Лиз Карлайл - Один маленький грех
Аласдэр. Аласдэр, к которому присоединился лорд Уинвуд. И Аласдэр был не один. Она — очень красивая незнакомка — сидела рядом с ним. Она была в красном и с красным пером на шляпке. Эсме узнала стройного белокурого ангела с длинными волосами из хора. Она улыбалась Уинвуду, и все ее лицо выражало радость.
Уинвуд встал позади Аласдэра и поцеловал ее с томным видом протянутую руку. Актриса уронила руку и оборотила взгляд на Аласдэра, обольстительно опуская ресницы, даже когда смотрела на него. Эсме почувствовала укол ревности. Женщина была очень хороша собой, и Эсме недоумевала, как она смогла появиться в зале так быстро и в совершенно другой одежде, когда снова услышала слова леди Уинвуд:
— О чем он только думает? Мне следовало бы… мне следовало бы…
— Следовало бы что, Гвендолин? — мягко прервала ее леди Кертон. — Отшлепать его? Выбранить? Он взрослый мужчина, моя дорогая. А она однажды станет очень известной актрисой. Кроме того, ее пригласил сэр Аласдэр, не Уинвуд.
— Она его любовница, — заявила леди Уинвуд. — Или одна из них, и все это знают.
— Нет, я так не думаю, — сказала леди Кертон. Но даже она сейчас казалась смущенной. — Думаю, его любовница — ангел из хора, или она была его любовницей. В ложе — это ее сестра.
«Сестры», — подумала Эсме. Так их две? Это не утешило ее.
— Ах, дорогая, — произнесла леди Таттон. — Это очень неловко.
— Да, и сэр Аласдэр ваш дальний родственник! — заметила леди Уинвуд, как бы желая распространить ответственность за поступки Аласдэра на всех, кто имел к нему хоть какое-то отношение.
— Ну, я не совсем уверена, что он… — Леди Таттон не стала продолжать. — В общем, в любом случае не близкий родственник. Может быть, пятиюродный кузен.
К этому времени лорд Уинвуд исчез из ложи сэра Аласдэра. Аласдэр и белокурая актриса — сестра ангела — шептались, целиком погруженные в свой разговор. Эсме спокойно сидела, скромно сложив руки на коленях. Но под перчатками костяшки пальцев у нее стали белыми от гнева. Так это любовница? Или сестра его любовницы? Она не исключала, что он мог быть близок с обеими!
Следующие десять минут она провела в неприятном волнении. Затем появился Уинвуд, руки которого были заняты бокалами. Он передал их дамам, с некоторой досадой взглянув на Эсме. Эсме заставила себя улыбнуться и поблагодарить. Снова стал гаснуть свет. Уинвуд едва успел занять свое место, как со скрежетом начал подниматься занавес.
Бедный Христианин стоял в центре сцены, согнувшись под тяжестью своего бремени, и выглядел удручающе мрачным. Хор на этот раз стоял справа от него. И снова, как только занавес поднялся настолько, что открыл их, три ангела с пылающими факелами вышли вперед; белые одежды легко струились вокруг их ног.
Но на этот раз что-то пошло не так. Правый край занавеса перестал подниматься вровень с левым. Ангел, стоявший в центре, самый высокий, явно находился в нерешительности, не зная, что делать, потому что занавес оказался на уровне его лба. Второй ангел споткнулся и запутался в длинной одежде. Третий держался стойко — решительно шагнул вперед, как ему предписывалось, поднял факел и… поджег занавес.
На мгновение все замерли. Первый ангел взглянул вверх и вскрикнул. Занавес был в огне, и пламя быстро распространялось во всех направлениях, с треском пожирая материю. Началась паника. «Пожар! Пожар!» — кричали вокруг.
Христианин бросил свою тяжелую ношу и спрыгнул в оркестровую яму. Ангелы бросились за ним — только мелькнули их развевающиеся одежды. Внизу публика, и мужчины, и женщины, ринулись к дверям. Уинвуд схватил Эсме за руку.
— Я понимаю, что мистер Беньян хотел остеречь нас от адского пламени, — пробормотал он, — но здесь они хватили через край.
— О, дорогой мой! — крикнула его мать. — О, Куинтин, мы умрем!
Леди Кертон отдернула занавеску и толкала леди Таттон к выходу.
— Эсме! Где Эсме? — взвизгнула леди Таттон. — Я не пойду без нее!
— Она со мной, мэм, — крикнул Уинвуд. Теперь он держал за руку и свою мать. — Торопитесь, леди, пожалуйста.
Быстрее.
— О, Куинтин! — причитала его мать. — Ты не оставил наследника. О! Говорила я тебе, чтобы ты женился. И вот!
Мы должны умереть!
— Мама, Бога ради, скорее! — торопил он, подталкивая ее вперед и таща за руку Эсме. — Не отставайте от леди Таттон. Идите! Идите!
Пока они продвигались к верхнему балкону, толпа становилась все плотнее. Вокруг стоял крик. Леди Таттон с бледным от ужаса лицом время от времени оглядывалась, чтобы убедиться, что Эсме следует за ними. Леди Уинвуд продолжала пронзительно кричать, перекрывая крики других женщин.
— Вот, теперь все достанется кузену Эноку! — вопила она. — Гадкому, отвратительному человеку! А мы умрем!
Верхний вестибюль был забит толпой. Женщины толкались, пытаясь пробиться к двум узким лестницам, тогда как мужчины — те из них, которые вели себя достойно, — отошли в сторону. Невыносимый запах горящей ткани заполнил ноздри Эсме. Она чувствовала, как подступает настоящий страх, но старалась не поддаваться ему.
Когда они добрались до лестницы, Уинвуд отступил в сторону.
— Торопите их, я вас умоляю, — сказал он Эсме. — Пусть леди Кертон идет впереди — она не потеряет головы, а две другие дамы пусть будут между вами!
Кивнув, Эсме начала спускаться, кашляя от дыма. Ощущая слабый ток свежего воздуха из лестничного колодца, она молила Бога, чтобы это был хороший знак. Внезапно, когда они уже почти сошли с лестницы, леди Уинвуд остановилась.
— Куинтин? — вскрикнула она. — Где он? Я не пойду без него!
— Пожалуйста, мэм, — твердо сказала Эсме. — Идите скорее, тогда смогут спуститься джентльмены.
Глаза леди Уинвуд расширились от страха.
— Нет! Нет! Я не могу оставить его!
— Двигайся, глупая корова! — взревел голос сзади. В дымном воздухе из-за плеча Эсме просунулась чья-то рука и с силой толкнула леди Уинвуд.
Леди Уинвуд полетела вниз, в задымленное пространство, увлекая за собой других. Эсме пыталась удержать ее, но тот же самый мужчина проложил себе дорогу, сильно толкнув Эсме в спину. Она споткнулась, упала и почувствовала сильную боль в левой ноге. Все вокруг кричали и толкались.
Эсме придвинулась к перилам, юбки обвились вокруг ее колен. На нее давила толпа. Везде царил хаос. Теперь вниз тяжело хлынули мужчины. Каждый кричал, куда идти, пытался отдавать распоряжения.
«Дверь! Дверь! — кричал кто-то. — Сюда!» Эсме приподнялась на руках и стала звать спутниц. Никто не слышал. Она попыталась встать, но боль в колене пронзила ее. Топанье ног продолжалось. Где-то лопались стекла. Она ухватилась за что-то — вероятно, это были перила — и решала, попробовать идти или поползти. Внезапно похожая на призрак тень надвинулась на нее.
