Сьюзен Виггз - Ворон и роза
Необходимо было все начинать заново, учитывая сложившиеся обстоятельства и то плачевное положение, в котором он оказался. Но что он может сделать сейчас, если будет прикован к постели, самое малое, недели на три? Как избежать расспросов о себе, которые неизбежны? Как притупить интерес к своей персоне?
Его мозг напряженно работал, выискивая спасительный выход из затруднительной ситуации. Он обязан был что-то придумать…
Вот, вот он выход! Он ничего не должен помнить из того, что было с ним до этого происшествия. Он даже не должен помнить, как его зовут. Его прошлая жизнь ушла в небытие. Он новый человек без имени, без прошлого. И необходимо быть очень осторожным в своих словах, чтобы не вызвать и тени подозрения у людей, которые с этого дня взяли на себя заботу о нем. Но самое главное, что Дэниелу предстояло сделать, — это завоевать расположение и безграничное доверие к себе Лорелеи де Клерк. А потом…
Дэниел сдержал готовый вырваться из груди крик ликования. Он в безопасности, но надолго ли? Не дай Бог, чтобы кто-нибудь из обитателей приюта узнал его.
Из задумчивости его вывел встревоженный голос Лорелеи.
— Что с вами, месье?
— Мы все утро беседуем с вами, и мне бы хотелось услышать ваше имя, — сказал он. — И еще… Помогите мне восстановить в памяти последние события, невольным участником которых я оказался. Что со мной произошло? Что это за место? Как я сюда попал?
— Вы ничего не помните?
— Совсем ничего.
— Хорошо. Давайте до порядку. Меня зовут Лорелея де Клерк. Вы были погребены под снежной лавиной, а сейчас находитесь в приюте Святого Бернарда.
— Это вы меня латали?
— Я вправила вам руку и зашила рваную рану на голове. Ваше колено будем лечить при помощи травяных ванн и массажа, — отвечала девушка. Она слегка прикоснулась к его плечу. — Месье, вы не должны так подозрительно смотреть на меня. Я совсем не, похожа на мою тезку.
— Вашу… тезку? — спросил мужчина. — Лорелею из легенды.
— А… — он осторожно кивнул. — Та, которая соблазняла мужчин, доводя их до смерти, на скалистых берегах Рейна?
— Да, это не то имя, которое внушает доверие, — согласилась она. О Боже, какие у него необычайно красивые глаза. Синева внутри синевы, каждый слой разного оттенка.
Дэниел хотел еще что-то сказать, но в дверь постучали. Он вздрогнул, неожиданный стук испугал его. Лорелея поспешила открыть дверь.
— Сильвейн! Доброе утро!
Приветливая улыбка послушника словно осветила комнату, копна волос соломенного цвета упала ему на лоб.
— Я принес завтрак, — сказал он, и поставил поднос на столик у кровати.
— Я просто умираю от голода. Я не ела с тех пор… — Лорелея призадумалась, вспоминая. Запах свежесваренного кофе дразнил ее ноздри.
— Со вчерашнего дня, с вечерни, — подсказал Сильвейн. — Тебе нельзя пропускать трапезы. Ты и так худенькая.
— И тогда тебе некого будет дразнить, — сказала она с притворным сожалением. — Посмотри, наш гость проснулся.
Сильвейн отбросил со лба соломенные пряди и посмотрел на мужчину, лежащего на кровати.
— Доброе утро, месье. Как вы себя чувствуете?
— Мадемуазель говорит, что я чувствую себя отвратительно.
— Она всегда преувеличивает, — усмехнулся Сильвейн. — Но, к сожалению, обычно бывает права.
— Какая жалость. Вы не поможете мне сесть?
— Вам лучше лежать, — заметила Лорелея.
— Я уже устал лежать.
— Ладно, только старайтесь не наклонять голову.
Лорелея и Сильвейн взяли его за руки и осторожно приподняли. Девушка почувствовала под своими ладонями его крепкие мышцы. Боже! Мужчина молод и силен. Он скоро поправится. Она подложила ему под спину подушку и расправила одеяло.
— Так хорошо?
— Отлично, — голова болела и кружилась. — Позовите танцовщиц.
Он еще пытался шутить. Лорелея даже не представляла, как себя с ним вести. Его беззаботность и легкомысленное отношение к своему состоянию шокировали ее. Большинство мужчин в подобных случаях впали бы в панику, засыпали бы ее вопросами о том, что их ожидает.
— Вы голодны? — спросила она.
— Да.
Сильвейн направился к двери.
— Я скажу настоятелю, что вы проснулись, месье.
Молодой человек вышел. Дэниел наблюдал, как Лорелея налила кофе и добавила щедрую порцию густых сливок из кувшина.
— Держите, — она вложила простую белую чашку в его здоровую руку. — Маурико варит самый лучший кофе в Альпах, а с молока приютских коров мы снимаем самые лучшие сливки. По крайней мере, я так думаю, потому что я не была нигде за пределами гор.
Дэниел замер от удивления. Женщина-врач, которая никогда не покидала гор! Он вопросительно посмотрел на Лорелею.
— Не удивляйтесь, — улыбнулась она. — Так уж случилось, что у меня не было причины покидать приют, а врачебной практики хватает с избытком и здесь. Но давайте продолжим разговор о том, что касается вас. Я назвала свое имя. Настала ваша очередь представиться.
Дэниел молчал. В комнате установилась напряженная тишина. Он чувствовал на себе встревоженный взгляд Лорелеи.
— Я не помню, как меня зовут, — наконец выдавил из себя Дэниел. — Мне стыдно и очень страшно признаться в этом, но я не могу вспомнить ничего, что касается меня. Я не знаю, кто я, как и зачем я оказался на перевале, куда шел. Я пытался вспомнить, но у меня ничего, не получилось. Помогите мне, Лорелея!
— Но как? Вы даже не помните, как вас зовут, — запинаясь, произнесла девушка.
Она была поражена его признанием. Эта «рана» оказалась самой страшной.
— И как прикажете обращаться к вам?
Дэниел задумался.
— Называйте меня Вильгельмом Теллем.
— Почему? Это имя что-то напоминает вам? С ним что-нибудь связано в вашем прошлом?
— Не знаю. Скорее всего, с этим именем ничего не связано, но оно всплыло в моей памяти. Я прошу вас, не торопите меня. Просто иногда разговаривайте со мной. Надеюсь, что придет то время, когда я заполню пробелы в моей памяти.
— Хорошо… Вильгельм.
«Господи! Хотя бы она мне поверила!» — молил Дэниел.
Дверь распахнулась, и в комнату вошел настоятель приюта отец Джулиан в сопровождении Сильвейна.
— Доброе утро, Лорелея, — поздоровался он. — Доброе утро, месье.
Отец Джулиан рассматривал Дэниела цепким, пристальным взглядом своих серых, холодных глаз.
— Как чувствует себя твой пациент?
— Раны достаточно серьезные, отец Джулиан, но они не представляют никакой опасности для жизни, чего я раньше опасалась. Сейчас ему необходим покой, а об остальном я позабочусь. Моего пациента страшит необходимость провести длительное время в постели, но я настаиваю на этом. Для его же блага.
