворен.
