Зоя. Том первый (СИ) - Приходько Анна

«Ну теперь точно», – подумал Янек и ещё сильнее прижал к себе Зою, боясь, что сейчас их разлучат. Хотелось стать невидимым, скрыться от всех этих нежданных гостей.

Пани Анна открыла дверь. Григорий Филиппович вошёл без приглашения. Он даже ворвался в гостиную, чуть не сбив с ног Анну и Евдокию.

Софья испугалась ворвавшегося Григория, подумала, что он пришёл за ней, и убежала в мастерскую.

– Что вы себе позволяете? – крикнула пани Анна. – Вы пугаете моего ребёнка!

Анна метнулась в мастерскую.

Григорий осмотрелся.

– Дунечка, – сказал он, – ты чего здесь делаешь?

– За дочкой пришла, – ответила Евдокия.

Григорий широко улыбнулся, шагнул к Зое. Янек прижал к себе девушку ещё крепче.

– Да смотри не раздави её!

Зоя с недоумением взглянула на отца.

– Чего уставились на меня, как на прокажённого? – произнёс Григорий. – Мне бы поговорить с тобой, Янек. Отпусти бабу, мужской разговор ушам её не нужен.

Янек Зою не отпустил.

– Я её не отдам вам, – ответил он Григорию Филипповичу.

– Отпусти, кому говорю, – отец повысил голос, – не трону я её. Мне с тобой поговорить требуется.

Юноша расслабил руки. Зоя отступила назад.

– Иди в комнату, – скомандовал Янек.

– И ты ступай с ней, – обратился Григорий к жене. Евдокия разделась и последовала за Зоей.

Из мастерской было слышно, как громко плачет девочка. Анна пыталась её успокоить, но всё тщетно. Софья тряслась от страха. С трудом пани удалось разобраться в причине. Когда она сказала, что гость не сделает ей ничего плохого, Софья стала успокаиваться.

Девочка поведала Анне, что хозяйка харчевни пыталась однажды продать её капитану отправляющейся баржи. Капитан захаживал в харчевню почти каждый день. Рассказывал Софье свои морские истории. А потом резко изменился. Начал распускать руки. Прижимал к себе девочку так, что у неё косточки хрустели.

Евдошка, так звали хозяйку харчевни, постоянно спорила с капитаном. Договаривалась о цене, торговалась. А в день отплытия баржи она велела Софье отнести капитану мешок с сухарями. Когда девочка выполнила просьбу, капитан схватил её и потащил в трюм. Софья кричала и от страха укусила капитана за живот. Тот взвыл от боли, уронил Софью, а она быстро убежала.

Когда вернулась в харчевню, Евдошка удивилась, но промолчала. А потом горничная сказала Софье, что хозяйка продала девочку за большие деньги, а теперь боится возвращения капитана.

– Он так сильно был похож на Зоиного отца, – всхлипывая, прошептала Софья. – Я подумала, что это капитан вернулся за мной.

Анна прижала к себе девочку.

– Никто тебя теперь не обидит, доченька, никто не тронет. Я буду с тобой всегда, моя девочка. Если ты боишься Григория Филипповича, то побудь пока здесь, я хочу поговорить с родителями Зои.

Софья кивнула, Анна вышла было из комнаты, но увидела, что Янек и Кирьянов старший сидят за столом, и решила не вмешиваться в их разговор.

Григорий Филиппович рассматривал Янека.

«А Зоя не дурочка, – думал он, – выбрала себе сокола ясного, жаль, что шляхтича. Красивые дети у них получатся, славные».

Он мысленно сравнивал Янека, Лорана Волкова, Николая. Как ни крути, Зое подходил только Янек.

Григорий с самого утра не находил себе места. Пошёл к Парамонову за советом. Поговорили они знатно. Всё рассказал Григорий начальнику, всю свою жизнь выложил от самого рождения. И так легко ему стало. Парамонов слушал молча, а потом произнёс:

– Странный ты, Григорий, вроде и сам в любовь поверил, к Дунечке своей воспылал, а дочери иного желаешь. Что до Николая, то совершил ты ошибку большую, наобещал Прохору на смертном одре. Исповедоваться тебе нужно, Григорий.

Парня отпустили. Ходит по городу как прокажённый. Я его к себе вызывал, хотел работу предложить, да он не приходит. Странно мне слышать, что породниться со следователем тебе хочется. Не нужна тебе дочь, Григорий. Грешен ты по самые уши. Что Зою ждёт со следователем? Слёзы её аукнутся тебе. Как же твоё сердце отцовское бесчувственным таким оказалось? Другого я мнения был о тебе, думал, что тонкий ты человек, за своих стеной стоишь. Я же поэтому и помогал тебе сына спасти. А ты разочаровал меня очень. Я тебе всё сказал. А как поступить, думай сам.

Григорий Филиппович занервничал, стал жалеть, что пришёл советоваться. Пока начальник говорил, Кирьянов сидел, опустив голову. А потом взглянул украдкой на Парамонова, увидел его серьёзное лицо, и всё внутри похолодело.

Начали бороться в Григории два отца. Один твердил, что стерпится – слюбится и бабы – существа подневольные, не зря же им даже паспорт не выдают. Думать они не могут и созданы, чтобы детей рожать да мужу не перечить. Но тут же вспомнил, что покойная жена Мария работала наравне с ним и умом блистала лучше всякого мужика.

Второй отец твердил, что время сейчас иное, дети другие, любовь у них чистая, настоящая. Это ему, Григорию, повезло с первой женой, она сразу по нраву ему пришлась, а другие-то мучились, поди, всю жизнь, да налево бегали. Хотя такой грех и за Григорием прослеживался.

Сидел отец Зои, смотрел на Янека и думал, думал. Понял, что ничего и сам не понимает в этой жизни. Всё время пытался заработать побольше, занять должность повыше, а дети повзрослели и стали чужими. Не знал Григорий, что происходит у них в головах, пока Макар не начудил со своим комитетом. Решил, что поздно уже воспитанием заниматься. Взялся за спасение. Да и тут проиграл. Не оценил Макар всех усилий отцовских, погнался за юбкой, отца чуть на тот свет не отправил.

– Я слушаю вас, Григорий Филиппович, – Янек нарушил молчание. Ему надоело сидеть в качестве объекта осмотра. Юноше казалось, что Григорий рассматривает его даже изнутри. Такой пронзительный был взгляд у Зоиного отца.

– Любишь, значит, Зою? – произнёс Григорий. – Что ж, благословлю я вас. Но знаешь, что терзает меня? Следователь так просто от вас не отстанет. Он как пиявка впился в это дело. Как поженитесь, уезжайте отсюда. Тревожно мне, сынок. Не дай Бог, поймают тебя, так Зойка с ума сойдёт.

Янек никак не ожидал таких слов. От слова «сынок» даже вздрогнул. Юноша подошёл к Григорию, встал перед ним на колени:

– Благодарю вас, Григорий Филиппович, клянусь, Зою в обиду не дам!

– Встань, – скомандовал Григорий, иди зови баб. Плавать умеешь?

Янек удивлённо посмотрел на отца Зои и ответил:

– Умею.

– Ну вот и хорошо. Бабу свою спасти сможешь. Сейчас слёз будет столько, что выплыть бы и не утонуть, – произнёс Григорий Филиппович улыбаясь.

– Зоя, – обратилась к дочке Евдокия, когда вошла в комнату Янека. – Что бы сейчас ни решил отец, тебе нужно домой. Месяц почти ждать. От людей ничего не скроешь. Неправильно это. Или ты уже согрешила?

Мачеха сверлила Зою взглядом, та смущённо ответила:

– Не согрешила, но мне тяжело. Я так сильно люблю его, что не могу больше так жить. А он бережёт меня. Стыдно мне за свои мысли, маменька.

У Зои потекли слёзы.

– Вот поэтому и нужно тебе домой, чтобы не стать позорницей перед женихом. Мужики злопамятные. Вспомнит тебе Янек потом всё. Да и мы с отцом понесём перед Богом наказание, за то, что ума не дали тебе, не уберегли. А мне нельзя сейчас Боженьку гневить, Зоя. Ребёночек у нас с Гришей будет.

Девушка быстро вытерла слёзы. Посмотрела на живот Евдокии и произнесла разочарованно:

– Так вот почему отец выгнал меня, не нужна я ему теперь. А ещё домой меня забирать собрались, нет уж. У вас скоро будет, кем командовать.

Евдокия не ожидала такой реакции от падчерицы и оцепенела.

А Зоя, словно пришла в себя от какого-то помешательства, бросилась к мачехе, хотела обнять, но та оттолкнула её, закрыла лицо руками и зарыдала.

Зоя опять приблизилась к Евдокии, обняла её:

– Простите меня, маменька, за слова мои. Я же всю жизнь этого ждала. Хотела сестрёнку или братика, думала, что вы добрее станете, если ребёночек появится. Рада я очень, любить буду малыша. И Макар обрадовался бы, он видит всё с небес.