Анн Голон - Анжелика. Мученик Нотр-Дама
Мэтр Галлеман прошептал своему соседу:
— Эти господа разрываются между любопытством, желанием отведать запретный плод и строгими указаниями, полученными от очень высоких инстанций. Будь они посообразительнее, они бы отказались от демонстрации опыта, чтобы не искушать самих себя.
Молодая женщина вздрогнула, испугавшись, что проведение опыта — единственное наглядное доказательство невиновности ее мужа, в самом деле, в последний момент могут запретить. Однако любопытство или даже чувство справедливости одержало верх. Массно позволил Жоффрею де Пейраку руководить демонстрацией опыта и отвечать на все необходимые вопросы.
— Но прежде можете ли вы поклясться, граф, что все эти опыты с гремучим золотом не подвергнут опасности ни Дворец правосудия, ни людей, которые здесь находятся?
Анжелика, с ее ироничным складом ума, тотчас отметила про себя, что от страха перед готовящимся действом эти непогрешимые судьи даже вернули Жоффрею титул, которого он был лишен без суда и следствия.
Жоффрей де Пейрак заверил, что никакой опасности не существует.
Судья Бурье потребовал вернуть в зал отца Беше, чтобы тот проследил за обвиняемым во время так называемого опыта и своим присутствием предотвратил какое бы то ни было мошенничество.
Массно с важностью кивнул своим париком, и Анжелика не смогла удержать нервной дрожи, каждый раз охватывавшей ее при виде монаха, который не только был настоящим злым гением этого отвратительного процесса, но, наверно, сам изобрел иглу для пытки и, возможно даже, придумал устроить комедию с Карменситой. Не пытался ли он столь чудовищным способом просто оправдать полный провал своих занятий алхимией? Или же он мрачный одержимый, у которого, как у многих сумасшедших, случаются периоды ясного сознания? В сущности, это неважно. Ненавистный Беше!
Он олицетворял собой все то, против чего боролся Жоффрей де Пейрак: он был обломком, пережитком старого мира, того Средневековья, которое, словно безмерный океан, затопило всю Европу, а теперь, отхлынув, оставило за собой озерца гнилой стоячей воды софистики и диалектики.
Спрятав руки в широкие рукава своей сутаны, вытянув шею, Беше, не отрывая глаз, следил за саксонцем и Куасси-Ба, которые, выдвинув кузнечный горн и обмазав огнеупорной глиной[58] стыки труб, принялись раздувать огонь.
Сидевший позади Анжелики священник сказал одному из своих собратьев:
— Разумеется, такое сборище чудищ в облике человеческом, в особенности этот мавр, размалеванный, словно для колдовской церемонии, неподходящее зрелище для того, чтобы успокоить смятенные души. К счастью, Всемогущий Господь всегда подает знамения уповающим на него. Я слышал, что тайная процедура экзорцизма, проведенная согласно правилам по распоряжению парижского диоцеза, пришла к заключению, что обвинение в сделке с дьяволом несправедливо, а этого дворянина наказывают, скорее всего, за недостаток подобострастия по отношению к властям…
Эти слова утешили израненное сердце Анжелики, но в то же время еще сильнее сжали его тоской. Безусловно, священник прав. Что поделать, раз у добрейшего Фрица Хауэра на спине горб, а лицо отливает синевой, и Куасси-Ба кажется таким страшным!
Но когда Жоффрей де Пейрак выпрямился во весь рост своего замученного пытками тела, чтобы, хромая, подойти к раскаленной докрасна печи, мрачность картины только усилилась.
Обвиняемый попросил одного из судебных приставов поднять черную пористую глыбу шлака и показать ее сначала председателю, а затем всем судьям. Другой пристав протянул каждому из них сильную лупу, чтобы они могли как следует разглядеть камень.
— Господа, перед вами штейн[59] расплавленного золотосодержащего пирита, добытого на моих рудниках в Сальсини, — объяснил Пейрак.
Беше подтвердил:
— Это то самое черное вещество, которое я размолол и промыл, но золота в нем я не обнаружил.
— Что же, отец мой, — ответил обвиняемый с почтительностью, которая восхитила Анжелику, — сейчас вы еще раз продемонстрируете свое умение промывать золото. Куасси-Ба, подай ступку.
Монах засучил широкие рукава и принялся ожесточенно дробить и растирать кусок черного штейна, который довольно быстро превратился в порошок.
— Господин председатель, будьте так любезны, прикажите принести большой чан воды и оловянный тазик, вычищенный песком и хорошо отмытый.
Пока два швейцарских гвардейца удалились, чтобы принести все необходимое, подсудимый так же, через приставов, передал судьям слиток металла.
— Это свинец, из которого льют пули и изготавливают водопроводные трубы, свинец, как говорят специалисты, «бедный», потому что он практически не содержит ни золота, ни серебра.
— Как это можно проверить? — резонно спросил протестант Дельма.
— Я могу вам это доказать при помощи купелирования.
Саксонец Фриц Хауэр подал своему бывшему господину большую сальную свечу и два белых кубика размером в три-четыре дюйма. Перочинным ножом Жоффрей вырезал небольшое углубление на грани одного из кубиков.
— Что это за белое вещество? Белая глина? — спросил Массно.
— Эта купель изготовлена из уплотненной костной золы, что произвела на вас такое сильное впечатление в начале заседания. В действительности, как вы сейчас увидите, это белое вещество служит всего лишь для поглощения свинца, который можно разогреть на пламени сальной свечи…
Зажгли свечу, и Фриц Хауэр передал графу согнутую под прямым углом трубочку, в которую граф принялся дуть, направляя пламя на кусочек свинца, положенный в углубление кубика из костной золы.
Было видно, как направленный язычок пламени начал лизать свинец, который стал плавиться с выделением синеватого дыма.
Конан Беше назидательно поднял палец.
— Авторитетные ученые называют это действие «выдуванием философского камня», — скрипучим голосом пояснил он.
Граф на мгновение прекратил дуть на пламя.
— Послушать этого полоумного, так все камины превратятся в дыхание сатаны.
Монах напустил на себя страдальческий вид мученика, и председатель призвал подсудимого к порядку. Жоффрей де Пейрак снова принялся дуть в трубку.
В вечернем сумраке, который постепенно наполнял зал, было видно, как расплавленный докрасна свинец забурлил, потом успокоился и наконец сделался темным, между тем как подсудимый прекратил дуть в трубку. Вдруг облачко едкого дыма рассеялось и все увидели, что расплавленный свинец полностью исчез.
— Фокус, который совершенно ничего не доказывает, — заметил Массно.
