Саша Кругосветов - Птицы
Обзор книги Саша Кругосветов - Птицы
Саша Кругосветов
Птицы
Прекрасный птицевед
(о книге Саши Кругосветова «Птицы»)
Саша Кругосветов снова порадовал своих поклонников новой книгой. Теперь это сборник публицистических эссе «Птицы». Хотя публицистикой это в полной мере не является. Я бы сказал, что Кругосветов открыл новый жанр, который можно назвать «метафорической публицистикой». Он позволяет пронизывать ему свой текст сотнями аллюзий, и даже название, цитирующее Аристофана, здесь уже не столько название, сколько часть жанровой игры. Кругосветов изначально человек свободный, он шёл в литературу своим путём, построенном на опыте и наблюдениях, а не на чрезмерных экзерсисах. Эта свобода чувствуется на каждой странице книги, она в её построении, в сочетании тем, в свободе мыслеизъявления, если угодно.
В авторском предисловии сразу ощущается глубина и культурологическая укоренённость замысла. Кругосветов кратко пересказывает сюжет аристофановских птиц, а потом резко, одним интеллектуальным метафорическим взмахом руки автора-дирижёра, переводит его на наше время, и оказывается, что вся аристофановская расстановка персонажей сильно смахивает на соотношение личностей и энергий в России недавнего прошлого. Также в предисловии Кругосветов даёт читателю зацепку, манок, что в тексте будет много приключений, что без фантастики не обойдётся. И это интригует изрядно.
Обыкновенно публицисты отталкиваются от каких-то событий и явлений и в своих текстах размышляют о них. Но Кругосветов не таков. Его Вселенная, его мир очень цельные, они весьма конкретны, их компоненты по большей части им же самим и названы, потому его публицистика оценивает и комментирует мир явлений в кругосветовской духовной галактике. И в части «Читая Борхеса» это очень заметно. Меня лично потрясло утверждение, что по-настоящему время мы ощущаем лишь во сне. Мне казалось, что ровно наоборот. Но по Кругосветову время не линейно, и в этом есть вполне логичная правота. В снах время свободно от нас, а мы свободны от него. В части «Естественнонаучные парадоксы и нонсенсы в книгах Льюиса Кэрролла и Умберто Эко» Кругосветов показывает себя как оригинальный исследователь литературного текста. В чём же оригинальность? Ну, во-первых, Кругосветов основывает своё литературоведение не на структурном анализе, как в последнее время делают многие, а на любви и увлечении литературой. Он совершает своеобразное скерцо вокруг текста, весело танцует около него, увлекая все элементы исследуемого текста в такую же увлекательную пляску. Конечно же, сразу же возникает вопрос: что общего нашёл Кругосветов в Кэрролле и Эко? Здесь необходимо прочитать книгу. Но только намекну, что Кругосветова интересуют в первую очередь парадоксы. И эти парадоксы связаны с течением времени, с его остановками и с авторской волей обустроить время в книгах не так, как он течёт в жизни. Думается, всё это Кругосветов делает для того, чтобы крепче связать читателя и текст, сделать его открытым, вытащить из него парадоксы и заставить мир принять их как аксиомы. То есть автор не только выглядит тут как литературовед, но и как рыцарь литературы, свято верящий в её первичность. Впечатляет и серьёзная работа с источниками, подобранными изысканно и мастерски. И неожиданность цитат, используемых как комментарии. Вот одно из ключевых мест: В его поиске нет ничего кроме нонсенса. В этой бессмыслице нет смысла кроме самой бессмыслицы. Абстрактная, препарированная бессмыслица. Рабле – более человечен, Свифт – более суров и беспощаден. Доджсон – уникальный изобретатель веселого кошмара. Он живет во сне, параллельном обычной жизни. Раздвоение личности. Но без вмешательства инфернальных сил.
Часть «Научный институт новогоднего подарка» – это подёрнутое ностальгией воспоминание о жизни советской научной интеллигенции. Кругосветов не опускается тут до социальности, он пытается вывести на современную смысловую арену себя прежнего, тогдашнего, и понять себя во всём комплексе двоичности, по-новому оценить, мифологизировать и метафизировать те давние обстоятельства. Мне понравилось очень точно переданное сочетание иллюзий и безнадёжности, характерное для того времени.
Кругосветов – петербуржец. Город в его книгах всегда присутствует, то прячась за спиной автора, то диктуя определённые законы, то настраивая на свой возвышенный и строгий лад. Когда я читаю питерские инвективы Кругосветова, то поневоле вспоминаю начало 1 тома «Хождения по мукам». Казалось бы, ничего общего. Там Петербург 1914 года, а у Кругосветова город предстаёт совсем в другую эпоху:
«Скорей – на Невский проспект! Пройдут годы, и мы будем встречать завсегдатаев, старожилов Невского, а пока – вперед, вот они, случайные встречные, незнакомые наши братья и сестры, природа которых не знает правил приличий, природа которых всегда свободна и каждого одевает в свои откровения, всех нас, таких разнообразных: бурных, карикатурно флегматичных, сумасшедших, волосатых, кривоногих, возвышенных, отталкивающе напыщенных, ароматных, чувственных… и влюбленных, влюбленных, влюбленных, влюбленных».
Вы, наверное, уже поняли, как Кругосветов обращается со временем! С каждой страницей «Птиц» мы понимаем, что его не интересует хронотопная линейность, а занимает временная метафизическая суть. Ему важно не успеть за мигом, секундой, он предпочитает зафиксировать, заметить те его следы, по которым можно ощутить привкус эпохи, её не фактологическую, а духовную историю. Питер для Кругосветова не только город, это средоточие мистики и непознаваемости будущего. Тот же смысловой дискурс переносится на те части, где описываются пригороды Петербурга, исторические? и волшебные. И из этих пригородов образ автора перелетает, действительно перелетает (тема полёта пришла в текст из снов, вернее, из пиетета автора перед ними) в Коктебель, в мекку воспоминаний о мечте преодолеть силу притяжения.
Вторая часть книги – эта череда отзывов Кругосветова на актуальные события современности. Но в них, при всем мудром аналитическом прищуре, узнаётся тот же комментатор-мечтатель, что и в первой части. В его коротких заметках немало иронии, встречаются даже нотки возмущения, но нет ни капли желчи и немотивированной злобы. Очень любопытна оценка Кругосветовым личности Бориса Березовского. Он не идёт на поводу у тех, кто огульно проклинает покойного олигарха, а пытается разобраться в причинах его взлёта, оценить его деятельность, выяснить, что в нем было настоящее, человеческое, а когда он играл по правилам жестокой своей эпохи и сам становился безжалостным и жестоким.
Занимательны аргументы, которые приводит Кругосветов в полемике с одиозным, давно уже всем поднадоевшим своей русофобией Магаршаком о роли Евтушенко в русской литературе.
Но особенно важны в общем контексте полёта и свободы статьи Кругосветова о нынешней ситуации на Украине. Вот ключевая цитата:
«От мужества, стойкости и выдержки пассионарных людей, бьющихся за интересы самопровозглашенных республик Донецка и Луганска, зависит сейчас не только судьба этих двух областей, жизнь и само существование населения этих областей. От их победы или поражения зависит судьба всей Украины. Судьба НАТО. Путь и дальнейшая жизнь Европы. Судьба и дальнейшая жизнь России. И, в какой-то степени, – путь, по которому дальше пойдут США. Эта маленькая гвардия пассионариев – среди которых, чего греха таить, есть разные люди, есть пена, бандиты, случайные люди, но есть и те, кто твердо решил с оружием в руках защищать свои семьи, свою землю и свое достоинство, – от нее зависит очень многое. Если пассионарии победят – есть шанс изменить жизнь всей Украины. Если потерпят поражение – хаос, бесправие и война поползут дальше, как гангрена, вначале – Крым, потом – Ростов, потом – Москва, Петербург, далее – везде. У нас в России не все хорошо. Но я твердо могу сказать: нам в России не нужен Майдан, нам не нужна гражданская война».
Это действительно полёт, это мостик из снов в реальность, которая тоже не чужда полёту. Это превращение Петербурга из части европейского замысла в имперский российский оплот, это победа автора над тем, что мешает ему им стать. Суть книги «Птицы» – преодоления. Пусть «Птицы» Кругосветова подобно настоящим живым птицам преодолеют все свои небесные пути и долетят туда, куда надо.
Максим Замшев
Предисловие
Вспомним сюжет знаменитой комедии Аристофана «Птицы».
Афиняне Писфетер и Эвельпид, приходят к птичьему царю Удоду и его подданным.
Писфетеру удаётся убедить птиц, что их предназначение – править миром. Между небом и землёй строится птичий город Тучекукуйщина; птицы дают Писфетеру и Эвельпиду крылья, Писфетер становится правителем нового города и приводит в действие план, цель которого – отнять власть у олимпийских богов. Птицы перехватывают дым от жертвоприношений, которым питаются боги, уговаривают людей чтить птиц как новых богов и обещают им за это покровительство.
