Непокорная фрау Мельцер - Якобс Анне

Августа немного посюсюкала с Фрицем, чтобы мальчик успокоился, затем посадила его обратно в коляску и поспешила дальше. От Перлаха дорога теперь шла по Максимилианштрассе до Мильхберга, где у Йордан был магазин. Не самый лучший район и довольно отдаленный – но для ее целей место вполне подходящее. Люди, которые приходили к ней узнать свое будущее, не всегда хотели, чтобы их видели. Она остановилась, потому что малыш снова начал кричать и брыкаться, из-за чего ей пришлось опасаться за зелень в тележке. Поэтому она купила у торговца два кренделя, один отдала мальчику, а другой съела сама. Деньги, которые она заработала на продаже зелени, были потрачены.

Августа утешала себя мыслью, что, несмотря на все их богатство, дела у Мельцеров на вилле тоже идут не лучшим образом. Молодая госпожа Мельцер все еще жила с детьми на Фрауенторштрассе, ходили слухи о возможном разводе и судебном решении вернуть детей на виллу – но пока господин Мельцер, похоже, ничего не предпринимал. Хотя его мать была очень несчастна, потому что сильно скучала по детям.

Но самое ужасное – эта стерва. Новая экономка, госпожа Серафина фон Доберн. Бедствие на тощих ногах. Нет, вилла никогда не видела такого злого человека, она намного превзошла даже Йордан. Она захватила кабинет госпожи Шмальцлер и там обосновалась. Туда же Герти должна была приносить по утрам завтрак, потому что вместе с другими работниками она только ужинала. После завтрака она появлялась на кухне и отдавала распоряжения, ворчала, наставляла, требовала, оскорбляла и доводила до того, что все не могли дождаться, когда она наконец уйдет.

Особенно от нее доставалось Герти, потому что та часто ей возражала. Она даже умудрилась оклеветать бедную девушку при госпоже Алисии, так что Герти вызвали в столовую и устроили головомойку. Конечно, все, что фон Доберн рассказала о ней, было ложью. Герти якобы разбила стаканы и даже украла тарелку из дорогого фарфора. На самом деле тарелка находилась в кабинете экономки, которая постоянно без спросу брала печенье из коробки Брунненмайер.

Эльза, как обычно, всегда держалась стороны сильнейшего, а в данный момент, к сожалению, это была фон Доберн. Юлиус уже искал новое место, но пока безуспешно. Он изо всех сил старался не обращать внимания на экономку и не реагировать на ее злобные речи, но было видно, что ему это дается с трудом. Часто бедняга краснел от гнева.

Только Брунненмайер могла противостоять мегере. С ней у фон Доберн были плохие отношения. Когда она отдавала приказы, повариха даже не обращала на нее внимания. Она делала свою работу, как всегда, и уделяла экономке не больше внимания, чем мухе на стене. Иногда она даже решалась поиздеваться над ней. Когда фон Доберн настояла на сахаре-кандисе к утреннему чаю, Брунненмайер положила ей в сахарницу стеклянные шарики. Герти принесла их из детской комнаты. Иисус Мария, как разъярилась экономка! Это было покушение на ее жизнь. Она вызовет полицию. Тогда повариха до конца своих дней просидит в тюрьме. А в прежние времена, при кайзере, такого человека, как Брунненмайер, вздернули бы на виселице.

Августа резко остановилась, так что корзина с эстрагоном чуть не упала с тележки. Разве это не Герти стояла перед рекламным столбом? Да, конечно. Она держала корзину в руках и завязывала платок вокруг головы из-за дождя, но Августа узнала ее по темно-красной юбке. Когда-то она принадлежала госпоже Элизабет, которая вышла замуж за лейтенанта фон Хагемана и теперь жила с ним в имении в Померании. Бедняга фон Хагеман. Когда-то он был таким красивым лейтенантом. В самом деле красивым. Но сейчас Августа не хотела ворошить прошлое и направилась к ничего не подозревающей Герти.

– Смотрите, это Герти. Ты так погружена в свои мысли.

К ее разочарованию, девушка ничуть не испугалась, она просто медленно повернула голову и радостно улыбнулась Августе.

– Привет, Августа! Я слышала вас издалека. Коляска пищит, как полный хлев поросят. Ты идешь на овощной рынок со своими травами?

– Нет. Это для Йордан.

– Поняла.

Августа взглянула на объявление, которое Герти держала перед носом, но смогла разглядеть только «Ассоциация христианских дам», остальное было напечатано слишком мелким шрифтом.

– Ты хочешь уйти в монастырь?

Герти звонко рассмеялась. Ее каждый день раздражала новая экономка, но она не хочет пока прощаться с миром.

– Они предлагают курсы. Смотри. Курсы для горничных длятся два с половиной месяца. Для камеристок – три месяца. И это бесплатно.

Посмотри-ка на Герти. Она хочет добиться большего. Сразу стать камеристкой. Ну, если она только не переоценивает себя.

– Чему там учат? Это тоже указано?

Герти читала, следуя по строке указательным пальцем:

– Да, здесь: обучение порядочности и вежливости. Приобретение хороших манер. Подача блюд и сервировка стола. Укладка волос. Глажка. Пошив одежды. Стирка и чистка ламп.

– Ты же и так умеешь многое из этого.

Девушка сделала шаг назад и пожала плечами.

– Конечно, большую часть я уже знаю. Кроме вежливости и хороших манер. Но когда проходишь этот курс, ты получаешь диплом. И можешь показать его, когда будешь устраиваться на работу. Понимаешь меня?

Августа кивнула. Герти была из тех, кто долго не задерживается на кухне. Она хотела пробиться наверх, и у нее было для этого все необходимое. Почему она сама никогда не продвинулась дальше второй горничной? О да, у нее были любовные отношения. С камердинером Робертом. С лейтенантом фон Хагеманом. Ребенок, для которого ей нужен был муж. Брак с Густавом. А потом она рожала одного мальчика за другим. Но Герти была слишком умна, чтобы ввязываться в отношения с парнем.

– Будет жаль, если ты уйдешь с виллы, Герти, – произнесла Августа совершенно искренне.

Герти глубоко вздохнула и заявила, что ей тоже нелегко принять такое решение. Но с тех пор, как эта лживая женщина повсюду плетет свою паутину, многое на вилле изменилось к худшему.

– У тебя есть садовое хозяйство и семья, – продолжала Герти. – Но нам приходится общаться со злой ведьмой и днем, и ночью. Это очень тяжело.

Августа кивнула. Девушка ничего не понимала. Она, наверное, думала, что завести семью и хозяйство – пустяк, а забота о хлебе насущном – просто забава. Августа подобрала половинку кренделя, которую Фриц выбросил из коляски, вытерла ее о юбку и положила в карман.

– Посмотрим, как будет. – Она взглянула на башню ратуши, освещенную солнцем. Действительно, она оказалась права, уже прояснялось.

– Да, мне тоже пора идти. Брунненмайер дала длинный список покупок. Пока, Августа.

Два дома Марии Йордан можно было узнать издалека, потому что они единственные были недавно оштукатурены и покрашены светлой краской. Дома были маленькими и низкими – но все же. И конечно не шли ни в какое сравнение с садовым домиком, где жизнь была одним страданием. Молодой продавец Кристиан поставил на тротуар стол и стал раскладывать на нем всевозможные товары: горшочки с чудодейственной пастой и маленькие баночки с восточными специями, венки из искусственных цветов, маленькие фоторамки из серебра, шелковый платок, обнаженную танцовщицу из бронзы.

– Привет, Кристиан. Фрау Йордан внутри?

Он покраснел, когда Августа обратилась к нему. Наверное, потому что заметила, как он разглядывал фигурку танцовщицы. Милый мальчик. Какие у него большие голубые глаза. Надеюсь, Йордан не совратила его, стерва.

– Да, да. Подождите, я помогу вам с коляской.

Он оставил выставленные товары и взял спереди детскую коляску, чтобы было удобнее перенести через порог магазина. Лицо Кристиана расплылось в улыбке от того, что Фриц улыбнулся и потянулся своими маленькими ручками к его серому халату.

– У меня тоже был младший брат, но умер от скарлатины пять лет назад, – сообщил он Августе.

– Ох, – вздохнула Августа. – Бедный ребенок.

Она могла радоваться тому, что ее четверо малышей до сих пор ничем серьезно не болели. Многие дети умирали, особенно в районах, где жили бедняки. Было ужасно, когда приходилось хоронить такое невинное маленькое существо. Но она этого не допустила. Она умела бороться. Она, как и Герти, хотела подняться наверх.