Петра Дурст-Беннинг - Дочь стеклодува
Картофеля не было.
Утро никогда не будет прежним.
На глаза ей навернулись слезы, девушка выбежала из кухни и бросилась в сарай, служивший им купальней. Она энергично дергала за рычаг колонки, набирая воду в синий эмалированный тазик. Вода уже переливалась через край, но Рут этого не замечала. Она опустила руку только тогда, когда вода начала выплескиваться ей на ноги. Громкие рыдания прорезали затхлую тишину.
Вернувшись в кухню, она увидела, что Иоганна и Мари уже сидят за столом. Одна из сестер достала из шкафа хлеб, положила на него масло и мед. Сестры молча жевали бутерброды. Сладкий мед стекал по горлу, но никто не замечал этого, на языке вертелся слишком горький вопрос, который никто из них не осмеливался задать вслух: «Что же будет дальше?»
Дождливая погода, установившаяся в последующие дни, вполне соответствовала тому летаргическому сну, в который погрузился дом. Каждая из сестер забилась в свой угол, ожидая того времени, когда пора будет снова ложиться спать. Иногда к ним заходил Петер, но не оставался надолго. В отличие от девушек, его снедала жажда деятельности. И, хотя ему было ужасно стыдно, он всякий раз радовался возможности оставить за спиной гнетущую атмосферу дома Штайнманнов.
Сестры снова молчали за обедом, но вдруг Иоганна подняла голову и откашлялась:
– Будет лучше, если мы уберем вещи отца.
Рут нахмурилась:
– Не знаю… Разве не нужно подождать с этим?
– Какая разница, уберем мы их сегодня или через несколько дней?.. – Иоганна смотрела на сестер неуверенно, словно хотела, чтобы те отговорили ее от этой затеи.
«Иоганне точно так же не хочется заниматься этим делом, как и нам», – догадалась Рут. Когда бы они ни принялись за него, им все равно будет тяжело. Кроме того, она не знала, сколько еще сможет выносить давящую и парализующую тишину, царившую в доме. Лучше уж взять на себя неприятную задачу, чем не заниматься вообще ничем.
– Ты права, пора навести порядок!
Пока Рут и Иоганна разглаживали рубашки и куртки, чтобы сложить их потом в узлы из платков, в двери то и дело стучали. Даже спустя неделю после смерти Йооста соседи продолжали приносить им еду. Вот сейчас как раз принесли горшочек супа. Соседка с любопытством заглядывала через плечо Мари. Как же справляются сироты? Девушки одни в доме… Где же это видано? Женщине очень хотелось войти к ним, и Мари это поняла, однако, поблагодарив соседку за суп, поспешно закрыла перед ней двери.
Когда Мари уже собиралась поставить суп на стол, крышка немного съехала в сторону и в нос ударил кисловатый запах. Мари вздрогнула. Может быть, бульон испортился? На миг она задумалась, не вылить ли содержимое горшка во дворе, но решила пока убрать его подальше. Пусть Иоганна и Рут решают, что с ним делать. Чтобы избавиться от горшка, она пронесла его через кухню и поставила в мастерской на один из опустевших рабочих столов.
Она хотела снова выйти из комнаты, но замерла на пороге.
Как здесь тихо!
Мари придвинула табурет и опустилась на него.
Никаких призраков. Тем не менее в этой тишине было что-то таинственное. День за днем, целую жизнь пение пламени сопровождало все их повседневные действия.
«Если хочешь, чтобы пламя пело, нужно как следует дуть на огонь», – всегда говорил отец.
Мари почувствовала, как ей вновь сдавило горло. Она с нежностью провела рукой по старой масляной лампе, сиротливо приютившейся рядом с новым газопроводом. Никогда больше не запоет это пламя…
На верхнем этаже послышался грохот. «Навести порядок», – так сказала Рут, а ведь они говорили о жизни отца!
Когда она спросила, что ей делать, пока девушки убирают наверху, она заметила панику во взглядах, которыми обменялись старшие сестры. Что делать? Этот вопрос постоянно висел в воздухе со дня смерти отца, и Мари казалось, что он становится осязаемым. Нет, она тоже не знала, что будет с ними дальше. Но ей было обидно, что Рут и Иоганна не хотят делиться с ней своими мыслями. Ее не принимали всерьез просто потому, что она самая младшая. Так было при отце, и Рут с Иоганной продолжали вести себя точно так же. Что ж, ничего с этим не поделаешь! Девушка вздохнула и направилась на кухню.
Около полудня пришла вдова Грюн и принесла противень с яблочным пирогом. Аромат корицы и аниса поднялся вверх по лестнице, вытесняя запах старой мужской одежды. Густые супы, которые приносили другие соседи, часто застревали в горле у девушек, однако на пирог все трое набросились с большим аппетитом.
– Нужно будет обязательно поблагодарить вдову Грюн, – сказала Иоганна, отрезая еще кусочек.
– Ты права, – поддержала сестру Рут. – Как она помогала мне обмывать отца… Не всякая поступила бы так же.
– Это вообще на нее не похоже – предложить свою помощь. Обычно она старается держаться подальше от всех…
– Ты права, это странно… Она живет всего через два дома от нас, но ее почти никогда не видно! – удивилась Мари.
В Лауше все знали друг о друге буквально всё, и не только потому, что деревушка была маленькой и ее обитатели зарабатывали на хлеб одним и тем же ремеслом. Теснота деревенской жизни не позволяла никому обзавестись своими тайнами. Почти все дома выстроились в ряд вдоль главной улицы, которая круто поднималась в гору. Боковых улиц практически не было – отвесные, поросшие лесом склоны не позволяли поселению расшириться.
– А когда ты можешь увидеть вдову Грюн, если она почти целый день работает наверху, у Хаймеров? – удивилась Рут. – Наверное, у нее просто нет времени на болтовню.
Иоганна покачала головой:
– Гризельда всегда держалась в стороне, даже когда был жив ее муж Йозеф. Думаю, ему не нравилось, если она болтала с соседями. Вот это был упрямец, наверное!
– Интересно, что стало с ее сыном? Его ведь звали Магнусом, верно? – вспомнила Рут, съев еще кусочек пирога.
– Понятия не имею. В какой-то момент он просто исчез. Никто толком не знает, почему и зачем. Но мне тогда тоже было всего тринадцать, и… – Иоганна не договорила, поскольку в дверь снова постучали.
– Только не еда, – простонала Рут.
Но это оказался Петер, который попросил Иоганну выйти с ним на улицу. Мари и Рут многозначительно переглянулись.
5– Ну как? Все в порядке?
Петер закрыл дверь у них за спиной. Иоганна только плечами пожала.
– Мне очень жаль, что в последние дни я не мог заглянуть к вам, ко мне шел какой-то нескончаемый поток людей.
Петер Майенбаум делал искусственные глаза из стекла. Часто его клиенты приезжали издалека. Если кому-то после несчастного случая требовался искусственный глаз, нужно было спешить. Со временем возрастала вероятность того, что глазница с чужеродным телом воспалится или загноится. Если же стеклянный глаз удавалось вставить очень быстро, шансы на то, что мышцы привыкнут к нему и глаз даже будет двигаться, были достаточно велики.
