Валериан Светлов - Рабыня порока
– Конечно, мы знаем это и все очень любим ее, – сказала старуха.
– И, как только окончится война, вам следует повенчаться, – вставил пастор, приветливо кивнув головой. – Я и повенчаю вас, дети мои.
– Я согласна, Феликс, – проговорила старуха. – Марта, приди обними меня, дочь моя!
Марта кинулась к ней на шею.
– Но зачем же нам ждать окончания войны? – окончательно набравшись храбрости, проговорил офицер.
– Но не хочешь же ты сказать, – удивленно возразил пастор, – что это следует сделать немедленно!
– Отчего же нет, отец мой?
– И даже, может быть, сейчас же? – засмеялся пастор.
– Отчего и не сейчас?
– Под этот грохот пушек?
– Ну да!
Пастор встал, подошел к офицеру и, понизив голос и отведя его в сторону, сказал ему:
– Ты говоришь это серьезно, Феликс?
– О да, батюшка, совершенно серьезно.
Пастор зорко посмотрел ему в глаза.
– Признаюсь, друг мой, эта поспешность в такую необычную минуту меня несколько смущает. Я не хочу допустить мысли…
Пастор не договорил, но недоговоренную им мысль офицер прочел в его глазах.
– О, господин пастор! – почти с негодованием воскликнул он. – Как могли вы это подумать! Марта – чистая девушка, и я слишком горячо люблю ее…
– Прости меня, дитя мое. Прости старику его дурную мысль. Я очень устал, и мой ум плохо соображает. Но почему ты так торопишься с этой свадьбой?
– Потому, отец мой, что я могу быть убит или взят в плен. Я не хочу уйти отсюда, не будучи обрученным с Мартой. Мне было бы тяжело умирать в сознании, что она чужая.
– Так, друг мой. Ты прав.
– Матушка, господин пастор согласен! – радостно вскрикнул Феликс. – Благословите же нас и обручите сейчас же.
– Ну вот, наконец дожила я до такой радости! – сказала старушка. – Мой первый муж, а твой покойный отец, царство ему небесное! – мой дорогой Рабе, радуется теперь, глядя с горных высот на радость своего единственного сына. Марта, пойди, принеси Библию господину пастору!
Марта поспешила исполнить требуемое.
Молодые люди стали перед пастором, читавшим положенные молитвы и места из священного писания. Голос его был тверд, и какое-то торжество звучало в нем. На лице Феликса светилась радость, глаза Марты сияли любовью. Старуха тихо плакала и изредка утирала глаза изнанкой ладони.
Пастор совершил обряд обручения и тотчас же обряд венчания. За поздним часом и ввиду военного времени, он решил возможным не идти в церковь, которая теперь была, конечно, заперта, и простой, но трогательный в своей простоте обряд венчания был совершен осенней ночью, под грохот неприятельских выстрелов в низеньком и темном зале мариенбургской таверны.
– Феликс, – проговорил пастор, дочитав последние слова молитвы, – обними свою молодую жену! Поздравляю тебя, Марта Рабе.
Это новое имя странно прозвучало в ушах молодой девушки.
– Марта Рабе… Марта Рабе… – шептала она, упиваясь музыкой этих слов и обнимая окончательно расплакавшуюся от умиления старушку. – Дорогая мама моя! – проговорила девушка, вся сияя от счастья.
VI
Дверь таверны с шумом распахнулась. На пороге ее показался сержант. Офицер вздрогнул.
– Что тебе? – быстро спросил он, подходя к вошедшему.
– Господин лейтенант, полковник ждет у таверны и просит вас выйти к нему. Ему некогда заходить сюда.
– Сейчас иду. Марта быстро подошла к нему.
– Феликс, что это значит? Мне страшно, Феликс, я предчувствую что-то недоброе.
– Не бойся, моя женушка, не бойся! Это какое-нибудь приказание.
Он быстро вышел в сопровождении сержанта.
– Эта ночь не дает нам ни минуты отдыха, – вздохнув, проговорил пастор. – Тяжелые времена настали для Мариенбурга. Как бы это не было его последней ночью!
– Чьей?! – испуганно вскрикнула Марта.
– Города, – ответил пастор.
Тогда Марта торжественно выпрямилась; огонек отваги и решительности сверкнул в ее красивых голубых глазах.
– Отец мой! – дрожащим от волнения голосом проговорила она. – Что бы ни случилось с городом, со всеми нами, если он будет взят, и с моим… с моим мужем, если он будет взят в плен нашими врагами, я клянусь здесь, перед лицом Бога, что только одна смерть разлучит меня с ним…
Она заплакала.
– Милое дитя мое, дорогая дочь моя! – обнимая ее, проговорила старуха.
– Бог милосерд, – сказал пастор. – Он никогда не допустит этого несчастья.
Старики были тронуты видом молодой девушки, которая опасалась за свое счастье, так неожиданно осветившее ее печальную жизнь.
В это время в зал торопливо вбежал Феликс в сопровождении сержанта и еще незнакомых офицеров и солдат. Вид у всех был возбужденный и торжественный.
– Что случилось, Феликс? – подбегая к нему, спросила Марта. – Куда тебя вызывали? Я предчувствую, что нашему счастью скоро настанет конец.
– Видишь ли, Марта… Зачем смотреть так мрачно на жизнь? Но ведь я, дорогая моя, солдат, и мое место там, где сражаются мои братья против врагов моей родины. Я думал, мне удастся отдохнуть день-другой и насладиться моим новым счастьем с тобой, моя дорогая жена. Но Бог судил иначе. Царские войска не хотят дать нам отдыха. Сегодня ночью начальники решили сделать последнюю попытку… назначена вылазка…
– И начальствование поручено нашему лейтенанту, – с гордостью заявил сержант. – Он известен за отчаянного храбреца и дерзкого смельчака…
– Феликс! – со страхом вскрикнула Марта.
Но офицер был теперь уже неузнаваем. Слова сержанта сильно подействовали на него. Лицо его засветилось выражением гордости, и беззаветная храбрость сияла в его глазах.
– Не бойся ничего, Марта! Там, где идет дело о спасении города и, может быть, тысячи жизней горожан, там нельзя думать об осторожности… Но я буду думать о тебе, и твой образ будет охранять меня от опасностей битвы. От этой вылазки зависит все – спасение или гибель…
Марта обняла его и, прислонив свою головку к его груди, заплакала. Все отступили от них, как бы желая выказать безмолвное уважение к ее горю. Их оставили вдвоем. Они отошли в глубь комнаты.
– Марта, – строго и серьезно сказал Феликс своей жене, – помни: что бы ни случилось со мной, ты должна любить меня. Если бы я даже не вернулся, не забудь меня, моя радость…
Марта рыдала.
– Клянусь тебе, Феликс, вечно любить и вечно быть тебе верной.
Он снял со своего пальца кольцо в виде железной змейки, простой, даже грубой работы и подал его ей.
– Береги его, если меня не станет, – сказал он ей, и слезы навернулись на его глазах.
Она поцеловала кольцо и надела его на свой указательный палец. Затем она протянула ему в обмен свой кисейный платок, который тут же сняла с головы.