Лиз Карлайл - Один маленький грех
— Ну, до сих пор и единственное, — призналась Эсме. — По крайней мере оно запомнится. Мне кажется, я смогу идти, если буду опираться на кого-нибудь.
— Вздор, — сказал Аласдэр. — Я донесу вас до лицея. Но лорд Уинвуд уже поднял ее на руки так же легко, как раньше Аласдэр. Мгновение мужчины враждебно смотрели друг на друга. Затем Уинвуд напряженно кивнул.
— Тогда я пошел, старина, — сказал он холодно. — Я доставлю леди домой. Смогу я позднее увидеть тебя в «Уайтсе»? Бренди нам не помешает.
Аласдэр покачал головой.
— Нет, — сказал он. — Не сегодня, Куин.
Он быстро спустился вниз по ступенькам и исчез в хаосе улицы.
Испытывая отчаяние, ревность, гнев — все сразу, — Аласдэр заставил себя пуститься на поиски Илзы. Что бы там ни думал Куин, Аласдэр считал своим долгом позаботиться о том, чтобы сестры благополучно вернулись домой. По счастью, Илза нашла Ингу и двух других ангелов в таверне на Брод-Корт — они все еще были в белых одеждах и с венчиками на головах и стояли, прильнув к окну заведения. Картина была по меньшей мере впечатляющая.
Чувствовали они себя весьма неплохо, потому что буфетчик и постоянные посетители наперебой угощали их сидром и вином. Инга в своем белом одеянии была, как всегда, необыкновенно хороша. Он почти сожалел, что не может остаться в ее маленькой квартирке на Лонг-Акр. Этим ужасным вечером ему не хотелось в одиночестве возвращаться домой.
Но Инга ожидала бы большего, чем сочувственно подставленное плечо, а он не мог предложить ничего другого. Поэтому Аласдэр поцеловал ее в щечку, посадил всех четверых в свою карету и пешком пошел домой.
Он снова прошел мимо театра и увидел, что паровой двигатель завелся и извергал больше черного дыма, чем сам театр. Однако водой пепелище никто не поливал, и огонь, судя по всему, затухал сам по себе. Аласдэр остановился, чтобы расспросить тучного констебля, который не сводил бдительных глаз с картины затихающего пожара.
— Нет, сэр, все остались живы! — отвечал он, снимая свою высокую каску. — Настоящее чудо, что никто не пострадал. Сгорели только сцена и половина верхнего этажа, если только огонь не разгорится снова.
Аласдэр поблагодарил его и в нерешительности не спешил уходить. Мужчина казался очень знакомым.
— Я Симпкинз, сэр, — сказал тот, не дожидаясь вопроса. — Из Гайд-парка.
Симпкинз. Ах да! Тот день, когда случилось несчастье с Сорчей.
— Я помню, — сказал Аласдэр. — И я виноват в том, что не поблагодарил вас за помощь.
— Нет надобности благодарить, сэр, — сказал констебль. — Я не сделал ничего особенного. Надеюсь, ребенок поправился?
— Еще одно чудо, — сказал Аласдэр. — Девочка ничего не помнит, и только шрам напоминает о том, что случилось.
Констебль заулыбался и сложил руки на животе.
— А что ваша красавица жена? — спросил он. — У меня сердце разрывалось, когда я глядел на нее, правда. Такая славная, такая приветливая с виду и так переживала. Она шотландка, с Северного нагорья, да, сэр? Я заметил небольшой акцент.
— Да, оттуда, — пробормотал Аласдэр. Он снова боролся с чувством холодного, сокрушительного недовольства, того самого, которое он испытал, когда увидел, как Куин поднимался по лестнице вслед за Эсме этим вечером. — Но она гувернантка девочки. Не моя жена.
Констебль смутился.
— Прошу прощения, сэр, — произнес он, почесав затылок. — Я просто подумал… или это пришло мне в голову, что… ну, в любом случае я рад, что все хорошо кончилось.
Аласдэр еще раз поблагодарил его и быстро пошел домой. Они все, слава Богу, вышли живыми из огня, но во всем остальном этот вечер едва ли мог быть хуже. Его жена. Как можно было прийти к такому заключению? Он слишком стар для Эсме. Или нет? О, он знал нескольких распутных старцев, которые ублажили себя женитьбой на женщинах, по возрасту годящихся им в дети, а зачастую и моложе их детей. Эти сластолюбцы искали барышень, у которых не было выбора — наивных барышень из сельской местности, отцы которых проиграли в карты свои фермы или женино приданое. Одна мысль о том, что им выпадало на долю, ужасала его. Нет, не по своему желанию женщины шли на такие замужества.
Но разве это тот случай? Эсме всего на четырнадцать лет моложе его. У нее есть наследство. Она не настолько молода, чтобы годиться ему в дочери. Ну, не совсем. И Эсме, кажется, не имеет ничего против ухаживаний Куина, которому почти тридцать. Тридцать представляется подходящим возрастом. Тридцать шесть — нет. Почему? Всего шесть-семь лет разницы. Какое это может иметь значение? Почему его это так пугает?
Из-за Сорчи. Из-за того, как она появилась на свет или, точнее сказать, от кого. Как-то неправильно желать уложить в постель дочь леди Ачанолт, если подумать, что произошло между ним и этой самой леди, пусть он и не помнит, что там было. Боже мой, если бы он сделал ей ребенка, а затем женился на ней, как порядочный человек, это положило бы конец всему. Церковь навсегда запретила бы ему брак с Эсме. Она считалась бы его дочерью, как Сорча.
Но ему не требовался церковный запрет. Он отказался от Эсме без давления со стороны церкви. Он отказался даже обсуждать с ней ее судьбу. Она пришла к нему за советом, а он практически рассмеялся ей в лицо. Он думал, так лучше для нее — если они разорвут все связи; острое лезвие режет лучше. Он так и сделал. Это был его выбор, напомнил он себе; проходя через темный Сент-Джеймсский парк.
И вот появился Куин. И если Эсме на самом деле серьезно относится к такой перспективе, Аласдэру предстоит остаток жизни представлять себе Эсме в постели своего друга. Постели ее мужа. Он все время видел их вместе.
Он хотел, чтобы она вышла замуж: Чем скорее, тем лучше. Он зашел настолько далеко, что остерегал ее от охотников за приданым, таких, как Сматерз, и невоспитанных наглецов, таких, как Ноуэлл, — нельзя сказать, чтобы она была благодарна ему за это.
Господи, скорей бы закончился этот вечер. Он поспешил на Грейт-Куин-стрит. Ему отчаянно захотелось оказаться дома, в атмосфере мира и спокойствия, и выпить стаканчик виски или два, или шесть. Но этому намерению не суждено было сбыться. Он услышал пронзительные вопли Сорчи еще прежде, чем взялся за дверной молоток.
Уэллингз открыл ему дверь.
— Ужасно, сэр, — зачастил дворецкий. — Маленькую мисс уже минут десять никак не удается успокоить.
Аласдэр прошел наверх и увидел, что Лидия в ночном чепце расхаживает по комнате с Сорчей на руках, а ребенок вырывается, истошно кричит и уже задыхается. Лидия, у которой еще болело запястье, выбивалась из сил.
— Ужасно, сэр, — сказала Лидия между воплями. — Может быть, это колики? Она проснулась в таком состоянии, и я не знаю, чего ждать дальше.
