Зоя. Том первый (СИ) - Приходько Анна

– Ну вот и всё, – сказала она тихо, – закончилась у Гришеньки любовь.

«Но ты же не бросишь меня?» – обратилась она мысленно к будущему ребёнку.

Что-то кольнуло в животе, Евдокия свернулась в калачик, лежала так долго, пока боль не прошла, а потом уснула.

Григорий прилёг на Зоину кровать. Задумался. Начал жалеть о том, что кричал на Евдокию. Но извиняться не пошёл. Хотя сердце твердило упрямо: «Береги Дунечку, береги».

– Ещё чего, – размышлял Григорий, – если вот так каждая баба будет мной командовать, в кого я превращусь? Не дай Бог опять баба родится. Совсем страх потеряли. И Зойка неуправляемая стала. Наслушалась она сладких речей о свободе. Выпороть бы её как следует, да засватать за следователя.

Григорий Филиппович подошёл к комоду и открыл ящик. Увидел сверху несколько свёрнутых записок. Почти на всех было написано: «Золо́то моё, жду тебя сегодня на нашем месте. Твой Я…»

Григорий вспомнил вдруг, как оставлял записки Валентине. Та их не особо жаловала. Обсмеивала даже. Но Григорию нравилось. А Валентина говорила каждый раз:

– Удумал ты, Грошенька, записочки писать, нужны они больно. Я же знаю, что ты и так придёшь. Куда же от меня денешься, если твои бабы тебя обласкать как следует не могут?

А потом Григорий Филиппович узнал, что Валентина читать не умела, училась украдкой от него, чтобы прочесть письма.

И ему вдруг захотелось написать что-нибудь Евдокии. Он взял из комода чистый лист и начал выводить буквы:

«Дорогая моя Дунечка, на старость моих лет ты стала солнышком, светящим в хмурые дни нашей судьбы. Прости меня, родная. Одна только ты знаешь, что я глуп. Одна только ты можешь сказать так, чтобы я задумался. Живёт во мне зверь какой-то, командует мной, будто хочет забрать тебя у меня. Увидеть бы его, да задушить, чтобы не мешал мне любить тебя, Дунечка. Ты у меня самая лучшая, тростиночка моя ненаглядная. Терпишь меня бесноватого. Недостоин я любви твоей чистой, но молю, не бросай меня. Съест меня этот зверь, выгрызет всё изнутри. А как же я на ребёночка нашего смотреть буду? Не отдавай меня зверю этому, держи крепко любовью своей, кричи на меня, бей, но не отдавай…»

Григорий перечитал написанное несколько раз.

Решил положить это письмо на стол и уйти пораньше на работу.

«А Дунечка проснётся утром, – подумал он, – прочтёт и простит меня дурака».

С этими мыслями Григорий прилёг на Зоину кровать и уснул.

Лоран выбежал из квартиры Кирьяновых, на ходу надел тулуп. Почувствовал, как что-то сжимается в груди. Было тяжело дышать, мысли путались: «Макар не пойман, на кого Зою менять теперь? Дело не раскрыто. Надежд не оправдал…»

Влетел в свою служебную квартиру, заперся. Долго сидел, пока не отдышался.

А потом представил себе Зою. Вспомнил, какая она была желанная в доме Левандовски. Светилась вся от любви.

– Не тебя она любит, Лоран, не тебя, – подсказывало сердце.

– Стерпится – слюбится, – диктовало желание.

Следователь схватился за голову. А потом мысли его стали какими-то чистыми. Вспомнилось детство, отец, мать. И вдруг что-то щёлкнуло у него внутри: «Мать бегала к отцу от нелюбимого мужа. А если Зоя начнёт так бегать к кому-нибудь?» – от этих мыслей Лорана обдало холодом.

– Я всегда в разъездах, а она изменять мне будет со своим Янеком. Мне убить его что ли? Всех мужиков не перебьёшь, – говорил Лоран вслух. – А как же быть? Как можно делить её с кем-то, если она моей должна быть навечно? Что же вы бабы делаете-то с нами?

Зоя, Зоечка моя ненаглядная. Как же я раньше тебя не встретил? А ведь отправляли меня в Ростов, да отказывался, столичные дела позапутаннее были. Сам Господь меня к тебе приближал. Может и встретила бы ты меня раньше, чем Янека. Как же я теперь без тебя?

А если выкрасть, спрятать от всех, чтобы никто кроме меня не любовался плечами твоими нежными, грудью твоей упругой. Чтобы даже солнце не могло любоваться тобой и трогать не смело своими лучами… А только я один мог бы быть с тобой, милая моя недоступная красавица. Только я мог бы касаться тела желанного.

– Не твоя она, Лоран, не твоя, – стучало сердце.

Следователь много думал в тот вечер. Он знал, что в его силах стать мужем Зои, но возможная неверность пугала. Даже представлял себе, как Зоя будет отдаваться другому мужчине, но не ему, не Лорану. Не заставит он её полюбить.

Понял, что не хочет любовь насильную. Не будет она ему улыбаться, и померкнет свет в её глазах рядом с ним. А если Господом Богом Зоя предназначена для него, то всё получится. Решил ждать всю жизнь, но не мешать её счастью. Больше всего он не хотел видеть боль в глазах Зои.

В дверь постучались. На пороге стоял взволнованный помощник.

– Поймали Гончарова Илью, – сказал он следователю.

Зоя никак не могла принять слова отца. Они проговаривались у неё в голове без остановки: «Не хочу больше видеть тебя, не хочу больше видеть тебя…»

Даже постоянное присутствие Янека не помогало избавиться от тяжести в сердце. Ночью он спал в гостиной, приходил утром, успокаивал, говорил, что отец одумается и всё будет хорошо. Уверял, что если всё так и останется, то они справятся вместе с любыми невзгодами.

Но Зоя стала грустной. Она почему-то подумала, что и мачеху отец настроил против неё. А ведь последнее время Евдокия так хорошо относилась к ней. От грустных мыслей её отвлекла Софья.

Девочка постучалась в дверь и звонко прощебетала:

– Матушка зовёт тебя на примерку платья, – и быстро упорхнула.

– Ты только не заходи к нам, – шепнула Зоя Янеку, – нельзя невесту в платье раньше времени видеть.

Пани Анна сияла. От её счастливых глаз Зое стало легко. Софья сидела рядом на стульчике, и Анна показывала ей, как шить на машинке. Девочка с интересом наблюдала, как на белоснежную ткань ложатся маленькие стежки золотой нити.

– Боже мой, – воскликнула пани Анна, – раньше у меня не было ни одной ученицы, а теперь сразу две. Она прижала к себе Софью и поцеловала в макушку.

А Зоя вспомнила, как родная мать целовала её и заплетала косы. Так радостно стало за эту маленькую девочку, на пути которой встретилась пани Анна.

Глава 13

Лоран быстро оделся, решил повидаться с задержанным незамедлительно. Но этот допрос не дал ему ничего. Следователь смотрел то на фотографию Ильи из личного дела, то на задержанного и не мог разобраться.

Пойманный паренёк ничего общего не имел с Ильёй Гончаровым, хотя утверждал, что им является.

А после того как Лоран пошёл на хитрость и сказал, что Илье Гончарову грозит смертная казнь, сразу признался. Парень оказался беглым преступником. Он рассказал, что документы нашёл в трюме баржи, на которую проник после побега. Это было в Саратове. Обрадовался и решил начать новую жизнь.

С найденными документами прибыл в Ростов. А в порту его задержали.

Беглец умолял следователя изъять у него документы, назвал свою настоящую фамилию.

Но Лоран сказал, что раз документы на имя Гончарова, то казни не миновать. У парня началась истерика. Он кричал, что ему осталось сидеть 2 года и готов с повинной прийти. Его в истерике и вывели из кабинета следователя.

Лоран начал перебирать документы. Наткнулся на дело Николая Соломина и вдруг вспомнил, что обещал Таисии не задерживать его. Распорядился привести Николая к нему в кабинет.

Николай выглядел ужасно: неопрятный, худой, со шрамом на лице. Он смотрел на Лорана пустыми глазами.

– Что же вы, Николай Прохорович, на полицейского напали? Неужели вам неведомо, что это подсудное дело? – спросил следователь.

Николай молчал, а Лоран подливал масла в огонь:

– Неужто за свою благоверную заступались? Так пропала она. Вышла самовольно из охраняемого помещения и исчезла.