Саша Лорд - Гордячка
Люди отчаянно зааплодировали, но тут вперед вышел Броган, и все попятились. Он снова вынул свой меч и воткнул его в землю перед Маталией. Заручившись ее безраздельным вниманием, он положил меч на землю и поперек него — ножны. Медленно он стал обходить оружие, стараясь изо всех сил не задеть его острых, как бритва, краев. По мере того как зрители прибывали и барабан наращивал темп, шаги танцующего начинали ускоряться. Он не опускал серо-стальных глаз, поблескивавших при свете фонаря в обрамлении черных как ночь волос. Белая рубаха мгновенно намокла и прилипла к груди и под ней обозначились перекаты мускулов.
Все внимание Маталии сосредоточилось целиком на нем. Танец с мечом был боевым танцем, потому что, согласно поверью, воину, станцевавшему танец с мечом и не задевшему его ногой, завтра обязательно повезет в бою. С бешено стучавшим сердцем она смотрела на ноги мужа, и, когда один из воинов метнул ему другой меч, оно чуть не выпрыгнуло у нее из груди. Броган замедлил шаг, поймал меч правой рукой и с нарочитой небрежностью взмахнул им в воздухе. С разных концов к нему подошли четверо воинов, вооруженных мечами. Броган не отрывал от них настороженного взгляда, не переставая танцевать и по-прежнему не задевая смертоносного лезвия. Когда один из воинов набросился на него с мечом, Броган моментально парировал удар.
Маталия ахнула, зажав рот руками, и едва не задохнулась, когда на Брогана набросился второй, вынудив его развернуться и ускорить шаг. В ярости она бросилась вперед, но Ева схватила ее за локоть и усадила на место.
— Не отвлекайте его, миледи, — предупредила она, и трясущаяся Маталия покорно кивнула.
Мужчины стали приближаться к Брогану все быстрее, сначала по одному, потом по двое, и наконец все вчетвером, вынуждая танцора пригибаться, разворачиваться, парировать и наносить удары и в то же время с безупречной четкостью, не нарушая ритма, выбивать ногами дробь. Его серые глаза потемнели до угольного цвета, волосы слиплись на лбу. Резко взмахнув мечом, он выбил меч из рук одного из нападавших, и тот с достоинством удалился. Пляска Брогана становилась все яростнее. Он по-прежнему не заступал за черту, однако танец превратился в произвольный устрашающий балет. Он по очереди обезоружил всех, последний выбитый меч описал в воздухе дугу и приземлился в опавшую листву.
Барабаны сначала замедлили, потом стали постепенно ускорять темп, пока наконец Броган не издал громкий клич, просунув ногу под рукоять своего меча.
Затем он подкинул оружие и схватил левой рукой. Народ взорвался криками, топая ногами и хлопая себя по бедрам, в восторге от блестяще исполненного танца. На лице Маталии расплылась улыбка обожания. Броган поднял ножны, вложил в них меч, а ранее выбитый меч бросил обратно своему воину. Тот поймал его одной рукой, а второй схватил какую-то молоденькую крестьянку. Девушка захихикала и потянула парня за рубашку в тень деревьев.
Броган подошел к Маталии, погладил ее по щеке, провел пальцами по бровям и притронулся к длинным ресницам. Потом, не говоря ни слова, подхватил ее на руки и понес в лес.
В ветвях деревьев трепетал мягкий ветерок. Отовсюду слышались приглушенные вздохи парочек, но Броган шел дальше, пока звуки скрипки не замерли в отдалении. Маталия обвила его за шею. Наконец Броган остановился и стал перебирать ногами опавшую листву. Маталия попыталась рассмотреть, что это он там делает, но в темноте ничего не увидела. И вдруг муж бросил ее на огромную охапку листьев, так что она громко охнула от неожиданности.
Ругаясь и отплевываясь, Маталия отчаянно барахталась в листве, но, только сумела усесться, как Броган тут же толкнул ее обратно, под щекочущее осеннее одеяло, и со смехом сунул руку ей под платье, пощипывая голые бедра и уворачиваясь от пинков.
— Ах ты животное! — со смехом закричала она, схватила листву в горсть и швырнула ему в лицо.
Броган застыл как вкопанный с выражением крайней обиды на лице, а Маталия расхохоталась еще громче, швырнув в него новую порцию листвы. Броган тряхнул головой, схватился за ствол склонившегося деревца, и на них посыпалась целая лавина желтой листвы. С визгом женщина пригнулась и, схватив мужа за лодыжку, дернула что есть мочи. Броган удивленно выпустил дрожавший ствол и рухнул рядом с Маталией, осторожно перекатившись на бок, чтобы не раздавить ее. Он схватил ее за запястье, усадил верхом на себя, и их накрыли ее пышные юбки.
Броган обнажился, по-крестьянски задрал подол ее платья, и они дарили себя друг другу, двигаясь в такт естественными, знакомыми, пьянящими движениями. Он держал ее за талию, заставляя ускорять темп, она же положила ладони ему на грудь, растирая и пощипывая ее. Броган упивался актом любви с женой на осеннем ложе в двух шагах от деревенских гуляний. Он смотрел на ее раскрасневшееся лицо, на дрожащие веки, на пушистые ресницы, которые взметнулись вверх, когда он вошел в нее. Маталия казалась такой невинной, такой целомудренной и в то же время необыкновенно эротичной и свободной. Это было высочайшее наслаждение. Он закрыл глаза, и она упала на него. Поднявшийся ветерок закружил опавшие листья и накрыл влюбленных мягким осенним покрывалом.
ЧАСТЬ 3. Керколди
Глава 23
Землю укутала зима. На верхних бастионах замка Керколди искрились прозрачные сосульки, пастбища покрылись мягким снежным одеялом. В холодной северной башне было неуютно. Граф по-прежнему откладывал решение, утверждая, что должен дождаться рождения первого ребенка.
Единственным утешением для Брогана и Маталии в этой мрачной обстановке были ранние утренние часы, когда в окна верхних башен падали яркие солнечные лучи. Они сидели, обнявшись, разговаривали и ласкали друг друга. Броган не переставал дивиться переменам, происходившим с Маталией, завороженный тем, как расцветала ее красота.
Он ласкал ее налившиеся груди, целовал соски, ставшие мягче, крупнее и соблазнительнее. Ее живот, гладкий, шелковистый, загадочный, округлялся с каждым днем. Он натирал ее кремами и маслами, замирая от новых ощущений, когда чувствовал, как младенец толкается под его пальцами.
А в другой башне леди Изадора пилила своего мужа. Она плакала и ругалась, жалуясь на ноющую спину, боли в животе и распухшие лодыжки. С каждым днем Ксантье доставалось все больше, и он вечерами в изнеможении дремал на стуле перед камином в большом зале. Когда же леди Изадора спускалась вниз, она была сама покорность и смирение, скромно льнула к руке мужа и при каждом удобном случае обращала всеобщее внимание на свое деликатное положение.
