Мэри Уайн - В постели с незнакомцем
Один из мужчин ударил по столу кружкой.
— Сколько я буду ждать?
Анна медоточиво улыбнулась — годы обслуживания Филиппы в конце концов пригодились.
— Простите, меня отвлекла неуклюжесть вашего компаньона.
— Проклятая англичанка. — Он хмуро посмотрел в кружку. — Вероятно, отравлено.
Поставив кувшин, Анна выхватила кружку из его рук. Налив изрядную порцию эля, она со стуком поставила кружку перед мужчиной. Этот стук отразился эхом в зале, поскольку стояла тишина.
— Могу я наполнить вашу кружку, сэр? — Голос Анны стал еще строже.
Залом стало овладевать веселье, вассалы Бродика громко засмеялись. Внезапно появилась Элен, гостеприимно держа поднос с ломтями сыра и листьями свежей зелени. Она поставила поднос тоже с несколько большим стуком, чем требовалось.
— Я очень надеюсь, что вы не позабудете сказать королю, как госпожа собственноручно наполняла вам кружки.
— Стало быть, вы английская наследница. — Один из гостей окинул ее оценивающим взглядом сверху донизу, дольше задержавшись на ее груди. — Я бы сказал, что на вас не противно смотреть. Это дополнительная награда Макджеймсу, помимо того, что он должен заполучить ваше приданое.
Анна почувствовала на себе взгляд Бродика, зал снова замер. Напряжение явно возрастало.
— Элен, пожалуйста, скажи на кухне, чтобы подогрели воды для купания. Нашим гостям надо смыть с себя грязь. В конце концов, это закон вежливости — в грязном виде не садиться за стол.
Анна повернулась к гостям спиной и увидела, что вассалы Макджеймса смотрят на нее с уважением. Они похлопывали себя по ляжкам, комната вновь наполнилась шумом. Анна с достоинством прошествовала мимо и направилась на кухню.
— Вы очень хорошо поставили их на место.
Элен засмеялась, но ее взгляд упал на Джинни. Анна повернулась к пожилой женщине.
— Не беспокойтесь, Элен. Мы все привыкли к сплетням и слухам. Должно быть, вы слышали кое-что из того, что мне говорили о шотландских женщинах.
Девушки, занятые обслуживанием длинного стола, замедлили движение и навострили уши, чтобы услышать то, что говорит Анна. Даже у Джинни вид стал не такой вызывающий, и она тоже ожидала, что скажет Анна.
— В самом деле. Я слышала, что шотландские женщины ездят верхом голые и ковыряются в зубах концом своего кинжала. — Она сделала паузу и, подняв руку, покачала пальцем. — Да, я всегда не могла понять, как можно обнаженной спастись от холодного ветра, и удивлялась, где они хранят кинжал, если они голые? И как они могут ковыряться в зубах во время езды и при этом не поранить губы? Это кажется слишком неправдоподобным.
Женщины смотрели на нее, озадаченные ее рассказом. Элен внезапно засмеялась, щеки ее зарделись.
— Вы относитесь к тем редким женщинам, госпожа, — Элен стрельнула взглядом в Джинни, — которые знают, что не все так в действительности, как это может казаться. Если ты услышал сплетню, это еще не означает, что ты знаешь достаточно, чтобы судить о чем-то.
Некоторые девушки негромко согласились с этим. Даже Байд одобрительно кивнула. Она находилась на своем посту возле печей и бдительно за ними наблюдала.
— Сейчас горячей воды достаточно, если вы настроены принять ванну, госпожа.
— Спасибо.
Отказаться означало нарушить ту хрупкую ниточку перемирия, которую она сплела. Напряжение в кухне рассеялось и сменилось негромким подшучиванием.
Все идет нормально, решила Анна. Она могла гордиться, что умеет находить общий язык с теми, у кого сложились предубеждения против ее народа. Может быть, ей помогло то, что она столько лет обслуживала Филиппу, и это научило ее терпению. Еще важнее то, что она не опозорила Бродика. Это было настоящей наградой, думала она, следуя за Элен в банное помещение.
— Вы только взгляните, он провожает ее глазами, как верный пес, — простонал Каллен.
Бродик бросил в него кусочком хлеба.
— Ты можешь сколько угодно смеяться. Судьба оказалась благосклонной ко мне, и у меня нет ни малейшего желания искушать ее снова своей неблагодарностью.
Он был доволен. Его жена берет в свои руки бразды управления Стерлингом. Она делает это, проявляя при этом деликатность и доброту, что, по его мнению, было редким качеством среди английских дворянок. Он мог сидеть и наблюдать за ней часами, любуясь ее движениями и тем, как она разрешает трудные бытовые проблемы, не теряя самообладания.
Да, судьба была к нему благосклонна, и он был благодарен ей за это.
Глава 11
— О, теперь вы выглядите славно. — Элен возилась с камином, работая кочергой, и он уже весело полыхал. — Думаю, что должна вас оставить в распоряжение заждавшегося мужа. — Спокойной ночи.
Анна сглотнула, пытаясь сохранить решимость сделать то, что она обещала себе. Она обязана это сделать. Найти в себе мужество поверить в любовь, которую он ей подарил, и сказать ему наконец правду.
Другого момента у нее не будет. Кроме того, она больше не желает обманывать его. Она не может позволить себе этого в отношении человека, которого любит.
Тем временем огонь догорел, и в камине осталась лишь груда углей, покрытых золой. Под теплым одеялом она крепко заснула еще до того, как в спальне сделалось темно.
Анна проснулась на заре и сладко зевнула. Она находилась в спальне одна, простыни рядом с ней оставались несмятыми. Встав с постели, она подняла штору и увидела восходящее солнце.
На столе рядом со шкатулкой виднелся пергамент с печатью графа Макджеймса. У Анны задрожала рука, когда она потянулась к нему. Воск щелкнул в прохладном утреннем воздухе, и этот звук был похож на выстрел пистолета.
«Дорогая жена, к сожалению, я должен отправиться ко двору по королевскому приказу. Будь уверена, что только король смог оторвать меня от тебя. Пиши мне. Твои письма поддержат меня. Бродик».
Анна провела пальцем по пергаменту. Еще никогда в жизни она не получала любовных писем. И вот сегодня получила.
Бродик…
В постели она называла его по имени. От осознания того, что она имеет право на подобную интимность, у нее таяло сердце.
Отложив в сторону пергамент, Анна открыла шкатулку и обнаружила, что она представляет собой искусно выполненный деревянный письменный прибор. С помощью петель можно было поднимать крышку шкатулки. Внутри находились листы веленевой бумаги, стоял маленький глиняный кувшинчик с дорогой и весьма редкой пробкой, содержащий чернила, рядом лежали два костяных пера для письма, алый кусочек воска и маленькая латунная печать. Взяв печать в руки, Анна ахнула, обнаружив на ней изображение стоящего на задних лапах льва Макджеймса. Таких печатей должно быть очень немного, потому что они являлись личными печатями графа, и каждая из них тщательно охранялась.
