Моника Маккарти - Дочь моего врага
Ее пыл был равен его страсти, она встретила его язык своим, повторяя его действия.
Шум в его голове превратился в рев. Тело напряглось. Но этого было недостаточно. Он склонился к ней, укачивая ее в своих объятиях. Сначала нежно, потом все более настойчиво. Ему хотелось поднять ее юбки и войти в нее. Почувствовать содрогание ее плоти. И повторять это снова и снова, утверждая свое право на нее. Но она была такой покорной, такой отзывчивой и такой чистой в своей жажде наслаждения, что и в нем поднялась волна нежности к ней.
Он отпрянул, и Анна посмотрела на него с недоумением. Глаза ее туманились страстью, губы были полуоткрыты и припухли от поцелуев.
— Пожалуйста, не останавливайся…
— Тсс. — Он отмел ее протест нежным поцелуем. — Я не останавливаюсь.
Теперь было слишком поздно. Он обычный мужчина, а не святой.
Он так сильно желал ее, а она его поощряет. Он знал, что сожаления и раскаяние придут позже.
Однако он не мог овладеть Анной, прижимая ее к двери. Он не станет вести себя, как дикий зверь.
Он отстегнул брошь Кемпбеллов, которой закалывал плед, и расстелил его на каменном полу. Сел на него и протянул ей руку.
Анна не колебалась. Ее рука скользнула в его ладонь, и улыбка ее чуть не разорвала его сердце. Она позволила ему осторожно опустить ее на плед. Там хватило места, чтобы расположиться между бочонками с вином.
Его рука скользнула по ее волосам, он притянул ее лицо к себе и начал целовать со всей кипевшей в нем страстью. Он целовал ее так, будто важнее ее для него не было ничего на свете.
И Анна отдалась сладостной властности его поцелуев.
Она чувствовала умиротворение. В его объятиях ее охватило блаженное ощущение покоя, недоступное прежде.
Его рука скользила по ее волосам: он баюкал ее в своих больших огрубевших ладонях. Его большой палец ласкал круговыми движениями ее затылок и шею.
Она могла бы без конца целовать его так, лежа рядом с ним, сливаясь с ним, ощущая близость его тела, его тепло. Долгие томные прикосновения его языка сделали ее горячей. И это было прекрасно. Но поцелуй его становился все жарче и требовательнее, руки сжимали ее так сильно, что она чувствовала стальной стержень возле своего живота, и теперь поцелуев ей было недостаточно.
В ней нарастало непривычное и странное ощущение. Это походило на пробуждение.
Его пальцы оказались внутри ее, и она ощутила спазм острого наслаждения и облегчение.
Анна застонала и обвила его бедрами, желая получить наслаждение и освобождение, какое может дать только близость. Ее тело горело, соски отвердели и были напряжены и чувствительны.
Ее руки блуждали по его широким плечам, по жестким мускулам предплечий и спины, но ей хотелось дотронуться и до его жезла, ощутить жар его плоти, пульсирующей под ее пальцами.
Должно быть, он почувствовал ее нерешительность и разочарование. Оторвавшись от нее, он отстегнул пояс, снял тунику и отбросил ее.
Его грудь оказалось такой же фантастически широкой, как ей запомнилось. Широкие плечи, мускулистые мощные руки, плоский живот, пересеченный стальными мышцами, гладкая загорелая кожа, покрытая многочисленными шрамами. Теперь она смогла яснее разглядеть татуировку на его руке: готовый к прыжку лев, символ королевства Шотландии.
Она не могла отвести от него глаз. Господи! Он был так прекрасен.
— Не смотри так на меня, милая.
Звук его голоса вызвал в ней дрожь нового желания, по спине пробежали мурашки. Анна вспыхнула:
— Мне приятно на тебя смотреть.
Глаза Артура потемнели.
— Ты великолепен!
И не в силах ждать дольше ни минуты, она положила руки ему на грудь, и у нее перехватило дух от ощущения остроты этого контакта, будто она обожглась.
Из его горла вырвался низкий гортанный звук, и он снова схватил ее в объятия. Больше они не могли сдерживаться. Анна ощущала вкус его желания. По нетерпеливым движениям языка она чувствовала, что он нуждается в ней.
Теперь все происходило быстро, однако каждое мгновение запечатлелось в ее памяти, будто его выжгли там каленым железом. Ей хотелось запомнить все. Его вкус. Ощущение его губ на губах. Грубую щетину на его подбородке, царапавшую кожу. Жар его кожи. Силу его сокращающихся мышц под ее ладонями. Бурное биение его сердца. Ей хотелось запомнить все свои ощущения. Все запахи. Каждое прикосновение.
Она была такой разгоряченной, что кожа ее лихорадочно пылала. Она смутно чувствовала, как его руки расшнуровывают ее верхнее платье и спускают с плеч. Потом его ладони охватили ее груди и принялись ласкать и массировать их сквозь ткань, в то время как губы ласкали ее шею.
Она застонала — ей хотелось избавиться от одежды, чтобы чувствовать его своим обнаженным телом.
Так и случилось. Сначала Артур снял с нее сорочку, потом нижнюю юбку.
Когда Артур поднял голову и взгляд его скользнул по ее обнаженному телу, Анна покраснела и попыталась прикрыться. Однако он схватил ее за запястья и покачал головой.
— Не надо, — сказал он хрипло. Голос его вдруг стал густым и резким. — Ты прекрасна.
Он лег на бок и провел пальцем сверху вниз по ее руке так осторожно, будто она была хрупкой, как стекло, и могла сломаться от его прикосновения. Его глаза ласкали ее грудь, и от его взгляда ее соски еще больше отвердели.
Он провел пальцем по соску, потом обвел его круговым движением.
— Иисусе, — пробормотал он хрипло. — Твои груди прекрасны.
Он застонал и опустился ниже, чтобы обхватить их ладонями и прижаться к ним губами.
Артур никогда не видел женщины прекраснее ее.
Стройная и нежная от макушки до крошечных стоп, она походила на ангела.
Артуру хотелось продлить предвкушение, растянуть каждый момент наслаждения, но они слишком желали друг друга.
Он провел ладонью у нее между ног, пальцами пробуя, насколько она готова.
Сам он был до предела тверд, но ощущение ее влажной плоти, понимание, что это ради него, еще больше его возбудило. Он целовал ее грудь, ласкал ее ладонями, пока ее дыхание не стало неровным.
Когда он понял, что Анна готова, он стремительно сорвал с себя кожаные штаны и нижнее белье и лег между ее ног.
Их глаза встретились.
Он хотел бы сказать, что колеблется, но это было бы неправдой. Все, о чем он мог сейчас думать, — это о том, что она будет принадлежать ему. И что он должен удержать ее для себя. В ее глазах он видел готовность принять его и любовь, на которую никогда не рассчитывал, Господь свидетель, но желал получить больше всего на свете.
— Пожалуйста, — взмолилась Анна.
И только это ему и требовалось.
